Вчера была память дорогого моему сердцу человека — иеромонаха Варфоломея. Он был мне как отец, когда я учился в семинарии. Тогда он ещё был диаконом. Моё первое знакомство с ним произошло, когда я, будучи семинаристом, но ещё плохо читающим по церковнославянски, начал по вечерам ходить в кафедральный собор, который находился практически на одной территории с семинарией.
Отец Варфоломей оставался в соборе допоздна, загружая себя недоделанными делами. Хотя мог уйти пораньше , как и все. Он помог мне поставить чтение на дыхании, чтобы голос звучал громче. Я начал приходить чаще, и мы подружились. Он был очень рассудительным человеком, и эта рассудительность и мудрость давались ему вместе с Божией благодатью.
Последние тридцать лет он был при храме в буквальном смысле: приходил рано утром, уходил поздно вечером. Он воспитал и наставил огромное количество «сорокоустников» — только что рукоположенных диаконов и священников. К нему приходили многие за советом.
Но для себя я заметил, что спустя некоторое время после знакомства с отцом Варфоломеем беседы с ним — будь то на духовные или светские темы, о радостных или грустных событиях — снимали всю печаль, которая была у меня в душе. Говорил я о своих переживаниях или нет, но после разговора с ним вся тоска исчезала.
Однако главное для меня — это его наставления, любовь и поддержка. Мы поступали в семинарию мальчишками. В семинарии строгая дисциплина и требовательная учёба. Нам был нужен человек, который мог бы выслушать, которому можно было бы довериться, но который, несмотря на дружбу, мог бы правильно направить, воспитать, дать практические знания. Заложить в нас потенциал, который можно было бы реализовать в служении Церкви. Не столько теоретические знания, их дают в семинарии, сколько практические, духовные, преподносимые с мудростью и рассудительностью.
Я понимал, что знаком не с простым человеком, а с подвижником. И мне было очень интересно, в чём заключался его подвиг. Я знал, что он с утра до вечера в храме, уходил домой лишь на ночь — как он мне говорил, «пройтись, проветриться». Часто мы гуляли вместе — я провожал его до дома, особенно на каникулах. И, видимо, его подвиг заключался ещё и в ночной молитве.
Но со временем, особенно после его смерти, понимаешь, что помимо внешнего подвига был ещё внутренний — тяжёлый, невидимый никому, кропотливая работа с собой. Внешний подвиг лишь помогает совершать внутренний, незримый подвиг, который приносит огромные духовные плоды:
«Любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5:22-23).
Его кончина стала для нас огромным потрясением — ему было всего лишь 66 лет. Как мне сказали те, кто его окружал, он знал, что скоро покинет нас, и готовился к этому за месяц. В последний вечер перед его кончиной, после службы Марииного стояния, мы долго беседовали. Он многое сказал, дал советы на будущее.
Он не пропустил ни одного дня в храме, даже когда болел. Как заметили многие, он не пришёл в храм лишь в тот день, когда отошёл ко Господу.
Господь сподобил его быть погребённым недалеко от алтаря, под храмовой часовней — стараниями митрополита Викентия.
Было тяжело, но ощущалось спокойствие: он рядом.
Вот стать о нем
https://psmb.ru/a/chtec-vsey-sredney-azii.html
https://psmb.ru/a/chtec-vsey-sredney-azii.html