https://snob.ru/literature/dmitrii-vodennikov-ia-ostavil-bunina-tam-gde-do-smerti-eshche-daleko/

– Каким вы воспринимаете Ивана Алексеевича после того, как закончили писать о нем книгу? Хотели бы иметь такого соседа в жилищном кооперативе, скажем?

– Хороший, по-моему, сосед. Только пусть следит за своим участком и мне на забор свои сохнущие литровые банки не вешает.

На пасхальной неделе мы доедаем уже подсохшие куличи (раньше, кстати, они не так быстро увядали: прабабушка знала какой-то секрет – стоит себе кулич третий день, а все еще юный совершеннолетний, а не иссохший на дачном участке под подмосковным солнцем, возделывающий свой скудный урожай на шести сотках скептично настроенный к любой власти пенсионер). На пасхальной неделе мы дожевываем чудом уцелевшие, разноцветные (самые правильные – это крашенные луковой шелухой) куриные яйца.
Скоро-скоро настоящее время глагола перейдет в прошедшее.
Доели сырокопчёную запрещенную колбасу, допили кагор, прикончили ветчину – завтра скучный, нам от века положенный ЗОЖ.
Пасхальное перемирие закончено.

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-peremirie/

Сегодня, оказывается, день рождения Владимира Набокова.

Был день как день. Дремала память. Длилась
холодная и скучная весна.
Внезапно тень на дне зашевелилась -
и поднялась с рыданием со дна.
О чем рыдать? Утешить не умею.
Но как затопала, как затряслась,
как горячо цепляется за шею,
в ужасном мраке на руки просясь.

Я в памяти держу "но так затопала" и дальше так же: "так затряслась", "так горячо", но память, она такая.

А это стихотворение, пусть и неправильно запомненное, я помню наизусть.

С днем рождения, Владимир Владимирович. Легкого праха вам, долгой, нашей, благодарной памяти.

Иду мимо детской площадки. Там две пятилетние девочки на спортивной горке-лесенке пронзительно, с разных сторон, кричат друг на друга на высоте.

– Это ты!
– Это ты!
– Это ты!
– Это ты все время играешь с Ириной! Она не твоя. Она общая!
– Это ты.
– Это ты.
– Это ты.
– Достала!

Слезли с лесенки.

Когда-то, столько-то лет назад, в Калиниграде. #вконтакте_напомнил
Уж не знаю, кто автор. И как долго продержалось граффити.
Но мне нравится этот вросший в ступени Толстой. Такая голова богатыря из «Руслана и Людмилы».

Важно, что ступени рассыпались: почти ничего уже с землей не связывает; есть только справа узенькая кривая сохранившаяся лесенка (Чартков? старец Иосиф, к которому так и не смог попасть в Оптине? дочери Саша и Татьяна? сын Сергей?). В голове – какая-то сложная, запутанная на конце мысль. Зато в стеклах окна над его головой отражается небо.

ВЫМЫТЫЙ ПУШКИН

Под Пасху моешь окна. Делаешь большую уборку в квартире. Снимаешь с книжного шкафа от бабушки оставшиеся большую розово-белую морскую раковину, фарфорового Пушкина, хрустальный графинчик для водки. Теперь водку из графинов не пьют, не переливают на кухне, не несут на праздничный стол, не закупоривают тяжелой хрустальной пробкой. Пробка похожа на головку огромного ферзя, ребристая, как корона. Несешь всё это в ванную. Ну а иначе как отмыть? Это же не книги – махнул тряпочкой и стряхнул пыль.

Протер на шкафу мокрой тряпкой, вернулся к юному Пушкину, королевскому графинчику и раковине времени. Давно ничего не слышит раковина, никакого шума. А тут на них – и на Пушкина, и на графинчик-королеву, и на раковину обрушился душ. Шум времени.

Мойте-мойте, трубочиста, чисто-чисто, чисто-чисто.

Выпустил на них с утробным всхлипом из флакона плевок шампуня. Моешь твердые мертвые белокурые курчавые волосы Саше П., завитки раковины (это сложнее всего – колются), острые хрустальные прорези на пробке. Где твое королевство? Где твоя юность, Пушкин? Где чуткая раковина?
Да вот же они.

Чистые, умытые, как на свадьбу, опять водружаются на шкаф. До следующей весны. (Если доживем.)

И пусть с первым светом, на следующий день, не останавливаемое теперь ничем, никакой пылью, никакими грязными разводами, иногда входит огромное серое утро. Часто на Пасху бывает солнце, но иногда его нет. Но это неважно.

Главное, что мы теперь чистые. Начнем же новый этот год фарфоровыми и белокурыми. Пройдет время, и опять насядет на нас пыль и грязь. А пока – с Новым годом, с новым счастьем, с новой чистотой. С новым юным Пушкиным.

#старый_текст

#вконтакте_напомнил

«Небо и земля».

#вконтакте_напомнил

Читаю сейчас книгу Мег Уэйт Клейтон про Марту Геллхорн, их любовь с Хемингуэем (надо для работы), там, уже ближе к концу:

«В ответном письме Эрнест просил не бросать его. Писал, что ему снилось, будто он спит в берлоге вместе с серебристыми медведями, а это верный признак того, что ему пора возвращаться домой».

Это похоже на стихотворение:

В ответном письме
я попрошу меня не бросать
потому что мне снится
что я сплю в берлоге серебристых медведей
А это верный признак
что мне пора возвращаться домой.

Несколько лет назад нашел.

Лез, лез, и то ли устал, решил отдохнуть, то ли не хватает ступенек, и сел перекурить от отчаяния…

Лестница на небо.

Ну здравствуй.

#вконтакте_напомнил

Ходил сегодня к врачу.
Там по записи. Кабинетов в коридорчике несколько. Вхожу в коридорчик, а там сидит какой-то странный дядька. Я говорю: «Вы в сто первый?»
Он смотрит на меня дико. «Нет».
Ну сел я.
А он смотрит в экран. На котором ничего нет. Ни записи, ни видеочата. И говорит: «Хочется сдохнуть».
Я напрягся.

