«А. Толстой о ней сказал:

"Да, глаза у неё будут губительные. Когда она их прищуривает, они, как два полумесяца". — Это, Аля, на случай, если ты полюбишь Толстого, или он тебя.

Первого я тебе не советую, а второго не пожелаю!

О, как тебя будут любить! Ты будешь красавицей, будешь звездою, и твои огромные голубые глаза feront pleurer
Comme on pleure à vingt ans! {заставят плакать «Как плачут только в двадцать лет!» (фр.)}
(Старинный французский> романс, который чудно поёт Ариадна Николаевна Латри, в чью честь я тебя не назвала!)

Ты будешь красавицей, будешь звездою, ты уже сейчас красавица и звезда. Ты уже сейчас умна и очаровательна до умопомрачения. Я в тебя верю, как в свой лучший стих.

Через 4 дня тебе будет 1 г. 8 мес. В этом возрасте ты уже свела с ума от восторга свою мать двадцать первого года, — возраст, когда может быть любят только себя.

Я тебя почуяла раньше всех и чем бы ты ни была, какой любовью бы тебя ни окружали и какие стихи бы тебе ни писали, — помни, читая эти строки, что первым поэтом, ставшим перед тобой на колени, была твоя мать»

«Аля, ты, может быть, прочтёшь это взрослой — и невзрослой, как я сейчас, и тебе будет странно и смешно и очень трогательно читать об этом маленьком, очень горьком горе, причинённом тобою, ребёнком одного года, мне (кому?), двадцати одного.

Так слушай же:

Ты всё время повторяешь: «Лиля, Лиля, Лиля», даже сейчас, когда я пишу. Я этим оскорблена в моей гордости, я забываю, что ты ещё не знаешь и ещё долго не будешь знать, кто я, я молчу, даже не смотрю на тебя и чувствую, что в первый раз — ревную.

Раньше, когда я ревновала к людям, я не ревновала. Это было очень сладко и немного грустно. И на вопрос, ревнива ли я, я всегда отвечала: «К книгам — да, к людям — нет».

Теперь же в этой смеси гордости, оскорблённого самолюбия, горечи, мнимого безразличия и глубочайшего протеста я ясно вижу — ревность.

Чтобы понять всю необычайность для меня этого чувства, нужно было бы знать меня… лично до 30-го сентября 1913 г»

«Итак; она будет искать и проклинать найденное (неудовлетворённость); к людям идти всегда за помощью; будет рабом своих чувств и презирать мораль; прямо идти на ложь; любить своё страдание; знать падение и подъём; искать утоление в людях и, любя, понимать их; будет чувствовать право на каждые красивые губы; будет красивой лишь в минуты высшего подъёма; из-за сказки оставит друга; её любимое в женщине будет радостная игра с жизнью, в мужчине — ihr ganz entehrt Geschlecht (!); {«их бесчестное племя» (нем.)} её чувства — верней, желания — будут пламенны, и даже тоска её будет криком; в первой любви она будет спасаться.

Какая-то безудержная душа! Во всяком случае скорее моя, чем Серёжина. Но я ей такой не желаю»

«Аля! — Маленькая тень
На огромном горизонте»

Аля — первый ребенок и старшая дочь Марины Цветаевой. Девочку на самом деле звали Ариадной, но имя совсем не прижилось.

Молодая мама посвящала малышке стихотворения и записывала каждый ее шаг.

Что именно она писала о девочке, читайте дальше⬇️

Ближе, чем кажется

Софья Печеная

В XVIII веке в Англии жил человек по имени Уильям Джонс — известный филолог
и ориенталист своего времени. Когда ему выпал шанс поработать судьей в Индии, он согласился, хотя и не знал местного языка. Два года Джонс посвятил изучению санскрита, на котором и писались все местные законы. Тогда же он сделал важное открытие.

Именно Джонс впервые заметил и задокументировал поразительное сходство между санскритом, древнегреческим и латынью. Он предположил, что эти языки имеют общий корень — некий теоретический праязык, которой впоследствии получит название праиндоевропейского.

Реконструкция праязыка очень похожа на собирание пазла. Лингвисты буквально разбирают языки по частям и сравниваютих, формируя общую картину. Начинается реконструкция с установления связей между несколькими языками, предположительно происходящими от одного источника. Эти связи выявляются через устойчивые сходства между словами.

Долгое время подобные совпадения в европейских языках объясняли культурными контактами и многовековым обменом лексикой между народами.

