Забытое письмо переписывает историю "неудачного" брака Шекспира (окончание).

Начало ⬆

Стеггл предлагает пересмотреть передвижения миссис Шекспир с учетом ее «возможных отлучек из Лондона, а не ее постоянного отсутствия».
Записка миссис Шекспир касалась денег для ребенка без отца по имени Джон, который был учеником, хотя и не у знаменитого драматурга, а у человека с фамилией «Butte» или «Butts». В послании содержался призыв к ней выплатить деньги, которые, скорее всего, находились в трасте для ребенка - залог, который мог взять на себя ее муж, и в ней упоминалась дата, когда она «жила в Тринити-лейн», что, как теперь полагает Стеггл, относится к определенному месту в Лондоне.
Книга, в которой находилось письмо, является текстом 1608 г., напечатанным Richard Field, уроженцем Стратфорда, который, как утверждает Стеггл, был соратником, соседом и первым печатником Шекспира. В переплетном деле обычно использовалась макулатура, и «учитывая обширные известные связи Филда с Шекспирами», обнаружение их семейных документов в опубликованной им работе указывает на то, что письмо, вероятно, было адресовано знаменитой миссис Шекспир, как сказал Стеггл. Примечательно, что ответ, который, по-видимому, исходит от нее, звучит «организованно, по-деловому и довольно саркастично», - добавил он.

Что касается Джона Баттса, ребенка, упомянутого в письме, его имя среди прочих записей действительно упоминалось в записях 1607 г. об учреждении, где наказывали непослушных учеников, и Стеггл считает, что его фамилия действительно встречалась в «широкой личной сети Шекспира».
«Ставки высоки, — пишет Стеггл в своей статье. — Это письмо, если оно принадлежит им, дает представление о Шекспирах, вместе живущих в Лондоне, как вовлеченных в социальные сети и деловые вопросы, так и, в связи с этой просьбой, представляющих единый фронт против назойливых просьб помочь бедным сиротам».

Его выводы придают определенный вес феминистским интерпретациям жизни Шекспира и тенденции в поп-культуре, которая, как видно из популярного мюзикла «& Juliet» и из нашумевшего романа «Хамнет», направлена ​​на переосмысление брака и роли Хатауэй в нем.
В мюзикле Хатауэй приезжает в Лондон из Стратфорда, чтобы посетить представление «Ромео и Джульетта», и раздражает мужа, предлагая альтернативный финал, в котором Джульетта не умирает. Роман Мэгги О'Фаррелл описывает сложные отношения внутри пары и их общее горе из-за смерти сына.
Подобно этим переосмыслениям, письмо четырехвековой давности подрывает устоявшуюся точку зрения о жизни драматурга. Для биографов Шекспира, «которые отдают предпочтение истории о "катастрофическом браке"» — и даже для тех, кто этого не делает, — этот документ «является ужасной, трудной проблемой», как заключает статья Стеггла."

Забытое письмо переписывает историю "неудачного" брака Шекспира (начало).

The New York Times рассказывает о новом исследовании, которое подрывает традиционную точку зрения о том, что Шекспир был равнодушен и пренебрежителен к своей жене Анне:

"Любая зацепка о жизни Уильяма Шекспира обычно будоражит умы ученых, но одно доказательство игнорировалось десятилетиями. Теперь новый анализ этого проигнорированного документа, похоже, разрушает давнюю версию о неудачном браке Барда.
В 1582 г., когда Шекспиру было 18 лет, он женился на Энн Хатауэй, дочери друга семьи из Стратфорд-на-Эйвоне, которой было около 25 лет, она была беременна. На протяжении столетий считалось, что писатель оставил жену и детей ради литературной жизни в Лондоне, стремясь избежать «унижения домашней вражды», как выразился один влиятельный эссеист 19 века.

Этот взгляд на жену Шекспира как на «далекую обузу» устраивал учёных, которые считали, что «Шекспир был слишком интересен, чтобы быть женатым парнем», как сказал в интервью Matthew Steggle, профессор литературы Университета Бристоля в Англии. Такое представление о браке подкреплялось тем фактом, что Шекспир завещал ей «вторую лучшую кровать».
Однако новое исследование Стеггла, которое будет опубликовано на этой неделе в журнале "Shakespeare", предполагает, что писатель все же не был оторван от своего брака.

Намек кроется во фрагменте письма XVII в., адресованного «миссис Шекспир», которое было найдено в переплете книги, изданной в 1608 г. Существование письма было отмечено в 1978 г. историком-любителем, но оно привлекало минимальное внимание даже после того, как книга была распечатана в 2016 году, раскрыв то, что, по-видимому, было частью ответа жены Шекспира, как заметил Стеггл.
Ученый работал над биографией Шекспира, когда узнал о находке 1978 года, и был удивлен, что она не приобрела широкую известность. Технологические достижения позволили ему отследить людей, упомянутых в давней переписке, что, наряду с другими доказательствами, указывало на то, что в ней упоминается жена драматурга.

Если письмо действительно было адресовано миссис Шекспир, а не менее известному человеку с похожим именем, то «это само по себе примечательно», как сказал Стеггл. Оно не только дает некоторые ранее неизвестные контакты Шекспира, но и предлагает новые подсказки об их отношениях и даже предполагает, что миссис Шекспир некоторое время жила в Лондоне со своим мужем.
Если Хатауэй действительно жила в Лондоне, то к моменту получения письма она, вероятно, уже вернулась в Стратфорд, скорее всего, в период около 1607 г. — хотя, по словам Стеггла, не обязательно из-за того, что ее муж хотел независимости.
В своей статье он предполагает, что «существует очевидная причина избегать Лондона в 1603-04 г., а именно очень сильная волна чумы». Кроме того, предстоящее прибытие первого внука Шекспира после замужества их дочери Сюзанны в 1607 г. «безусловно, было бы подходящим временем» для Хатауэй вернуться в Стратфорд.

Продолжение ⬇

Книги о сложных отношениях.

Книги о напряженных и запутанных отношениях (1-7);
Истории братьев и сестер (8-12).

1. Авни Доши "Жженый сахар";
2. Анни Эрно. "Se perdre";
3. Элена Ферранте. "Дни одиночества";
4. Иоганн Вольфганг фон Гёте. "Страдания юного Вертера";
5. Мэгги Нельсон. "Синеты";
6. Miranda Popkey. "Topics of Conversation";
7. Gwendoline Riley. "First Love";

8. Федор Достоевский. "Братья Карамазовы" (1880);
9. Мэрилин Робинсон. "Housekeeping" (1980);
10. Дж. Д. Сэлинджер. "Фрэнни и Зуи" (1961);
11. Уильям Фолкнер. "Звук и ярость" (1929);
12. Ширли Хэззард. "The Transit of Venus" (1980).

Становление Ван Гога как художника обошлось ужасной ценой (окончание).