Смотрю искоса: у него ни гарнитуры, ни какой другой штуковины. То есть ни с кем в реальности не говорит. Возможно, только с демоническими голосами в своей голове. Прижух я. А он продолжает: «Хочется сдохнуть. Но чаще приходит мысль, что жить все-таки стоит. Ибо жизнь прекрасна».

Ну все, думаю. Попал ты, Воденников.
Сейчас он перестанет говорить с пустым экраном и начнёт говорить с тобой.

Но тут меня позвали к врачу.

Лучше всего было бы закончить: «И тут меня позвали к психиатру». Но нет.
И тут меня позвали к терапевту.

Презентация нашей серии.

Однажды нашел недалеко от Бауманской.
Как пишущие подлезли рукой под сетку, загадка. Понятно, что писали через трафарет, но как ровно.

А главное: как круто.
«Всё герои и все события…».

И вот мы уже все внутри фильма.

…Круче было бы только, если все буквы были бы написаны так, как если мы видели их с обратной стороны экрана.

И тогда точно стало бы понятно, что это не кирпичная стена, а только обманчиво маленький экран. А за ним зрительный зал. Мы не видим, кто там сидит в зале, кто смотрит про всех нас этот бесконечный фильм-сериал с миллионом сезонов и миллиардом серий.

Да мы и не должны.

Мы же все персонажи громадного фильма, мы подлинные. А все остальное как будто и правда не наше дело.

#вконтакте_напомнил

...Смотрю тут последнюю серию британского «Шерлока». В самом конце ужасы-ужасы: выяснилось, что у братьев Холмсов есть сестра, маньячка; братья вместе с доктором Ватсоном попадают к ней в плен на тюремный остров, все трое заперты, она с ними говорит через большие экраны, придумывает для них страшные испытания, но главный бездефисный ужас в том, что ….

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-besstyzhiy-telefon/

БЕССТЫЖИЙ ТЕЛЕФОН
#вконтакте_напомнил

Читаю однажды на светящемся экране, который умещается в ладонь.

«Люди нашей эпохи попали в ловушку. Телефонная цивилизация невыносима. Подлинное присутствие сменилось карикатурой на присутствие. С человека на человека теперь переключаются так же, как в одну секунду поворотом ручки приемника переключаются с Иоганна Себастьяна Баха на «Пойдем-ка, цыпочка». Нынче ни на чем не сосредоточишься, человек сейчас во всем и ни в чем». 

Читаю на светящемся маленьком экране, заменившем нам половину жизни (и друзья все здесь, и враги, и колеблющиеся – то туда их ветер, неопределившихся, наклонит, то сюда, этакие электронные деревья под электронным же ветром), читаю выше процитированную чью-то, пока безымянную, мысль, соглашаюсь, киваю, вот-вот, как точно, как здорово, ведь действительно телефонная действительность почти невыносима –  впрочем, тут важно это «почти».

Дохожу до подписи и понимаю, что это не про смартфон.

Это Антуан де Сент-Экзюпери пишет г-же Франсуа де Роз в1944 г., в своей мысли уже тоже переключившийся с обычных телефонов на радиоприемники. Продемонстрировав, так сказать, упомянутую быстроту перехода. 

Но писал же не про мобильные. Про обычные: настенные, настольные, с циферблатом, черные, пузатые, как лягушка.

Вот уже и дальше сердится.

«Ненавижу это растворимое человечество. Если я где-то нахожусь, то я там как бы навечно. Садясь на скамейку, я желаю сидеть на ней вечность. Я имею право на своей скамейке на пять минут вечности».

Эх, дорогой Антуан. Мы теперь, даже садясь на скамейку, не имеем права на свои пять минут вечности. Что-то уже лязгнуло или завибрировало в кармане.

Поднимаем трубку или смотрим на экран. Там нам сообщают, что оформлена заявка на кредит, о котором мы не просили. Или нам звонит «сотрудник Центробанка», который нам не может звонить. Самое долгожданное, конечно, это специальный и безопасный счет. Кто же не хочет безопасный специальный счет? Читаешь иногда в ленте, как вроде бы уважаемые люди, лидеры каких-то мнений, персонажи, которые до этого учили нас жить, перечислили все деньги на этот вселенский, бесконечно расширяющийся счет, да еще и взяли миллионные кредиты и туда же отправили. А ведь поучали нас, сетовали, какие мы косные, какие мы какие-то не те россияне. Да, мы не те. Крепко держимся за свою корзинку с пирожками, закрываем ладошкой секретные цифры.

«Спасибо вам за звонок. Я сейчас перезвоню в банк». «Стойте! Зачем вам перезванивать в банк, если я вам уже оттуда звоню!» «А я все равно перезвоню. Просто я что-то не узнаю твой голос, Красная Шапочка, твой хвост Серый Волк и твой чепчик, мертвая Бабушка. Сейчас дерну за мобильный шнурок, дверь и откроется».

Нам слишком много звонят. И всё не те, не те.

Нет чтоб: «прости меня, я вдруг осознала, как была не права». «Прости меня, друг, я готов отдать тебе свой задержанный на два года долг». «Здравствуйте! Это звонят из оргкомитета Нобелевской премии. Мы вас поздравляем!»

Но вернемся опять к писателю Экзюпери, кстати, так не получившему Нобелевскую премию. Впрочем, может, его и не выдвигали.

«Вы, разумеется, встречаетесь со слишком многими людьми. И это раздражает. Они вас обкрадывают. И вечером вы, конечно, в состоянии величайшего уныния. Во всяком случае, у вас было бы такое чувство, не мешай вам об этом думать телефон, не будь он постоянно под рукой. [Еще раз замечу в квадратных скобках: это он не про мобильный, который действительно всегда под рукой.] И тем не менее очень интересно побыть некоторое время рядом с вами. Даже секунду, если это некоторое время секунда. Вы присутствуете в пожатии руки, в приветствии, даже в прощании. Вы спешите только в вещном, зримом мире. А втайне от себя самой неспешным шагом проходите по саду. И эта ваша истинная походка безмерно мне дорога».

