Не так я представлял нашу встречу.
Она мне снилась. Прихожу в какой-то офис, а он сидит там в кресле, важный, но непосредственный. Такой недосягаемый и такой близкий. Смеется с кем-то: «Хы-хы-хы!» Потом видит меня и немного меняется в лице.
— Здравствуйте, Василий.
— Здравствуйте.
— Я — Никита. Англию комментирую, в «Акценте». Знаете? Знаете, ведь?
— Знаю, садись.
И вот это «Знаю, садись» — самое важное. Мне всегда хотелось, чтобы Вася однажды так мне ответил. Это бы означало, что я всё делаю правильно.
Я заулыбался, застеснялся, робко сел рядом. И он такой: «Старик, вообще-то вот тут надо было сделать так, а вот тут — эдак!» Он припоминал мне прямо во сне все мои комментаторские неудачи: тут заговорился, тут игроков перепутал, а тут плохо закаламбурил. На утро просыпаюсь и ползу на работу, держа в голове то, что я сделал не так. Вася ведь указал.
После этого я часто прокручивал в голове, какой эта встреча будет на самом деле. Он приходил и после: где-то пил вино и смеялся, где-то хмельной танцевал в компании комментаторов, где-то снова указывал на ошибки. Во сне я прожил то, что все его близкие люди прожили в реальности. Обнять бы его и всё рассказать. Поблагодарить. Пожать руку. И он обязательно послушает, поймет и по-отечески так похлопает по плечу.
Но это мой Вася. Идеализированный. Таким, каким я его хотел видеть в своей жизни. Такими мы и должны помнить своих кумиров. Его было гораздо больше у его друзей, которые и мои друзья тоже. Разный, но тёплый и родной. Родной настолько, что все сегодня, 19 марта, через год после его смерти, пришли к нему поговорить. Снова собрались у Василия большой компанией. Подходят неспешно и…
— Привет, Вась!
— Привет, Сережа! Паша, и ты здесь! Ба, Денис, ты тоже приехал!
— (в один голос) Вась, я так скучаю.
— Знаю, садись.