Это объяснение могло бы сработать, например, для английского языка, находящегося под сильным влиянием латыни: он унаследовал множество латинских слов — как напрямую, так и через другие языки. Однако оно не объясняет глубокого родства между словами, которые, казалось бы, произошли от разных корней.

В английском языке, например, есть слово father — исконное обозначение отца. Есть и слово paternal, заимствованное из латыни, от pater. Эти слова пришли в английский по разным путям, но между ними — очевидное сходство. Ещё интереснее, что в санскрите есть pita, в готском — fadar, в древнегреческом — pater, в персидском — pedar. Все эти слова означают одно и то же — «отец».

Заимствованием здесь объяснить уже ничего нельзя: между культурами, откуда происходят эти языки, зачастую не было даже косвенного контакта.

Совпадение? Слишком уж маловероятное. Особенно если учесть, что это лишь один пример среди множества других слов с аналогичным уровнем сходства.

Таким образом, father, pater, pita, fadar и pedar должны восходить к одному и тому же корню — общему праязыку.

Джонс не просто изучал язык. Своим открытием он заложил основу научной лингвистики и продемонстрировал, насколько глубоко взаимосвязана история человечества. Его предположение о существовании общего лингвистического истока связывает культуры от Индии до Ирландии — в буквальном смысле слова.

Привет. Знаете, что общего у санскрита, старославянского и английского?

Наденьте, пожалуйста, наушники

Всем привет! В Instagram впервые за долгое время вышла новая публикация — адаптация поста о Слепой Вайше.

Буду рада любому активному взаимодействию!

Дождь красит город ❤️ Такая вот мерцающая сегодня Вена!

Осторожно, в одном из видео я пыталась воссоздать ощущение свободного полета, но случайно воссоздала ощущение жуткой морской качки.

Всем привет! Хотите немного поглядеть на дождливую Вену?

��

Всем привет!

Представьте, что в один день вы просыпаетесь и обнаруживаете странное изменение.

Левым глазом вы видите прошлое: ваши родители кажутся вам детьми, а бабочки — гусеницами. Правым глазом, наоборот, будущее: вместо деревьев вам мерещатся иссохшие пни, а вместо ровесников — старики и старушки.

Все это смешивается в пугающую и абсурдную картину, но у вас есть возможность выбрать — видеть только прошлое или видеть только будущее.

Что бы вы выбрали?

Привет!

Говорила, что вернусь — возвращаюсь, хотя и чуть позднее, чем обещала. В прошлом месяце я писала сравнительный анализ журналов об искусстве XX и XXI века, об этом и собираюсь немного рассказать.

В процессе чтения я как-то растерялась и в итоге поняла, что, в общем-то, сравниваю совсем разные вещи, и сравнивать их нет никакого смысла. Большее, чем я могу поделиться, — наверное, обнаруженная идейная разница.

Те журналы были журналами-манифестами: от художников, поэтов и покровителей искусств — для художников, поэтов и покровителей искусств. К примеру, «Мир искусства». Там писали Мережковский, Гиппиус, Розанов, Брюсов и прочие, а управлял редакцией Дягилев. Тот самый Дягилев, который создал «Русские сезоны» и привёз «дикий» русский балет в Париж. Интересно, что главным редактором предлагали быть и Антону Чехову, но он от предложения отказался, ответив ёмко и, якобы как обычно, кратко: «В журнале, как в картине или поэме, должно быть одно лицо и должна чувствоваться одна воля».

Они говорили об искусстве и смысле человеческой жизни очень серьёзно. Более того, они их не разделяли. И если поначалу я была сосредоточена на поиске сходств или различий в восприятии искусства, то затем, как-то незаметно, меня больше заинтересовало восприятие самого человека. В этот момент исследование в качестве исследования окончательно провалилось.

Мне не столько не хочется, хотя и это в какой-то степени тоже, его показывать и делиться конкретными данными и параметрами, сколько считаю теперь, спустя месяц, это бессмысленным без упоминания вот этой конкретной истории с восприятием человека и цели его жизни. Потому что, кажется, только отсюда и открывается возможность посмотреть на различия, сходства в восприятии уже искусства и их причины.

Меня удивило, что я десятки, десятки раз встречала слово душа в статьях журналов XX века. И оно не звучало оторванно и бессмысленно — «сделано с душой», «душевная атмосфера» — оно звучало как что-то очень конкретное, как что-то очень важное. Не как описание чего-то милого, романтичного или сентиментального, а как непосредственно относящееся к вопросу о жизни и смерти. Как то, без чего невозможно: и точка, и всё. Никто даже не пытался объяснить, что это такое. Как будто бы, если ты не понимаешь этого или хотя бы не ощущаешь, — то как ты вообще дышишь? Да и зачем?