И вот мы идем безмерно дорогой для Антуана де Сент-Экзюпери нашей скачущей читательской походкой до конца этой его цитаты:

«Это, безусловно, означает, что вы нерастворимы. Но будьте все-таки настороже. Крутить слишком много ручек у приемников – изнурительно, даже если человек нерастворим.

Даже если он умеет превратить одну секунду Баха в вечность. Дураки очень опасны. И еще интеллигентные люди, когда они собираются группой. Интеллигентность – это дорога. А сто дорог разом – уже рыночная площадь. Это уже теряет смысл. Приводит в отчаяние».

...Смотрю тут последнюю серию британского «Шерлока». В самом конце ужасы-ужасы: выяснилось, что у братьев Холмсов есть сестра, маньячка; братья вместе с доктором Ватсоном попадают к ней в плен на тюремный остров, все трое заперты, она с ними говорит через большие экраны, придумывает для них страшные испытания, но главный бездефисный ужас, что где-то в самолете в это время над Англией летит маленькая девочка среди заснувших или мертвых пассажиров. А Холмсам надо через телефонную связь этот самолет с помощью девочки посадить. (Почему на такой высоте работает мобильная связь и почему у Холмсов и Ватсона вообще не отобрали телефоны на острове – отдельный вопрос, но уж такова линия сестринского злодейства.)

И вот они говорят, говорят с этой девочкой по телефону (параллельно падая в ямы с водой или выбирая, кого из своей компании по приказу маньячки-сестрички застрелить, – спойлер: никого, обошлось), говорят по телефону десять часов, говорят, говорят, говорят, говорят, говорят, говорят.

И ни у кого из них смартфон не разряжается. 

Хочу такой телефон. 

...Странная вещь, я уже говорил об этом. С возрастом время удлиняется. В противовес общепринятому, что будто б оно летит.

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-peryshko/

Старые знакомые.
«Над бездной».
Уже и дождь омыл, и снег остудил, и скребок дворника поскреб, но ещё держатся они, ещё крепки объятия, длится ещё поцелуй.
#вконтакте_напомнил

#вконтакте_напомнил
Врач мне запретил кофе.
Я пил его лет сорок. Когда пал первый запрет семьи («кофе вреден»). Пил растворимый, потом пил из турки, потом опять растворимый; пил с молоком, пил чёрный, пил с сахаром, пил без сахара; в самолёте я всегда заказывал кофе. Кофе усыплял меня, кофе будил меня, кофе мне нравился вкусом.
Кофе обещал взрослую жизнь – кофе не обманул. Кофе был единственным любовным напитком. Как для Тристана и Изольды. Как для Ромео и Джульетты. Как для барыни без Муму.

«Давайте выпьем где-нибудь кофе?» «Тебе кофе в постель?» Между двумя фразами - любовная бездна.
(Кстати, в конце трагедии Джульетта отравилась чаем.)

Кофе не терпел среднего рода.

Пушкин пил кофе. Толстой пил кофе. Хармс.
В конце концов кофе снижает вероятность развития болезни Паркинсона и слабоумия.

Теперь мне сказали: «пейте цикорий, он полезный».
Ну что ж. Река тоже море для тех, кто никогда не видел настоящего моря.

Прощай, Пушкин, Толстой и Хармс, здравствуй, Альцгеймер.

Когда Господь хочет наказать, он отнимает разум. Это устаревшее.
Когда Господь хочет наказать, он отнимает кофе.
Но бог милостив и всемогущ.
В раю нам дадут большую чашку разноцветного мокко, и нам за это ничего не будет.

#вконтакте_напомнил

Я давно не сталкивался с таким количеством мошенничества, как телефонного, так и реального.
Хоть из дома не выходи. И телефон не бери.

Вышел тут на днях. Только прошел полкилометра, вдруг ко мне прямиком группка взбудораженной, прекрасной, как сирень, восточной молодежи.

Я иду, не останавливаясь, – они за мной.
Один протягивает на ладони монеты. «Ой, вы знаете, а мы тут на стройке монеты нашли. Это современные деньги? Или древние?»

Я, не останавливаясь, смотрю через плечо. В крупной, как моя голова, ладошке парня – монеты типа времен империи Тян.

Я говорю: «Даже не сомневайтесь. Самые что ни на есть современные».

Они от изумления даже с акцентом говорить перестали.

Утром сегодня проснулся – звонок. На прекрасном русском: «У вас закончился срок действия сим-карты. Будете менять симку или, может быть, вам отключить телефон?»

«Отключайте, конечно, телефон, милые, – говорю. – Грех от него один».

…Сейчас сидел, писал по работе в компьютере, вдруг опять. Очень плохо слышимый, едва различимый, плачущий голос парня: «Папа… у меня неприятности…»

Я ему перед тем, как трубку-то положить:
«Зато у меня, сЫночка, счастье: сынок нашелся. Будет кому воды перед смертью подать».

#люк_я_твой_отец

Всплыла фотография, сделанная мной в Париже много лет назад.
Пряничный домик, конфетная бабушка.
Встала на табуреточку, поправляет конфетку (нехорошо, бабушка, не гигиенично), а может, и съест одну-другую. Пока никто не видит. Чего не съесть-то?

Несколько лет назад шел по улице, успел снять. Повезло.
(В тот год еще снег лежал.)

Текст – это рамка.

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-oshibka-v-odnoy-tsifre/

Кто его знает, под чем там он свой крестик ставит, что именно он подписывает? Но в чем уж он точно уверен, так это в том, что этот неграмотный крестик от нечистой дремучей силы, если та исхитрится, никогда никого не убережет.

– Ну здравствуй, Иван Алексеич!
– Ты кто?

ТУРГЕНЕВ, ПОДМИГНИТЕ

Удивительно, как человеческая молва всё переворачивает. Наткнулся где-то на приведенные последние слова Гете перед смертью: «Отворите пошире ставни. Больше света».

Подумал: как здорово.
Полез проверять.

В первой же ссылке, которая вызывает доверие (в отличие от бесконечных блогов), читаю: «Гете дожил до 82 лет и умер от остановки сердца. Его последние слова: «Пожалуйста, закройте окно».