Начало ⬆

Он намекнул Винсенту, что для повышения продаж на картинах должны присутствовать цвет и свет. Большое количество художников, с которыми сотрудничал Тео, предоставляли работы, которые формировали будущий стиль. Французский художник Адольф Монтичелли привнес яркие цвета, а пуантилизм Сёра вдохновлял художников на изучение оптических эффектов и деконструкции. Перспектива была жизненно важна для импрессионизма, но Винсенту она показалась ужасно сложной. К счастью, он так и не освоил ее. Фантастически субъективная многоточечная перспектива является частью его магии.
Его фигуры также были безнадежны. Чтобы улучшить их, Тео предложил ему изучить анатомию в студии Фернана Кормона. И снова его выгнали из-за социальной неприспособленности. Итак, Винсент мог увлечь нас спиралевидными пейзажами и портретами крупным планом, которые представляют собой ускоренные исследования психологических состояний, кипящих нервной энергией, в то время как его неуклюжие неживые фигуры в сочетании с его шаткой перспективой усиливают искаженную реальность, которая вовлекает нас в его каким-то удивительным образом созданный абсолютно убедительный иррациональный мир.

Оба брата страдали от сифилиса, который сводил их с ума. Оба умерли в течение трех лет. Два безумных года, во время которых Ван Гог творил искусство, обошлись ему ужасно дорого. Винсент в приподнятом настроении говорил, не останавливаясь, днем ​​и ночью, следуя за Тео в его спальню и, если тот засыпал, будил его, чтобы продолжить монолог. Дилемма Тео заключалась в том, что, хотя он едва удерживался на своей оплачиваемой позиции, которое подвергалось опасности из-за его неуравновешенного брата, он полностью понимал возникающую художественную значимость этого человека.
«Автопортрет в соломенной шляпе» Винсента (1887) груб и прямолинеен, но все компоненты на месте. Мазки кисти больше не случайны, а динамично направлены, как будто за всей композицией стоит гравитационное притяжение, подчиняющееся невидимому закону, вроде железных опилок, реагирующих на магнитное поле. Он также начинает развивать «цветовую гимнастику», основанную на его вере в то, что взаимодополняющие цвета соответствуют высшей идеальной форме земной любви, при этом каждый оттенок реализует свой потенциал через взаимодействие со своей противоположностью.

К концу второго года совместной беспорядочной жизни Тео чуть не пошёл ко дну. Сдавшись, он поселился в опасной близости к своему брату, «их пороки больше не шли вразрез, а были синхронизированы». Они слишком много пили и блудили, но положительным моментом было то, что Винсент вовлек Тео в новое искусство появляющихся художников, которые пришли на смену таким признанным звездам, как Моне и Дега. Теперь Тео покупал картины Тулуз-Лотрека и Гогена. И именно через Гогена Тео освободился от невыносимого личного и профессионального напряжения. Винсент был одержим идеей рисовать вместе с Гогеном, и Тео избавился от своих забот с Винсентом, оплатив ему поездку в Арль, и выплачивая Гогену 150 франков в месяц за проживание с Винсентом.
Взвалив на себя психологические трудности от жизни с Винсентом, Гоген вскоре нашел способ прекратить пулеметные монологи, просто сказав: «Капрал, вы правы». Их совместные 9 недель жизни в Желтом доме составляют один из самых известных эпизодов в истории искусства, кульминацией чего стало то, что Винсент отрезал себе ухо и провел остаток жизни в приютах, прежде чем застрелился.

Юнгер, который также писал о Пикассо, Макиавелли, Микеланджело и Уинслоу Хомере, умело доказывает свой тезис о том, что Винсент без этих двух лет в Париже, возможно, никогда бы не совершил свой художественный прорыв в тот напряженный период, когда битва -измов заставила импрессионистов сражаться как котов в мешке, одновременно воюя с клуазонистами, дивизионистами, синтезистами и символистами. Их сталкивающиеся теории сформировали его стиль с безумной скоростью, дав ему средства для выражения на холсте искусства."

Становление Ван Гога как художника обошлось ужасной ценой (начало).

Sue Prideaux в The Spectator рассказывает о книге Майлса Юнгера "Fire in His Soul: Van Gogh, Paris and the Making of an Artist"), вышедшей на английском языке в марте этого года. Когда Винсент в безумные 1886-1888 г. жил в Париже со своим братом, он работал не покладая рук, изнуряя и доводя себя и Тео до безумия:

"За шесть месяцев до смерти Винсента Ван Гога французский искусствовед Альбер Орье, набравшись поэтического энтузиазма, написал статью под названием "Les Isolés" ("Изолированные") о тогда еще неизвестном художнике. Она возвела в ранг святых одинокого гения, доведенного до безумия непонимающим миром. «Разве он не из благородной и бессмертной расы так называемых безумцев, представителей которых обыватели считают своего рода святыми?» Этот человек уже стал мифом. Его жизнь была бы таинством, а его самоубийство — упреком. Так и повелось с тех пор.Майлс Юнгер думает иначе. Он переделывает нашего героя в полную противоположность isolé, в художника, чье стилистическое развитие полностью зависело от коллег и влияния, окружавших его в Париже.

После того, как старший сын напал с ножом на своего отца - пастора Теодоруса ван Гога - тот благоразумно хотел отправить его в приют; но Винсент отказался. Ответственность за Великого Разрушителя взял на себя его младший брат Тео, который поддерживал Винсента как финансово, так и эмоционально до конца его жизни. Винсент, который не заработал за свою жизнь ни гроша, оскорблял и унижал Тео за пресмыкательство перед Маммоном, то есть по сути кусал руку, которая его кормила.

Эта книга посвящена 1886–1888 г., когда братья жили вместе в Париже. В это время Винсент превратился из усидчивого художника социального протеста в выдающегося гения универсального видения, а Тео оказался на грани нервного срыва.

Сначала мы пробежимся по ранней жизни. Религиозная мания; Винсент берет дубинку в постель, чтобы поколотить спину; его евангельские проповеди среди беднейших из бедных в бельгийском угледобывающем районе Боринаже. Там его странности были настолько пугающими, что люди побили его и выгнали из церкви за чрезмерное миссионерское рвение.

Его искусство этого периода отражало его садомазохизм. Покаянные картины мучительной нищеты достигли кульминации в «Едоках картофеля» цвета пыли немытого картофеля. Одновременно его необузданное сексуальное влечение привело к эксплуататорским отношениям, доминированию над женщинами, выброшенными на берег отчаяния. После одной особой беременности священник запретил своим прихожанам позировать Ван Гогу. Местная жизнь зашла в тупик. Художник бежал в Антверпен, сбросил с себя крестьянскую рубаху и превратил себя в бродягу, зловещего завсегдатая тротуаров, охотящегося за моделями в публичных домах и танцевальных залах и заимствующего отвратительные развратные ухмылки у голландского живописца Франса Халса, чтобы увековечить их. Он лечился от сифилиса.