Наверное, в том, что я читала из современного нам, я не находила того, что было там — этой серьёзности, какой-то острой потребности диалога. Это не глянец, но и, как оказалось, не нечто, от него очень уж далёкое. Есть художники, они делают свои художества, у них берут интервью или пишут о них статьи, у каждого есть своё мнение, и эти мнения в целом очень интересные, но возникает ощущение, что этих мнений так много, что они теряют всякий смысл. И как будто в текстах сквозит некое безразличие к тому, что может быть помимо этого мнения.

В журналах прошлого века ощущался болезненный и немного параноидальный поиск истины. И первое, что со мной случилось после прочтения материала из обеих выборок, — так это то, что я страшно расстроилась. И мне совсем не хочется заканчивать тем, что раньше было лучше, да и я вовсе не потому расстроилась. Дело в том, что… Тут, пожалуй, остановлюсь.

Единственный автор журнала взял отпуск по причине дел учебных: готовит статью по журналам об искусстве XX и XXI века. Находками обязательно поделится. Они есть. И они очень интересные. Передаёт, что надеется вернуться в начале марта. До встречи.

«Морды» Олега Целкова

1. «Портрет семьи», 1965
2. «Walk with the gun», 1997
3. «Коллекционер и коллекция», 1989
4. Младенец из проекта «МОК Олимпийское столетие», 1992
5. «Ребёнок с шариком», 1988

«Завязывай красную ленту в саду»

Картины Алисы Валевской из серии «Розовая лента» были представлены в рамках персональной выставки художницы «Следы невысказанных слов».

На этих полотнах Алиса делится воспоминаниями о подростковом периоде, который пришёлся на жизнь в интернате в закрытом военном городке на Урале. Пишут, что работы погружают зрителя в мир, где тоскливая и суровая «реальность трансформируется через призму фантазии». Я вернусь к этому чуть позже.

На мой взгляд, картины Алисы Валевской вырывают из повседневного: этому процессу содействуют некая невесомость, летучесть и, возможно, абстрактность образов. Те же тела в работах художницы изменяют плотность и становятся воздушными и струящимися, словно вуаль. Особенно явно это открывается на полотне «Хоровод в саду» — там тела вовсе полупрозрачные, витающие на холсте. И они вроде бы в саду, но понятных глазу очертаний сада нет: есть только розовый цвет и его оттенки.

Случается цветовая и именная перекличка с картиной «Каждый раз чувствуя потерю, завязывай красную ленту в саду». Красные, а на мой взгляд, скорее, розовые ленты, кажется, символизируют какие-то очень важные события. Не возникает тоски, не возникает печали, эти повязанные бантики — словно самое дорогое, самое ценное, что есть в саду. О каком саде идёт речь — материальный ли это сад, «внутренний» ли мир или какое-то совсем иное место?

Очень тронули картины «На перепутье», «Папа»,«Красный угол» и «Когда заблуждения найдут свой конец». В этих работах тоже много розового: он светит из окон дома, он в объятиях, он там, где стоит распятие. И, кажется, розовый проявляется именно там, где бывает очень больно — где-то на грани отчаяния.

То, что изобразила Валевская, назвали «трансформировавшимся через призму фантазии» видением реальности. У меня же возникло ощущение, что «призма фантазии» тут не причём: кажется, художнице, наоборот, удалось вполне ясно разглядеть нечто сквозь мутное, на мгновение ставшее чистым, стекло.

И что по итогу более «реальное» — продолжающееся привычное искажение или проблеснувшее?

Привет! Вот и прошла неделя без публикаций... Одна реакция, и я выкладываю пост 😅

Немного искусства из Еревана

Сегодня заглянула в мастерскую армянского художника Арута Овсепяна (HovHar) и сделала пару фотографий. В глазах рябит от пестроты. Поглядите сами!

Серия картин со спящими людьми — моя любимая.

Болею за парочку Мандельштам — Валевская…

Сегодня стихотворения!

Что их объединяет? Во-первых, в них какое-то особенное место занимают «сердце» и «дыхание».

А во-вторых, каждое стихотворение находится в «сопровождении» полотна современного художника.

Предлагаю «поиграть»: вы выбираете пару «картина и стихотворение», а я потом их разбираю более подробно.

Голосуйте ⬇️