Даже рассмеялся (простите, Иоганн Иоганнович, это не от неуважения). Это ж надо: так исказить смысл слов – на прямо противоположное.

Хотя, может быть, тут был вопрос не яркого света, а холода. Хотя и умер Гете 22 марта – как теперь узнать, какая там погода стояла?

Но теперь уже ничему после таких словесных метаморфоз не веришь.
Вроде бы последние слова Салтыкова-Щедрина были «Это ты, дура?» (И нам понятно, к кому он обращался.) Ну а вдруг он не это сказал?

...Кстати, пока уточнял цитаты, выяснил (я не знал этого), что последняя вещь, которую он перед смертью писал, называлась «Забытые слова». Прямо в тему нам.

И, если открыть этот текст, тебя поразит, как он напоминает стихотворение в прозе Тургенева. С первых же строк.
«Мне чудилось (не то во сне, не то наяву), что невидимая, но властная рука обвила меня и неудержимо увлекает в зияющую пустоту. Я сознаю себя беспомощным и даже не пытаюсь сопротивляться загадочной силе, словно нечто роковое ждет меня впереди. (...) Серое небо, серая даль, наполненная скитающимися серыми призраками. В сереющем окрест болоте кишат и клубятся серые гады; в сером воздухе беззвучно реют серые птицы; даже дорога словно серым пеплом усыпана. Сердце мучительно надрывается под гнетом загадочной, неизмеримой тоски».

Ну это же чистый Тургенев: «Свеча меркнет и гаснет... Кто это кашляет там так хрипло и глухо? Свернувшись в калачик, жмется и вздрагивает у ног моих старый пес, мой единственный товарищ... Мне холодно... Я зябну... И все они умерли... умерли... Как хороши, как свежи были розы...».

(Последнее время я часто окончание этого текста вспоминаю. «Кто это кашляет там так хрипло и глухо?» Да я и кашляю. Не долечил парагрипп. Но вряд ли Тургеневу это интересно.)

И что-то еще нам самый первый абзац Салтыкова-Щедрина из «Забытых слов» напоминает. Как только твоя догадка щелкает и ящичек открывается, первый момент ты чувствуешь настоящий маленький колумбовый восторг.

«Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды (...) – словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли… Уже тысячи веков, как земля не носит на себе ни одного живого существа, и эта бедная луна напрасно зажигает свой фонарь. (...) И вы, бледные огни, не слышите меня… Под утро вас рождает гнилое болото, и вы блуждаете до зари, но без мысли, без воли, без трепетания жизни. (...) Холодно, холодно, холодно. Пусто, пусто, пусто. Страшно, страшно, страшно».

В общем, права была Аркадина. Это что-то декадентское.

Но кто бы мог подумать, что эту треплевскую игру начали уже Тургенев с Салтыковым-Щедриным.

А висят себе в классических рамках, строго смотрят на нас со школьных стен, сеют якобы разумное, доброе, вечное. И даже не подмигнут.

————————
(колонка в Литературной газете, март 2025)

Вконтакте напомнил.
Сегодня, оказывается, день рождения теперь уже давно покойной моей собачки.

Тот пост начинается со слов: «Альфека в лучах восходящего солнца».

Да-да, у нее было несколько имен. Два официальных – в пачпорте: Жозефина Альфека. И обычное, мною даденное: Чуня.

Альфеку я как-то забыл, никогда не использовал. А вот Жозефина прижилась.

У нее и отец с матерью в документе даже были прописаны. Та’уро. Папаша ейный.

Так и повелось: Жозефина Тау’ровна. Про блуждающее ударение лучше не спрашивать. Мы с Чуней, как вы поняли, никогда не искали легких путей.

Это правда. Мы прожили трудную жизнь, Чуня. И однажды она кончилась. Но солнце на этой фотографии по-прежнему встаёт за твоей спиной, ты сидишь на подушечке, и в этом есть свой унизительный для нас символизм: ты всегда сидела на подушечке и солнце вставало за твоей спиной. Вот хоть разорвитесь все: «но я буду на подушечках, а солнце за моей спиной».

Мы смирились, мы проиграли: солнце всегда за тобой, а ты навсегда на подушечках.

Поговорили о Вертинском.

«Это история правильно вытянутого билета, победы над судьбой. Надо поблагодарить какое-нибудь облако за то, что у Вертинского все сложилось в итоге благополучно. Это нам почему-то важно. Может быть, потому что нам всем иногда нужен пример человека, который победил».

https://snob.ru/literature/neudachnik-kotoryi-pobedil-kak-vertinskii-preodolel-poeziiu-epokhu-i-svoiu-sudbu/

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-prorok/


Новый цикл.

ПРОРОК

*** 
Бедный Овидий живет в недоступном его мысли краю, 
перечисляет рыб, слёзно жалуется, умирает. 
Рыба Овидия не выбирает, 
видит только: маячит кто-то смерти ее на краю. 
Рыба Овидия не называет. 
Рыба поет ему песню свою. 
 
Глухонемую древнюю песню свою. 

У меня на одной улице, где я прохожу, на первом этаже живёт чужая бабушка.
Она никогда не закрывает жалюзи. А они есть у неё.
Иногда я вижу, как она ест. Иногда – как моет посуду. Я прохожу мимо быстро, но всё равно невольно поворачиваю голову. Она знает, что на неё смотрят. Но она не дёргает за верёвочку, не закрывает шторочку. Она как в театре. Она актриса. Она знает, что мы будем на неё смотреть вечно. Пока смерть не разлучит нас

https://lgz.ru/article/eta-babushka-v-okne/

#вконтакте_напомнил
#профессор_мы_еще_вернемся

Больше всего раньше не любил кефир и бабушек в очереди в поликлинике. «А вы перед кем?» «А вы занимали?» «А мне только спросить». (Ага, как же, спросить ей.)

С кефиром вообще непонятно. Его всегда те же бабушки и дедушки любили. Мне же он казался безвкусным. Вот только в последнее время чего-то втянулся.

Но дело не в кефире.