Когда в 1886 г. бесперспективный 33-летний Винсент рухнул на пороге дома своего брата в Париже, трудолюбивый Тео к этому времени за шесть лет утвердился в качестве важного торговца произведениями искусства в галерее Гупиля, поддерживая при этом свою мать, братьев и сестер на свою зарплату в 300 франков в месяц. Винсент получал 150. Этого никогда не хватало. Когда Тео умолял его придерживаться бюджета, Винсент заглаживал свою вину вопросом: «Разве я меньшее, чем твои кредиторы?» Работа Винсента в галерее была катастрофой. Его возбужденные проповеди, объясняющие посетителям, что искусство свято, и оно не является просто чем-то красочным, чтобы повесить на стену, не пользовались успехом.
Винсент упорно высмеивал Тео за то, что тот занимался сутенерством в коммерческом искусстве, и не мог продать его картины цвета картофеля. Но они были непродаваемы. Социальная совесть à la Millet устарела. Импрессионистская игра света была в диковинку на рынке. Тео продавал картины Моне за тысячи.

Продолжение ⬇

Литературная фантастика: 13 лучших Букеровских книг жанра.

1. Ёко Огава. "Полиция памяти" (шорт-лист Международного Букера-2020);
2. Маргарет Этвуд. "Орикс и Коростель" (шорт-лист Букера-2003):
3. Хироми Каваками. "Under the Eye of the Big Bird" (шорт-лист МБ-2025);
4. Георги Господинов. "Времеубежище" (МБ-2023);
5. Solvej Balle. "On the Calculation of Volume I" (шорт-лист МБ-2025);
6. Ричард Пауэрс. "Замешательство" (шорт-лист Букера-2021);
7. Mircea Cărtărescu. "Solenoid" (лонг-лист МБ-2025);
8. Колсон Уайтхед. "Подземная железная дорога" (лонг-лист Букера-2017);
9. Кадзуо Исигуро. "Не отпускай меня" (шорт-лист Букера-2005);
10. Диана Кук. "Новые Дебри" (шорт-лист Букера-2020);
11. Дэвид Митчелл. "Костяные часы" (лонг-лист Букера-2014);
12. Пол Линч. "Песнь пророка" (Букер-2023);
13. Ibtisam Azem. "The Book of Disappearance" (лонг-лист МБ-2025).

Почему пьесы следует смотреть и читать (окончание).

Начало ⬆

А затем я столкнулся с еще одной не менее важной проблемой: даже если бы я мог назвать драматургов, которых хотел бы прочитать, я не мог получить доступ к их пьесам, кроме как купив тексты онлайн.
Корень проблемы кроется в том, как именно публикуются пьесы в США. В Америке масштабы театральных изданий, ориентированных на читателя, незначительны по сравнению с другими странами. Большинство пьес выпускаются в основном в актерских изданиях, обычно узнаваемых в виде буклетов издательства "Samuel French". Эти издания предназначены для практического использования во время репетиций, для пометок и т.д. Они предназначены для театральных артистов. Большинство этих книг так и не попадают на полки местных книжных магазинов.

***
В районе, где я живу - рядом с целым сообществом театральных артистов, в книжном магазине большинство пьес, которые можно приобрести, впервые были поставлены еще в прошлом веке. Менеджер магазина объяснил мне, что они полагаются на консультанта, который предлагает книги, которые, скорее всего, будут продаваться, и соответствующим образом заполняют свои полки. Если пьесы не запрашиваются покупателями, то они в книжном магазине и не появляются.
Публичные библиотеки приобретают книги аналогичным образом. Издатели книг отправляют экземпляры в различные издания, которые их рецензируют и рекомендуют. Библиотекари читают эти издания и решают, какие книги включить в свои коллекции. Большинство издателей пьес не отправляют свои книги этим рецензентам, а это значит, что пьесы не попадают в поле зрения среднестатистического библиотекаря.

Последняя антология современного американского театра — второй том "The Oberon Anthology of Contemporary American Theater" опубликован в 2018 г. Я узнал, что во многих библиотечных системах этой антологии попросту нет. В публичной библиотеке Лос-Анджелеса - одной из крупнейших публичных библиотек Америки - было два экземпляра первого тома, опубликованного в 2012 г., но ни одного второго. Как это возможно, что в некоторых из наших крупнейших публичных библиотеках нет ни одного экземпляра последней антологии современных англоязычных пьес? Как следствие, с каждым годом книготорговцы выделяют для пьес все меньше и меньше места на полках. Американская издательская индустрия считает издание пьес невыгодным. Без читателей такие произведения также не попадают на полки библиотек. С концентрацией профессиональных театров в городских условиях (не говоря уже о стремительно растущих ценах на билеты) книги могут стать мощным инструментом для пробуждения интереса к театру среди широкой читательской аудитории. Книги являются недорогим и доступным посредником. В сотрудничестве с публичными библиотеками по всей стране их можно будет прочитать даже бесплатно.

Акт чтения пьес дает уникальную возможность заглянуть в умы драматургов. В то время как любое представление является интерпретацией написанного слова, текст пьесы служит артефактом, который дает представление о том, как рассказчик создает историю. Читать пьесу — значит участвовать в обмене опытом по пониманию текста. Американские драматурги прошлых десятилетий уже включены в учебные программы старших классов. Артур Миллер, Софи Тредуэлл и Лоррейн Хэнсберри уже находятся на полках нашей библиотеки вместе с такими авторами, как Джумпа Лахири, Вьет Тхань Нгуен и Чимаманда Нгози Адичи. Мы приобретаем их, потому что считаем, что их пьесы следует не только ставить, но и читать. Если мы не сделаем современные пьесы доступными для читателей, завтрашние дети иммигрантов за пределами наших крупных городов не смогут открыть для себя нашу процветающую театральную традицию. Настало время читать наших современных иммигрантских драматургов как литературу."

Почему пьесы следует смотреть и читать (начало).

В World Literature Today приводится текст Isaiah Stavchansky из предисловия к книге "What this Place Makes Me: Contemporary Plays on Immigration" («Как это место делает меня: современные пьесы об иммиграции»), которая выйдет 29 апреля:

"Как и многие американские студенты, я читал только пьесы Шекспира и Артура Миллера. Мои бабушки и дедушки были актеры, один из которых работал в Мексике, другие - в США. Поэтому в детстве я посмотрел довольно много театральных представлений. Мое первое воспоминание о просмотре спектакля относится к девятилетнему возрасту, когда я пошел на представление моей бабушки «Монологи вагины» Ив Энцлер - знаменитую серию монологов о сексе, менструации и репродукции (среди прочих тем). Даже с этим незабываемым ранним знакомством драматургия осталась неведомой для меня.

Я провел весь 2016 г. в Великобритании, смотрел пьесы и изучал этот вид искусства как литературу. Среди изматывающего политического ландшафта того периода что-то во мне щелкнуло, и я решил, что хочу провести свою жизнь в театре. Театр — это место, где я мог чувствовать себя наиболее вовлеченным и вдохновленным. Театр исследует, как функционируют общества и как это влияет на личность. В мире, где доминируют короткие истории из социальных сетей, которые исчезают сразу же, как только вы о них узнаете, сцена позволяет вести динамичное повествование. Как зритель, я не мог спрятаться от актеров или от моих коллег-театралов. Я был частью уникального коллективного опыта.