Пошел сегодня в поликлинику. А там теперь запись по времени. Сидим все у кабинета номер 150. С талончиками.

«А у вас какое время?» – спрашиваю у соседа подозрительно. «У меня на 15.30», – говорит. «А-а, – говорю удовлетворенно. – А у меня на 15.10».

Тут еще какая-то болезная подгребает. И села, главное, наглая такая, ближе всех к двери.

«Так, – говорю, через всю очередь перевешиваясь. – А у вас талончик на какое время?»

«На 15.20».

«После меня будете».

А тут (я его сразу заподозрил, как только он в конце коридора появился) нахальный парень вперед проскользнул. Типа ему только спросить.

Не выдержал, сдали нервы, подошел, встал напротив двери. Типа: «Только через мой труп. Вас тут не стояло».

Вышел потом после дообследования, говорю доброжелательно чересчур нервной бабушке из очереди: «Вас ждут».

Пришел домой. Выпил кефира.
Эта бабушка – я.

ОДИНОЧЕСТВО РЫБЫ

Прочитал тут, что в Японии огромную одинокую рыбу, которая живет в гигантском аквариуме, стали утешать фигурами людей из картона. Рыба так привыкла видеть стайки людей за толстым стеклом, что, когда посетители исчезли, заскучала по людям.

Однажды в декабре – и мне сперва показалось, что ничего удивительного, что именно в декабре это случилось, всё же спит: и земля под снегом, и рыба подо льдом, и люди за снежными окнами, но я ошибся – в городе Симоносеки температура почти никогда не опускается ниже нуля, так что замерзать там нечему, – так вот однажды в декабре сотрудники аквариума «Кайкёкан» уже анонсированного города Симоносеки заметили, что рыба-луна заболела, когда аквариум закрылся на долгий ремонт.

Она уже не хотела есть планктон и питаться медузами, она стала вялой и скучной. Только подплывала слишком часто к прозрачной стене и начинала тереться почему-то о нее своим большим светлым боком.
Может, у нее паразиты? Может, у нее проблемы с желудком?

Но проблемы у рыбы были в голове.

Она тосковала.

Если есть рыбья депрессия, то, вероятно, это была она.
Один из служащих аквариума предположил, что рыба-луна страдает от одиночества.
Ну а что еще ждать от луны?

... Болтается там в космосе давший этой рыбе свое имя единственный наш естественный спутник. Несколько миллиардов лет назад, столкнувшись с нашей юной Землей, выбросила в космическое пространство протопланета Тейя часть земной мантии. Покрутились-покрутились выброшенные обломки по околоземной орбите, склеились, собрались в Луну, вот теперь она и вращается вокруг нас. Иногда обычная, желтая, иногда кирпично-красная, а иногда даже черная (ну это уже в астрологических предсказаниях).
А иногда глупая. Если верить главному герою Пушкина из романа «Евгений Онегин».
И вот эту земную, точнее, морскую глупую луну, так привыкшую к людям, неожиданно пробило одиночество.
Работники аквариума сразу вспомнили, что рыба всегда была очень любопытна. Она ведь контактна даже в дикой природе. Может, и не от хорошей жизни. Но мы сами много чего делаем не от хорошей жизни: налаживаем связи, обрастаем знакомствами.

В дикой природе неповоротливая, большая рыба-луна выплывает на поверхность и подставляет как будто бы солнцу свои бока.
На самом деле, не солнцу. Чайки и альбатросы, другие морские птицы хлопочут над ней, шумят крыльями, садятся даже: начинают выклевывать с ее кожи множество паразитов.
Рыбе, наверное, больно. Но и нам иногда тоже больно: слишком много людей, слишком много глупых вопросов, слишком много круглых внимательных встревоженных птичьих глаз.
Но мы всё равно выплываем на поверхность инет-сетей и подставляем свои измученные, искусанные червями сомнений светлые толстые шкуры.
Без этих клюющих людей нам не обойтись.
Вот и луна, живущая в неволе, тоже не смогла без свидетелей. Ремонт всё длился и длился, людей, приходящих к ее прочному стеклу посмотреть на нее, постучать по стеклу пальцем, всё не было и не было – и ушла радость, и ушло любопытство: только чистая, но ограниченная вода, только приговоренные к смерти пленники-медузы, только одно, подкрашенное искусственным светом, одиночество.

И тогда решение было найдено.

На стекло, за которым жила рыба, были наклеены фотографии лиц людей, которые как будто пришли на нее посмотреть. «Приходи на меня посмотреть. Приходи. Я живая. Мне больно». Такая рыба-луна Ахматова. Которая тоже не могла обходиться без людей.
К фотографиям лиц была прикреплена одежда. В том числе, и униформа. Плоские аватары «стояли» и «смотрели» на серебристую рыбу.

И луне сразу захотелось есть.

Она же питается нашими снами, нашим вниманием – ну и еще медузами и планктоном.

Мы, конечно, не картонки. Не бумажные. И нас не наклеили на стекло. Мы живем, любим, страдаем, гибнем или просто по истечении времени умираем.

Но что, если мы всей планетой только развлекаем нашу однажды заскучавшую Луну?
———-
(Журнал Стори, февраль 2025)

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-odinochestvo-ryby/

#вконтакте_напомнил

Зима, зима, бесконечная зима. Пять месяцев.
Идёт ребёнок из школы. Влечёт за собой пакет.
Кругом тьма.
Всё осточертело, устал.
– Зачем география? – думает он.
Когда кругом одна зима.
– Зачем английский? Когда кругом пять месяцев.
Уронил одну ручку пакета. Потом вторую.
Лежат учебники.

Им нехолодно. Но и нежарко.

– Прощай, мальчик! – говорят. – По весне нас найдут.

Пришёл мальчик домой, маме говорит: – Я с мальчишками в футбол играл. Потерялись.
– Какой футбол? Когда зима на дворе! – вскрикивает мама.

– Опять зима, – думает мальчик и ложится спать. Прямо в обуви.

А мама бегает по району, клеит объявления. Но сама знает: зима, зима. Не найдут.

Только по весне выплывут. Разбухшие, со слипшимися страницами.

Хау дую ду. London is the capital of Great Britain. Winter is the coldest season of the year, between autumn and spring. In this.

Мальчик спит. И ему снится невозможный футбол.

#вконтакте_напомнил

Ну и хорошо. Ну и не надо. (Думаешь утром. Думаешь днём. И уж точно вечером.) Пусть жизнь катится, как яблочко по тарелочке, пусть и не с золотой каемочкой. Пусть жизнь катится, как хочет. И куда хочет. Пусть жизнь катится. «Катись».

А потом прочтёшь: вот работает молодой человек в Москве из Таджикистана, курьером. Пока ездит по всяким нашим адресам – пишет стихи.

Стихи там разные: какие-то ничего, какие-то ну так.

Но одно совершенно прекрасное.

***
Карандаш салфетку порвал,
Пока я стих свой писал.
Теперь у меня на колене
Кусочек стихотворения.

Ушла в типографию.

Эсхатология не может быть сибирской или сиамской. Даже глупым на мордочку британцем не может быть. Только сфинксом. 

… У человека пожилых лет в больнице лежит отец – старых, уже осыпающихся, как сизая елка, лет. Слава богу, не инфаркт, как думали, но ставить стент придется (кстати, так и не поставили).  

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-nezhnaya-eskhatologiya-/

У меня сверху поселилась, видимо, молодая семья. Или во грехе живут, но все равно молодые.

Так как теперь я стал невольным свидетелем их неунывающей жизни, то как-то приходится принимать в ней участие.

Например, по утрам я иногда слышу страстные женские охи. Ооооо, ооооо, о.

Хочется постучать им в стенку, но я не знаю, куда именно надо стучать.

«Не притворяйся». Это всё, что я могу им сказать в потолок.

Но они не слышат меня.

Потом всё стихает.

Через какое-то время раздается перебор струн и мужской голос что-то самодовольно поет.

Потом стихает и он.

Была в позднее советское время помадка-нашлепка на мороженом: розочка.
Вафельный стаканчик без розочки – 19 копеек.
С розочкой – 20.

Нечасто она в продажу поступала, но если поступала – вот она дверь в чудесную страну из занюханной каморки папы Карло.

"Тебе с розочкой? Или без?"

Папа, это все равно, как спросить: "тебе жизнь с бессмертием или нет?", "тебе любовь с прощением?", "ты хочешь выучиться на слесаря или высшее образование?"

С розочкой, папа, с прощением, высшее образование, новую курточку, театр, Мальвину с Артемоном и бессмертие.

Много новых сладостей теперь есть вокруг, мы о таких и не мечтали. "Постучите ложечкой по карамельной корочке, потом кушайте крем-брюле".

Какая корочка, когда крем-брюле это тоже было всего лишь мороженое?

…Или вот шоколадный фондан.

"Вы давно просили фондан с базиликом — шоколадный десерт с жидким центром, который подают горячим из печи".

Мы не просили.
Мы и не знали, что он такой есть.
Какой жидкий центр?
Только кекс «Весенний», там с центром всё в порядке. Твердый, как генеральная линия партии, внизу, рядом с коркой – одна изюмина. Ой, нет, две.

А уж что там, в этом фондане, может быть базилик — об этом мы и в страшном сне не слыхали. Мы больше по петрушке, ну или вот, допустим, укроп.

Но всё это лирика. Всё утекло и истаяло.
Теперь в супермаркет ходишь, как в музей. Всё равно всё не посмотришь: положил в тележку Мону Лизу, туда же немного фасованного Ван Гога, рядом булькает маленький Гоген. Но это только часть. Ах, мы уже устали, давай уже пойдем, всего не купишь.

Это точно: не купишь. Ванильное мороженое, шоколадное, двухслойное, шербет, фруктовый лед.

А стаканчика с разноцветной помадкой-розочкой нет.

– Где ты, Мисюсь? — спрашивал Чехов. Где счастье, где дом с мезонином, где всё?

"Больше я уже не видел Волчаниновых", - так начинается прощальный абзац этого рассказа Антона Павловича.

Вот и я.
Больше я нигде не видел розочку-помадку на вафельном стаканчике за 20 копеек. И никогда уже не увижу.

Чехову еще повезло.

#вконтакте_напомнил

#вконтакте_напомнил: возвращался домой, вхожу в подъезд, а на улице мимо подъездов молодой парень идет, ну совсем мальчик, лет семнадцати.

Посмотрел в мою сторону (а я как раз дверь первую открывал): ну всё, думаю, хочет мою будущую пенсию отобрать. Или в подъезд за мной войти. Чтоб там листовки в почтовые ящики положить. Или половичок украсть.

Поэтому дверь быстро первую за собой закрываю, вторую ключом подъездным, чтоб, значит, перед злоумышленником ее поскорей захлопнуть, открываю – и в стеклянную витрину за парнем смотрю: бежит ли он уже сюда со своим злоумышленным лицом.

А он, подумав, что остался на улице один, раз — и сделал пируэт. Крутанулся вокруг собственной оси. Руки расставил и крутанулся.

От преизбытка молодых сил, от радости, что зима, что февраль, что скоро весна, или влюблен, может, в кого. Крутанулся и дальше пошел.

Веселый, как бабочка.

#вконтакте_напомнил
Мой дедушка.

Родился 22 декабря 1918 года.

Собственно, меня и назвали в его честь.
Он умер, когда мой папа был маленький.

Сейчас читал книгу папиной младшей сестры, где она восстанавливает его жизнь. Там есть из его письма своей жене, моей бабушке:

«В поезде скучал по поводу разлуки с тобой; вздыхал, как школьник, потерявший азбуку; курлыкал про себя любовные песенки».

У моего папы есть стихотворение, написанное в 1978. «Визит отца» называется.

Стучала ночь в слепые окна,
Дом замер тишиною странной,
Отец пришел к нам издалека
И недоволен мной и мамой.

Свеча горела, освещая
Его лицо неясным светом.
Я говорил, не понимая,
Зачем идет беседа эта.