После этого мне захотелось изучить американские пьесы, которые отражали бы мое мультикультурное происхождение. Я понятия не имел, насколько сложно их найти. Вернувшись домой в Амхерст, штат Массачусетс, я посетил свою публичную библиотеку и нашел пьесы Шекспира, Чехова, Олби и Шепарда, но почти ничего из XXI в. В моем местном независимом книжном магазине я наткнулся на бесценную "Norton Anthology of Drama". Хотя она и давала широкий взгляд на западную драматургию, ее последней пьесой была «The American Play» Сьюзан-Лори Паркс 1994 г.

В результате мне пришлось составить свой собственный список современных пьес для чтения. Я решил, что прочту все пьесы, удостоенные Пулитцеровской премии. Эта премия, которая к тому моменту вручалась уже на протяжении почти ста лет, гордилась тем, что отстаивала «выдающуюся пьесу американского автора... и касающуюся американской жизни». Иммиграция имеет основополагающее значение для моего понимания американской жизни. Перечитав многие из самых важных пьес прошлого века, я надеялся встретить современные повествования, которых жаждал. Я обнаружил, что большая часть произведений лишь слегка касалась иммиграции. Я наткнулся на комические пьесы, о которых никогда не слышал, такие как постановка «Harvey» Мэри Чейз 1944 г., на пьесы, которые я узнал по фильмам, такие как постановка Джейсона Миллера 1972 года "That Championship Season" («Тот чемпионский сезон»), и на пьесы, гениальность которых поразила меня, такие как постановка Robert Schenkkan "The Kentucky Cycle" («Кентуккийский цикл») 1991 г. Хотя эти работы новаторские и отображают аспекты американской жизни, они не охватывают Америку в полной мере - ту, которую я знал. Я не мог не чувствовать разочарования от того, что было мало пьес латиноамериканских писателей, иммигрантов или об иммигрантах, пьес, затрагивающих кросс-культурные идентичности.

Театр, исследующий опыт иммигрантов — любовь, отчаяние, триумф, неудачу и упорство — существовал всегда. Но из почти ста лауреатов Пулитцеровской премии лишь немногие напрямую затрагивали эти темы.
В почетных упоминаниях Пулитцеровской премии за лучшую драму я нашел сокровищницу писателей-иммигрантов, таких как Стивен Карам, Раджив Джозеф и Кристоффер Диас. Я мог только предположить, что их гениальность, как и достоинства других иммигрантов в Америке, остались в значительной степени неоцененными, часто из-за цвета их кожи, ритма их английского языка или языка, на котором они пишут.

Продолжение ⬇

11 книг, которые правильно отображают мир театра.

1. Isabella Hammad. "Enter Ghost";
2. Сьюзен Чой. "Упражнение на доверие";
3. Jen Silverman. "We Play Ourselves";
4. Alice Childress. "Trouble in Mind";
5. Jo Hamya. "The Hypocrite";
6. Daniel Alarcón. "At Night We Walk in Circles";
7. Анджела Картер. "Мудрые детки";
8. Эмили Сент-Джон Мандел. "Станция Одиннадцать";
9. Anne Washburn. "10 out of 12";
10. Dawn Powell. "The Locusts Have No King";
11. Katie Kitamura. "Audition".

Чужие валюты - это ад (окончание).

Начало ⬆

Рогофф наиболее убедителен, обсуждая испытания, которые мировой доллар привнес в малые экономики, что неудивительно, поскольку в МВФ он сидел в первом ряду при обсуждении многих из них. Некоторые из худших экономик возникли из-за попыток стран зафиксировать свои обменные курсы к резервной валюте. Эта система изначально была предписана Бреттон-Вудским соглашением 1944 г. Фиксация обменных курсов по отношению к доллару казалась желательной, поскольку упрощала торговлю, облегчала интеграцию банков других стран в мировую финансовую систему и помогала поддерживать доверие к их валютам. Однако защита таких привязок подразумевала сочетание контроля над капиталом и имитацию денежно-кредитной политики Федеральной резервной системы, что могло усугубить спады. Тем временем американская инфляция повсюду сеяла хаос. В результате система рухнула в 1970-х г.

Тем не менее, соблазн фиксированных курсов оставался, и инфляционные и гиперинфляционные эпизоды в таких странах, как Аргентина, Мексика, Венесуэла и Зимбабве, наглядно демонстрировали, что в этом не так. До создания евро внутренние усилия Европы по фиксации обменных курсов своих стран приводили к одной атаке спекулянтов за другой. Рейды в начале 1990-х г. на Финляндию, Швецию, Италию, Испанию и Великобританию приводили к девальвации. Позже привязка к доллару, сохранявшаяся в Юго-Восточной Азии, привела к огромному притоку капитала, который затем внезапно превратился в отток, спровоцировав азиатский финансовый кризис 1997-98 г. Российский кризис 1998 г., также вызванный неустойчивым режимом фиксированного курса, помог Владимиру Путину прийти к власти.
Эти различные кризисы сформировали нынешнюю систему, в которой доминируют доллар, свободно плавающая единая валюта еврозоны и то, что Рогофф называет «Токийским консенсусом» в Азии и Латинской Америке. Эта имитация политики обменного курса Японии привела к тому, что центральные банки многих других стран накопили «военные сундуки» долларовых резервов, которые можно использовать для стабилизации своих валют в условиях волатильности, не привязывая их напрямую. По сравнению с предыдущими режимами, Токийский консенсус до сих пор является на удивление успешным.

Здесь все дьяволы.
Постепенное ослабление роли доллара может быть терпимым. В книге Рогоффа утверждается, что юань, скорее всего, подорвет долларовый блок, что полностью свергнет бакс. Он уже используется для ценообразования растущей доли торговли Китая, побуждая страны по всей цепочке поставок из Азии включать его в свои режимы обменного курса. Со временем инновационное использование цифровых валют может усилить давление в сторону дедолларизации. У Америки будет меньше контроля над мировой финансовой системой, чем раньше, но ни ее соперники, ни ее союзники не будут жаловаться на это.
Однако даже до волнений этого года Рогофф больше всего беспокоился об угрозах изнутри Америки — будь то раздувающийся государственный долг или политическое вмешательство в деятельность ФРС. Потеря веры среди инвесторов, из-за которой доллар потеряет свою роль не постепенно, а внезапно, может показаться фантастической. Когда-то давно так же рассматривали и идею о том, что Советский Союз может рухнуть.

Чужие валюты - это ад (начало).

The Economist уверен, что в этом администрация Трампа вскоре сможет убедиться.

Мог ли сегодня в роли доллара быть рубль? Этот вопрос кажется странным для начала истории доминирования доллара, в ситуации, когда экономика России изолирована от Западной, а ее объем производства составляет менее одной десятой от американского. Идея рубля как мировой резервной валюты смехотворна, и именно поэтому Кеннет Рогофф рассматривает именно ее в начале своей новой книги “Our Dollar, Your Problem” («Наш доллар, ваша проблема»). То, что очевидно сейчас, было совсем не очевидно в 1960-70 г., когда экономика рублевого блока быстро становилась предметом зависти остального мира. Советский рост был раскаленным докрасна. Многие экономисты считали, что паритет с Америкой «не просто вероятен, а неизбежен».