Я говорил о нехотеньи
Держать ответ за четверть века,
И рук привычное движенье
Мундштук ломало у «Казбека».

Под папиросу в разговоре
Свечу придвинул, стол закапав.
Он вздрогнул: «Не обжегся, Боря?»
Я слишком часто жегся, папа.

Он проводить просил немного,
Он к нам ненадолго вернулся...
Пустые хлопоты в дорогу.
Занявшись ими, я проснулся.

Но всё всегда в мире уравновешивается.
Сегодня зашел во Вкусвил, купить воды.
Взял, встал на кассу; передо мной дед.
Кассирша ему что-то пробила, потом говорит:
– Вам пакет пробить? Или вы в сумочку?
– Какая сумочка? – говорит возмущенно дед. А он именно такой дед-дед. Сказочный. Только что из лесу. – Где ты видела сумочку?! У меня рюкзак!
– Поэтому и спрашиваю. Вам пакет пробить?
– Чтоб вы все провалились с вашими пакетами,– убедительно, по-доброму так дед говорит.
— Я вам сочувствую, — говорю, когда моя очередь подошла.
– Да я привыкла, – улыбается.
– Мне пакет не нужен, – предупредительно сообщаю я. – Я в сумочку.
– Вот такие покупатели поднимают настроение!

Меня не любят некоторые тетки.
Особенно на кассе.
Сцепился тут с одной.
Встал всего перед одним человеком. Это была ошибка.

Он, пока свой не то чтоб очень обширный товар в пакет собирает, трещит немилосердно. С кассиршей.
– Я вот никогда пакеты не беру! Я защищаю природу!
— И правильно. Природу надо беречь! Она – мать!
– И я так считаю!

Наконец рассчитался. Живыми деньгами. То есть я еще полминуты ждал.

Наконец моя очередь.

Я говорю: – И пакет, пожалуйста.
Кассирша мне: – Вот мужчина перед вами бережет природу! А вы нет.
— Вы тоже нет, – говорю. – Вы же мне этот пакет продаете.

Вспыхнула: – Я не продаю! Магазин продает!
– Значит, вы пособник.

Крыть нечем: злится, но пробивает.

Наконец придумала.
Говорит презрительно: – Кто на что учился!

(И тут мне вострубил рог победы.)

– Кто на что учился, мы видим, – сказал я.

Лица, лица, лица, когда-то ставил их в шкаф, за стекло, в рамочках, от преизбытка нежности. Или хранил в телефоне. 

Теперь не ставлю, теперь не храню. 
Столько любви обрушилось на тебя – что теперь уже можно обойтись и без сувениров.

https://story.ru/istorii-znamenitostej/avtorskie-kolonki/dmitriy-vodennikov-tvoya-fotografiya/

ТВОЯ ФОТОГРАФИЯ

Я живу с твоей фотографией, написал в одном стихотворении Пастернак. При всей сомнительности формулы все равно хорошо. 

Если набирать в Гугле эту строчку, чтоб найти текст полностью, поисковик услужливо сперва подсовывает автозаполнение: я живу с дурой. Потом почему-то: я живу с твоей бабушкой. (Это как?)

Но наконец вбиваем точно. 

«Пастернак я живу с твоей фотографией». 
Тут и выясняется, что с фотографией память ошиблась. 

Я живу с твоей карточкой, с той, что хохочет,
У которой суставы в запястьях хрустят,
Той, что пальцы ломает и бросить не хочет,
У которой гостят и гостят и грустят.

Карточка. Какое хорошее слово. В этом значении уже не употребляющееся. Человек смотрит, тоскуя, время от времени на карточку. Там регистрационный номер. Или что-то написано в интернете: «сейчас мы вам всё объясним на карточках». А когда-то это был просто снимок. А она на этом снимке смеется. 

Потом стихотворение сбивается, начинает задыхаться – ничего путного из него не выходит.
Третья строфа:

«Чтоб, прическу ослабив, и чайный и шалый,
Зачаженный бутон заколов за кушак,
Провальсировать к славе, шутя, полушалок
Закусивши, как муку, и еле дыша».

Ну и чего? И зачем?
Но главное не это.
Главное другое. Уже как только твое – вдруг мысль: а я ни с какими фотографиями уже не живу. 

Лица, лица, лица, когда-то ставил их в шкаф, за стекло, в рамочках, от преизбытка нежности. Или хранил в телефоне. 

Теперь не ставлю, теперь не храню. 
Столько любви обрушилось на тебя – что теперь уже можно обойтись и без сувениров.

«Сувениры любви». А зачем они? Выброси их, потеряй, предай огню.
«Я живу с твоей фотографией». Когда любишь – да. Когда всё прошло – потеряй.

Елена Виноград (девушка-яблочко, девушка-вишенка) говорила, что «ее самой в книге нет и никаких ее черт, все только сам Пастернак и поэтическая щедрость его романтического вдохновения».
Но это же ей написано?

Коробка с красным померанцем —
Моя каморка.
О, не об номера ж мараться,
По гроб, до морга!
<…>
Из рук не выпускал защелки.
Ты вырывалась,
И чуб касался чудной челки
И губы — фиалок.
 
О неженка, во имя прежних
И в этот раз твой
Наряд щебечет, как подснежник
Апрелю: «Здравствуй!»

Грех думать — ты не из весталок:
Вошла со стулом,
Как с полки, жизнь мою достала
И пыль обдула.
 
Пастернак тогда жил в коморке в Лебяжьем переулке. В 1913 году он писал там стихи каждый день, и они составили его первую книгу «Близнец в тучах».

Он что-то чувствовал. Поселившись сюда в мыслях как бы вторично, он пишет свою одну из лучших книг – «Сестра моя жизнь». Это всё про Елену Виноград (вишенку, ягодку, адово яблочко).
Она вспомнила в 1987 году свой первый приход к Пастернаку. В эту самую комнатку, которая в мире комнат могла носить имя «величиной со спичечную коробку».
«…я как-то особенно запомнила этот эпизод, помню даже, в каком была платье. Я подошла к двери, собиралась выйти, но он держал дверь и улыбался, так сблизились чуб и челка. А «ты вырывалась» сказано слишком сильно, ведь Б.Л. по сути своей был не способен на малейшее насилие, даже на такое, чтобы обнять девушку, если она этого не хотела. Я просто сказала с укоризной «Боря» и дверь тут же открылась… Этот эпизод мог быть весной 1917 г.»