В действительности, конечно, ничего неизбежного в этом не было: Советский Союз в итоге впал в застой, а затем и распался. Если бы книга Рогоффа была опубликована несколько недель назад, то его анализ глобальной роли доллара вместе с историей краха империи мог бы показаться сенсационным. Теперь вопросы о положении американской валюты в центре мировой торговой и финансовой систем стали широко распространенными. Хаотичный протекционизм Дональда Трампа угрожает каждой из этих систем, подрывая доверие к политике Америки и уничтожая веру инвесторов в ее государственный долг. Центральный аргумент книги «Наш доллар, ваша проблема» - превосходство доллара никогда не было гарантировано и может быть отменено - вряд ли может быть более своевременным.

Это не первый случай, когда Рогофф, бывший главный экономист МВФ, а ныне профессор Гарвардского университета, выступил с провокационным заявлением, которое затем внезапно стало мейнстримом. В 2010-х г. он утверждал, что спокойная инфляция и низкие процентные ставки - отклонение от нормы, которое вскоре исчезнет. Хотя в то время его взгляды выходили далеко за пределы консенсуса, в 2022 г. его точка зрения стала подтверждаться, поскольку потребительские цены и доходность облигаций быстро росли. Он также был одним из первых, кто предупредил о возможности кризиса недвижимости в Китае и последующего замедления его экономики, опубликовав в 2020 г. рабочий документ под названием “Peak China Housing” («Пик китайского жилья»). В следующем году дефолт китайского строительного гиганта Evergrande распространил эти опасения на мировой уровень.

Сегодня затянувшиеся проблемы с ростом Китая, которые могут привести к тому, что его экономика в относительном выражении остановится задолго до того, как она станет такой же большой, как американская, являются, пожалуй, самым большим препятствием для вытеснения доллара юанем. (Другие барьеры, такие как контроль над потоками капитала и обменным курсом, могли бы быть преодолены, по крайней мере, теоретически). В 1980-х г., как отмечает Рогофф, японская иена выглядела так, будто она могла бы конкурировать с долларом, поскольку после многих лет сильного роста и значительного увеличения производства «экономика Японии, казалось, надвигалась на Соединенные Штаты, как экспресс». Это было до того, как лопнули два огромных пузыря на ее рынках акций и недвижимости, раздутых высоким обменным курсом. Экономика Японии пережила десятилетия стагнации; иена отошла на второй план.

Продолжение ⬇

Лучшие фэнтези (продолжение).

Начало ⬆

Исторические фэнтези, предлагающие волшебный побег в прошлое. Предлагает Шеннон А. Чакраборти (1-9).
Романтические фэнтези (10-20).
Фэнтези, которые перенесут вас в другие миры.


1. Урсула Ле Гуин. "Лавиния";
2. Шелли Паркер-Чан. "Та, что стала Солнцем";
3. G. Willow Wilson. "The Bird King";
4. Saygin Ersin. "The Pasha of Cuisine";
5. Ф. Джели Кларк. "Хозяева джиннов";
6. Alaya Johnson. "Moonshine";
7. Сильвия Морено-Гарсия. "Боги Нефрита и Тени";
8. Nghi Vo. "Siren Queen";
9. Адриенна Мэйор. "Когти грифона и летающие змеи: Древние мифы, исторические диковинки и научные курьезы";

10. Ребекка Яррос. "Ониксовый шторм";
11. Nghi Vo. "The City in Glass";
12. Ребекка Росс. "Безжалостные клятвы";
13. Erin Sterling. "The Wedding Witch";
14. Sarah Rees Brennan. "Long Live Evil";
15. Leigh Bardugo. "The Familiar";
16. Sue Lynn Tan. "Immortal";
17. Сара Дж. Маас. "Город Полумесяца. Дом пламени и тени";
18. РуНикс. "Готикана";
19. Эллисон Сафт. "Хрупкое заклинание";
20. Sara Raasch. "The Nightmare Before Kissmas".

Чему нас может научить Россия (окончание).

Начало ⬆

Вполне можно найти русских деятелей культуры, которые стали пропагандистами русского имперского мировоззрения. Пушкин — знаменосец русской культуры, как Шекспир - английской. Умерший в 1837 г., он относится к другой категории, нежели большинство.
Однако в целом не имеет смысла связывать великих исторических композиторов, режиссеров, поэтов или писателей с нынешними взглядами. Что бы Чайковский или Эйзенштейн подумали о 2025 г.? Сам вопрос смехотворен.
СВО огрубляет суждение, но избегать русской культуры из-за Украины не имеет смысла. Это также, как и перестать читать Сола Беллоу в знак протеста против Дональда Трампа. Великие писатели и художники живут далеко за пределами Кремля. Являясь консерваторами или либералами, они инстинктивные диссиденты.

Итак, культурный бойкот — ужасное оружие. Он ничему не наносит столько вреда, как воображению тех, кто бойкотирует. Разве посещение «Вишневого сада» или «Щелкунчика» заставляет кого-то думать: «Ну, дело в СВО»? Конечно, речь не только о России. Есть много причин не смотреть ремейк «Белоснежки» от Disney, который выглядит тошнотворно. Но бойкотировать его из-за Gal Gadot - израильской актрисы, которая поддерживала Израиль в его войне с ХАМАС, не входит в их число? Кто, посмотрев его, будет думать иначе о Нетаньяху или секторе Газа?
Отворачиваться от музыкантов, актеров или режиссеров — это односторонняя деградация. Вдумчивые люди всегда это понимали. Вот почему в самый тяжелый период Блица в Лондоне во время Второй мировой войны еврейская пианистка Майра Хесс играла Бетховена, Моцарта и Шумана на своих концертах в Национальной галерее. Вот почему в один из худших моментов Холодной войны в 1971 г. Бенджамин Бриттен и Шостакович дали совместный концерт в британском посольстве в Москве. Но этот аргумент выходит далеко за рамки культурного бойкота. СВО заморозила любой реальный обмен между Западной Европой и Россией. Благодаря моей матери и благодаря возможности открыть для себя Шостаковича я всегда чувствовал, что европейская культура без России лишена крыла.

Гораздо более образованные люди, чем я, тратили целые жизни, пытаясь определить разницу между русской и европейской чувствительностью. Самым простым объяснением было бы говорить о русской откровенности – ясности, эмоциональной прямоте – которая исходит от жизни на краю такого огромного континентального пространства. Другие эксперты видят в географии России ее судьбу в более зловещем смысле. Неуправляемое пространство и вторжение Золотой Орды сделали Россию глубоко самодержавной и жестокой. Игра была проиграна, возможно, еще в 1471 г., когда торговый и республиканский Новгород был побежден царской Москвой. С тех пор, как утверждается, существует противостояние между «азиатским» подчинением России самодержавию и более либеральной Западной Европой.

Martin Sixsmith, бывший иностранный корреспондент BBC в Москве, в своей истории России цитировал Александра Блока. Поэт внушал своим соотечественникам, что они держат щит между двумя враждебными расами, европейцами и монголами. Для Европы «Россия — Сфинкс. Ликуя и скорбя,/И обливаясь черной кровью,/Она глядит, глядит, глядит в тебя,/И с ненавистью, и с любовью!». Но скифское или азиатское объяснение, настаивающее на том, что Россия глубоко иная и находится за пределами Европы, рушится перед щедрым гуманизмом Толстого, Тургенева, Чехова.

И движение всегда было двусторонним. Толстой всегда держал под рукой романы Джорджа Элиота и Диккенса и глубоко знал английскую литературу. Невозможно представить Мандельштама без его любимых Гете или Данте.
Сегодня фундаментальная проблема даже не в бойкоте; проблема - в недостающем разговоре между западноевропейским и русским мышлением и искусством. Как бы трудно ни было определить отсутствие, давайте будем честны хотя бы в Пасху: многие из нас чувствуют это. И России и Европе гораздо хуже от текущей ампутации."

Чему нас может научить Россия (начало).

Эндрю Марр - редактор "The New Statesman" считает, что русская культура сформировала Европу, и терять ее нельзя:

"Мы — добровольные пленники случайностей нашей жизни — воспитания, дружбы, счастливых (и несчастливых) событий. Так уж получилось, что я родился на чужбине с любвью к русской культуре. «Война и мир» - первый серьезный роман, который подсунула мне мама. Полвека спустя это произведение, перечитанное несколько раз, остается моим путеводителем по сложному делу быть человеком; всепоглощающим, неотразимым руководством по добру и злу; взаимодействию между интимной и общественной жизнями; и, прежде всего, ошеломляющим мерцанием между сильной радостью и спазмами горя, что мы и называем жизнью. Я бы отбросил все книги по религии и философии ради Толстого.

Позже я открыл для себя Шостаковича. Сначала влюбился в его легкую, самую доступную музыку. Для меня в этом было больше чувств, чем у Битлз, Стоунз или даже у Боба Дилана. В конце концов, я познал все им созданное. Его произведения до сих пор кажутся мне подлинным звучанием современной жизни.
Затем появились и другие великие русские деятели, неспешно сопровождавшие меня в молодости: Пушкин, Чехов, Гоголь, Тургенев, Рахманинов, Прокофьев, Пастернак, Солженицын.

Гораздо позже, посетив, наконец, Третьяковскую галерею, я понял, что русская живопись — это европейская живопись, но по другую сторону зеркала. Не имея эквивалента европейскому Возрождению, она становится загадочной благодаря незнакомым художникам, которые, тем не менее, следуют классицизму, романтизму, импрессионизму и модернизму. Титаны русской живописи - Репин и его ученик Серов заслуживают того, чтобы быть такими же известными во всем мире, как Мане или Матисс. Ни в одной западной коллекции нет автопортрета, столь же поразительного, как «За туалетным столиком» Зинаиды Серебряковой (при этом личная история художницы поразительна). Мимо этой картины буквально невозможно пройти.

Куда же это движется? В целом, русская культура является величайшей из европейских культур. Музыка доминирует в Германии, живопись - во Франции, поэзия - в Британии; но нигде больше нет такого разнообразия достижений и эмоционального напора, как в России. Без русской культуры Европа становится меньше – мельче, невежественнее, скуднее.
Кажется важным сказать это именно сейчас, потому что один из наиболее очевидных ущербов - Россия отрывается от основной европейской культуры. Да, конечно, книги все еще продаются, музыка играет — но нет общения, нет встреч умов. Санкт-Петербург закрыт. Когда вы в последний раз видели новый российский фильм? Это культурный разрыв.

Действительно, в начале СВО украинское правительство призвало к полному бойкоту российской культуры. Трудно это опровергнуть, удобно устроившись в Лондоне. Некоторые русские писатели, безусловно, имели славянофильские и авторитарные инстинкты — Достоевский является очевидным примером, хотя его едва не казнили, и он провел некоторое время в мрачных тюремных камерах. Толстой, хотя он и воевал в Крымской войне и имел некоторые предрассудки своего времени, стал одним из самых влиятельных голосов в мире за пацифизм и анархизм.
Солженицын? Мне не нужно начинать излагать доводы. Кремль ненавидел Пастернака, особенно когда он получил Нобелевскую премию. И хотя я не говорю и не читаю по-русски — недостаток, который может поставить под сомнение все мои доводы, — великие поэты современной России тоже вряд ли были пропагандистами. Анна Ахматова едва пережила враждебность Сталина: его правая рука в культуре - Андрей Жданов - презрительно называл ее «полублудницей, полумонахиней», а ее поэма «Реквием» посвящена страданиям простых людей под его гнетом. Мандельштам умер в трудовом лагере. Евтушенко, как и Шостакович, всю жизнь боролся за то, чтобы сбалансировать совесть и признание, но он, по крайней мере, публично протестовал против советского вторжения в Чехословакию.

Продолжение ⬇

Аарон Гвин: лучшие книги 21 века.

Писатель и профессор английского языка Аарон Гвин предлагает свою версию списка лучших книг 21 века. Упорядочены только первые шесть книг. Все остальные - просто понравившиеся произведения. Прочитал 19 книг. А вы?

1. Филипп Майер. "Сын" (2013)
2. Роберто Боланьо. "2666" (2008)
3. Денис Джонсон. "Дымовое древо" (2007)
4. Хелен Девитт. "Последний самурай" (2000)
5. Peter Carey. "Parrot & Olivier In America" (2010)
6. Бенхамин Лабатут. "Когда мы перестали понимать мир" (2021)
7. Филип Рот. "Людское клеймо" (2000)
8. Джонатан Франзен. "Поправки" (2001)
9. Ричард Руссо. "Эмпайр Фоллз" (2001)
10. Уолтер Керн. "Мне бы в небо" (2001)
11. Филип Рот. "Умирающее животное" (2001)
12. Иэн Макьюэн. "Искупление" (2002)
13. Пер Петтерсон. "Пора уводить коней" (2003)
14. Мэрилин Робинсон. "Галаад" (2004)
15. Джон Бэнвилл. "Море" (2005)
16. Кадзуо Исигуро. "Не отпускай меня" (2005)
17. Кормак Маккарти. "Старикам тут не место" (2005)
18. Джонатан Литтелл. "Благоволительницы" (2006)
19. Кормак Маккарти. "Дорога" (2006)
20. Дон Делилло. "Падающий" (2007)
21. Филип Рот. "Возмущение" (2008)
22. Джонатан Франзен. "Свобода" (2010)
23. Лоран Бине. "HHhH" (2010)
24. Ник Пиццолатто. "Остров пропавших душ" (2011)
25. Харуки Мураками. "1Q84" (2011)
26. Адам Джонсон. "Сын повелителя сирот" (2012)
27. Донна Тартт. "Щегол" (2013)
28. Марлон Джеймс. "Краткая история семи убийств" (2014)
29. Пол Бейти. "Продажная тварь" (2015)
30. Ян Мак-Гвайр. "Последний кит. В северных водах" (2016)
31. Джонатан Франзен. "Перекрёстки" (2021)
32. Джошуа Коэн. "Нетаньяху" (2021)

Полностью список здесь.