Борису Леонидовичу всё привиделось.
Дверь открылась, и девушка исчезла.
Всё, всё. Всё это было пустое.

«Я не сержусь на Вас — Вы тот же милый Боря. Я благодарна Вам за послед­ние дни в Москве — Вы так много дали мне. Надо ли говорить, как дороги мне Ваша книга и первые письма?
Я люблю Вас по-прежнему.
Мне хотелось бы, чтоб Вы знали это — ведь я прощаюсь с Вами. Ни писать Вам, ни видеть Вас я больше не смогу, потому что не смогу забыть Вашего письма.
Прощайте же и не сердитесь. Прощайте.
Лена.
Пожалуйста разорвите мою карточку — ее положение у Вас и ее улыбка теперь слишком нелепы».

Непременно. Мы всё разорвем. Хотя...
Хотя я иногда думаю о тебе.

...Говорят, у Целана были странные отношения с одним из автопортретов Рембрандта. Этот автопортрет хранится в Кёльнском музея.

Целан пишет: «Портрет Рембрандта… <…> да, меня еще раз озвучили, я жил, да».

А потом опять возвращается мыслью к нему: «Я смотрю на автопортрет Рембрандта (кёльнский): глаза и рот расширены мимолетностью, голова и отчасти плащ позлащены мимолетностью, ею изглоданы, ею вымечтаны; трость забрызгана двумя-тремя каплями той же субстанции».

Говорят, поэт часто приобретал репродукции этой картины на открытках и потом дарил их друзьям.
Одна из его приятельниц вспоминает: она попросила подарить ей какую-нибудь свою фотографию, а он ей ответил: вот открытка, с этим портретом.
Почему именно это? – видимо, спросила она.

Целан ей ответил: других изображений у него нет. А сама мысль о собственной фотографии ему невыносима.

... Я живу с твоей фотографией. Но на этой фотографии не ты.
——————-
(Колонка в СТОРИ, январь 2025)

МУЗЫКА И КВАДРАТЫ

В тексте происходят предсказуемо странные дела. 

Не только в письменном. Музыка — это же тоже текст. 

Вот подруга мне написала: 
«Несколько лет назад я ехала ночью в машине и слушала Баха. Я даю голову на отсечение, что он изобразил чей-то разговор, предположительно, ангелов, который мы просто так расшифровать не можем. Я не могу лучше объяснить, но это не было перекличкой музыкальных тем или чем-то подобным. Это был определённый язык, просто для нас невнятный».

Ангел ангелу говорит: я устал, я сплю в своих облаках по несколько раз на дню.
- А что же ты делаешь ночью?
- Тоже сплю.
- А как же дела людей? Они же заблудятся ночью, не выберутся утром, пропадут без тебя днем.

Или, может, ангел говорит о другом?

Что он слишком долго вяжет и вяжет один долгий нескончаемый гипертекст. Туда столько языков вплетено, причем несколько мертвых, а уж сколько живых, причем есть даже щелкающий; туда даже математика вплетена, и объяснение закона обратных квадратов (там сам ангел ногу сломит); там так много всего, что уже ничего не понять без специальной подготовки, а у ангела ну какая подготовка? Он так давно родился, что слышит иногда, как над проходит студеная вода. Хотя какая вода может быть над ангелом? Над ангелом – седьмое небо.

А еще в этом гипертексте есть даже несколько наших слов.

Или, может, ангел рассказывает другому, что одному мальчику в середине Двадцатого века (для ангела это почти вчера) снились квадраты. «Опять квадраты?» – спрашивает первый ангел. «Нет, там были другие».

Мальчику снились числа, это потом они объединялись в квадраты, но в строгом порядке: суммы чисел по горизонталям, вертикалям и диагоналям оказывались равными.
В математике такие квадраты называются магическими.
Например: 2, 7, 6 – это первая треть квадрата.
Вторая: 9, 5, 1. А третья часть квадрата: 4, 3, 8.
Как не посчитай – везде получится «15».

А еще ему снилось электричество.

Сны повторялись и повторялись (так и проклевывается текст: звоночки рифм или особое строение прозаической фразы), но мальчик ничего не понимал: это всего лишь было непонятной красивой картинкой.
Сны стали скупыми, редкими, потом совсем ушли.

Мальчик вырос, и однажды к нему во сне пришел Пифагор. И дал ему простую и красивую отгадку.
Так родился знаменитый закон квадратов.

(Второй ангел смотрит в гипертекст, долго смотрит, потом говорит: «Это ты был?». Второй отвечает: «Как Пифагор? Я».)

Текст тоже состоит из квадратов. Квадратов строфы и рифм: abab, aabb, иногда – abcb.
Или в прозе: абзац. Он иногда не похож на квадрат – просто его растянули.

Кирпичики текста.

Мы построим из него дом и будем там жить.

Мы будем жить в нем счастливо, осмысленно – и только иногда тосковать вечером, очень коротким отрезком времени, почти минутой: о бессмысленном.
О горстке ключей от нашей квартиры, которые мы отдали в другие руки (на время: ну, конечно, на время), о чужих тут вещах, о чужом тепле, о рифмовке, которой и нет на этом свете.

В тексте происходят непредсказуемо странные дела. Едем в машине, слушаем Баха и вдруг догадываемся, что там зашифрован разговор ангелов.

А они говорят ни о чем.

____
(колонка в Литературной газете, январь 2025)

https://lgz.ru/article/muzyka-i-kvadraty/

https://rutube.ru/video/516e61818e9b35ad688d3bdca3b92451/?r=a

Спасибо ребятам.
Очень круто.

И там так хороша эта маленькая сцена: как шкатулка. И вдруг выплывают из тьмы фигуры. И оживают. Как тени иногда.