Околокнижные вопросы из весенней серии "Что? Где? Когда? - 2025".

1. История, как Чичиков с Селифаном отправляются к Собакевичу. Внимание, мешок! (Из мешка на поднос высыпают живых раков). "Расползались во все стороны, как пойманные раки, когда их высыплют из мешка". О чем это сказал Гоголь?

2. В 2011 году вышли мемуары португальского писателя Жозе Луиша Пейшоту. В каждой главе он рассказывает о той или иной стране, которую ему посчастливилось посетить. В одной из глав писатель упоминает о сувенире, который он однажды купил. Подобный предмет есть и у нас. Внимание, черный ящик. Когда дома писатель разглядывал то, что купил, он поражался, как какой-нибудь цветок, например, постепенно превращается в точку. Что в черном ящике?

3. Кучер Чичикова Селифан, спускаясь по лестнице, делает это. И Н.В.Гоголь задается вопросом: "Что означает это действие? И что вообще оно значит? Досада ли на то, что вот не удалась задуманная на завтра сходка со своим братом где-нибудь в царевом кабаке? Или уже завязалась в новом месте какая зазнобушка сердечная? Или просто жаль оставлять отогретое место с тем, чтобы вновь тащиться под дождь и слякоть? Бог весть, не угадаешь. Многое значит оно у русского народа." О каком действии размышлял Гоголь?

4. (блиц) Что Эрнест Хемингуэй считал лучшим лекарством от всех бед?

5. (13 сектор) Г лежит и С лежит, Л квадратик сторожит. Что это?

Ответы позже.

Никогда не пишите книг.

Jonathan Miller - автор книги "France, a Nation on the Verge of a Nervous Breakdown" («Франция - нация на грани нервного срыва») - утверждает, что единственная причина делать это — развлечься:
"Я только что закончил писать книгу и теперь слоняюсь по дому в растерянности. Традиционный совет тем, кто думает написать книгу: не делайте этого. Если вы не один из 1% авторов, которые зарабатывают 99% денег, то, если дело касается зарабатывания на жизнь, это игра для лохов. Ваша уборщица зарабатывает больше. Поэтому мой совет: пишите книгу, только если у вас есть альтернативный источник дохода.

Одна из самых сложных вещей при написании книги — остановиться. Искушение повозиться сохраняется до тех пор, пока издатель не закричит на вас, чтобы вы остановились, и не пробормочет, что издательское дело было бы хорошим бизнесом, если бы не писатели. Тем не менее, конец уже близок, и теперь мне нужно что-то делать. Я пробовал читать газеты и просматривать Twitter, но, похоже, мало что изменилось с тех пор, как я перешел в книжный режим. Возможно, мне нужно хобби.

Написать книгу несложно, если знаешь, что хочешь сказать. Я предпринял последнюю попытку в ноябре, не впечатлился, прервался на декабрь и снова начал в январе. И так - шесть недель. Спринт. Я не могу сказать много, но это о журналистике и о том, есть ли у нее будущее. Если хочешь узнать, тебе придется купить книгу. Моя предыдущая книга, "A Devil’s Dictionary of France" ("Дьявольский словарь Франции"), заняла больше двух лет. Причина: исследования.Я обнаружил несколько хороших историй, когда писал эту книгу о Франции. Там было о том, что произошло здесь во время оккупации, когда на плато была перестрелка между немецкими солдатами и Сопротивлением. И как деревня была спасена от бомбардировки, потому что старший немецкий офицер сожительствовал с местной девушкой.
Я посетил могилу Наполеона III в аббатстве в Хэмпшире, охраняемую свирепыми монахами-бенедиктинцами, силы которых направлены против французского правительства, которое хочет его вернуть. Я был впечатлен тем, что они молятся каждый день за его вечную душу. Кто-то должен это делать вместо меня.

Это было приятно. Мои усилия не повлияли на список бестселлеров, но я многому научился. Почему книга не разлетелась с полок? Я виню издателя. Ужасная обложка. Плохая реклама. Все издатели — ублюдки, если вы не Ли Чайлд. Издатель винит меня: возможно, недостаточно лягушачьей критики. Но я довольно пристрастен к французам.

Мой новый том отличается тем, что я уже знал, что хочу сказать. Кроме того, я в своем старческом возрасте становлюсь все более язвительным. Допустим, я свожу счеты. Писать книгу стало намного проще с ChatGPT. Это как иметь исследователя. В частности, легко делать сноски. Просто добавляйте шутки. Искусственный интеллект еще не продемонстрировал чувство юмора.

Психологически завершение книги похоже на рождение ребенка. После нажатия кнопки «отправить» возникает определенное послеродовое раскаяние. Это все? Что теперь? впереди еще сама публикация, рецензии идиотов на Amazon и всеобщее мировое безразличие. Тем временем все редакторы, которые обычно донимали меня угрюмыми тирадами, думают, что я умер. Никто не пишет, никто не звонит.

Так зачем же писать книгу? Вы не должны делать это ради денег. Вы могли бы также купить лотерейный билет. Вы не должны делать этого, потому что вы воображаете, что это изменит мир или ваши уникальные идеи отвлекут человечество от падения в пропасть. Единственные причины писать книгу — это порадовать себя, посмеяться над собственными шутками и рассказать друзьям, когда они спросят, чем вы занимаетесь. Звучит впечатляюще. Теперь я пойду гулять с собакой."

Tim Bouverie. "Allies at War: The Politics of Defeating Hitler" ("Союзники в войне: политика победы над Гитлером"). На английском языке книга вышла на этой неделе.

Их сотрудничество было подорвано тайными сделками и предательствами: Рузвельт с подозрением относился к Черчиллю, а Сталин с подозрением относился ко всем, но все они выдавали себя за больших друзей. Только Гитлер мог объединить разрозненных союзников.
Оглядываясь назад, Ялта - последняя из встреч, стала рассматриваться как синоним доверчивости, двуличия и предательства, хотя и Рузвельт, и Сталин вернулись домой, утверждая, что никогда в истории не было столь тесного союза. «Ялта, — заметил британский историк Честер Уилмот, — была величайшей победой Сталина».

10 статей о литературе. Апрель, 2025 г.

Предыдущие 10 статей.

1. "The writer and the dictator. Ismail Kadare’s final novel sums up a career shaped by tyranny" ("Писатель и диктатор. Последний роман Исмаила Кадаре подводит итог карьере, сформированной тиранией");

2. "Viet Thanh Nguyen: Most American Literature is the Literature of Empire" ("Вьет Тхань Нгуен: Большая часть американской литературы — это литература империи");

3. "Children’s books are too depressing" ("Детские книги слишком депрессивны");

4. "Rembrandt and Literature" ("Рембрандт и литература");

5. Jacob Savage. "The Vanishing White Male Writer" ("Исчезающий Белый Мужчина-Писатель");

6. "When did human language emerge?" ("Когда появился человеческий язык?");

7. "What is the meaning of life? 15 possible answers – from a palliative care doctor, a Holocaust survivor, a jail inmate and more" ("В чем смысл жизни? 15 возможных ответов дают врач паллиативной помощи, переживший Холокост, заключенный и другие");

8. "‘More are published than could ever succeed’: are there too many books?" ("«Опубликовано больше, чем когда-либо могло бы быть»: не слишком ли много книг?");

9. "The American cultural boom a century on: Hemingway, Fitzgerald, Dos Passos and Louis Armstrong" («Американский культурный бум через сто лет: Хемингуэй, Фицджеральд, Дос Пассос и Луи Армстронг");

10. "A Literary Crossword for Book People" ("Литературный кроссворд для любителей книг").

John M Kinder. "World War Zoos: Humans and Other Animals in the Deadliest Conflict of the Modern Age" («Зоопарки мировой войны: люди и другие животные в самом смертоносном конфликте современности»). Книга на английском языке выйдет на следующей неделе.

Автор описывает разрушительное воздействие Второй мировой войны (и других тяжелых периодов 20 века) на зоопарки. Смотритель зоопарка Artis в Амстердаме спрятал группу еврейских мальчиков в полой скале «обезьяньего острова», чтобы их не забрали нацисты. Бегемот пережил 872-дневную блокаду Ленинграда благодаря преданности своего смотрителя, который массировал бегемота камфорным маслом, чтобы холод не покрыл ее шкуру волдырями...

Лучшие фэнтези (начало).

Фэнтези для тех, кто думает, что им не нравится фэнтези (1-8);
Виктория Шваб о фэнтези, в которых смешиваются жанры (5, 9-14).

1. Энн Райс. "Интервью с вампиром";
2. Хелен Уэкер. "Голем и Джинн";
3. Лев Гроссман. "Волшебники";
4. Ребекка Куанг. "Вавилон";
5. Tananarive Due. "The Reformatory";
6. Стивен Грэм Джонс. "Только хорошие индейцы";
7. Келли Линк. "Книга любви";
8. Зорайда Кордова. "Наследие Божественной Орхидеи";

9. Тана Френч. "Сходство";
10. Хлоя Бенджамин. "Бессмертники";
11. Колсон Уайтхед. "Подземная железная дорога";
12. Скотт Линч. "Хитрости Локка Ламоры";
13. Travis Baldree. "Legends & Lattes";
14. Фонда Ли. "Нефритовый город".

Продолжение ⬇

Марио Варгас Льоса: пять виртуозных, провидческих романов (окончание).

Начало ⬆

"Война конца света" (1981).
Написанный как грандиозное, мрачное полотно, этот всеобъемлющий исторический роман повествует о восторженном начале и пропитанном кровью финале крестьянского восстания, потрясшего Бразилию 1890-х годов. В войне Канудос отчаявшиеся сельские жители Баии последовали за харизматичным проповедником и его мечтами о рае на земле в катастрофический конфликт с силами светского государства Бразилии. Длительная вражда Варгаса Льосы с утопическими деформациями в жизни Латинской Америки находит здесь свое самое полное выражение. В конце апокалиптической радуги лежит не радостный подъем, а страдание и смерть. Красота и ужас здесь тесно переплетены, но мы не упускаем из виду угнетение, которое толкает отчаявшихся людей к потенциальным мессиям.

"El pez en el agua" ("A Fish in the Water", 1993).
Кандидат от либерального прорыночного альянса Варгас Льоса в 1990 г. едва не стал президентом Перу. Его поражение от изворотливого, но хитрого популиста Альберто Фухимори дало начало этой, наверное, самой приятной его книге. В мемуарах чередуются яркие сцены привилегированной, но нестабильной юности писателя с печальными, но оптимистичными отчетами о предвыборной кампании. Варгас Льоса со своей платформой гражданских и экономических свобод действительно был близок к успеху: он победил в первом туре. Его оппонент, как вскоре выяснилось, оказался жестоким гангстером, позже приговоренным к 25 годам тюремного заключения. Однако бурлящая энергия и артистизм этой хроники поражения заставляют читателя радоваться поражению.

"Праздник Козла" (2000).
Недостаточно просто осудить привлекательных сильных мира сего, которые опустошали латиноамериканские общества на протяжении двух столетий; писатели должны понимать и передавать их очарование. Варгас Льоса делает это в своем мастерском «романе диктатора». Карьера Рафаэля Трухильо (1891-1961) на протяжении трех десятилетий смертоносного деспотизма в Доминиканской Республике продвигает извилистое, стремительное повествование. Оно изображает динамику обмана и контроля в общественном и внутреннем масштабе. Оскорбительная для своей нации и его молодых жертв-женщин властная фигура, «Козел» воплощает «возведение на престол чудовищной лжи посредством пропаганды и насилия». Варгас Льоса переосмысливает события середины 20-го века, но настаивает на том, что диктаторские опасности сохраняются: «Что-то из тех времен все еще витает в воздухе»."

Марио Варгас Льоса: пять виртуозных, провидческих романов (начало).

Великий перуанский писатель в своих ярких, часто очень занимательных книгах описал культуру и бурную политику Латинской Америки. The Financial Times и английский писаетль Boyd Tonkin рассказывает о некоторых из лучших:

"Смерть Марио Варгаса Льосы в возрасте 89 лет завершает литературную эпоху. Он - последний из великих - вместе с другом Габриэлем Гарсиа Маркесом, ставшим соперником, из поколения «бума» 1960-70 годов, которое выдвинуло латиноамериканскую литературу на мировую арену. Варгас Льоса исследовал культуру и политику своего региона в историях, которые потрясли мир.
Оба начинали с миссии - сделать новаторскую литературу оружием против жестокого и удушающего общественного порядка. Но либерал из перуанского города Арекипа стал ярым поклонником Маргарет Тэтчер: однажды я видел, как протестующие против Варгаса Льосы на книжной ярмарке в Буэнос-Айресе размахивали плакатами с фотографиями рукопожатия. Между тем, колумбийский радикал цеплялся за революционную веру Кубы Фиделя Кастро.

Однако, в своей работе Варгас Льоса-полемист уступил художнику, который превратил утопические мечты и разбитые надежды Латинской Америки в постоянную, вдохновляющую тему. В литературных регистрах, простирающихся от эротической комедии до исторического эпоса и триллера о глубинном государстве, он обозначил неутолимое стремление сделать жизнь богаче, а мир справедливее. Он также показал силы, которые могут этому помешать, которые исходят не только от коррумпированных доморощенных элит или вмешивающихся иностранных держав, но и от самого своенравного человечества.

Этот скептический и даже трагический взгляд развернулся в длинной серии ярких, визионерских, часто развлекательных книг. Вот пять из них, которые проведут читателей через его бурный, конфликтный и постоянно меняющийся континент:

"Разговор в "Соборе" (1969).
Этот амбициозный третий роман, по-видимому, помог в 2010 году Варгасу Льосе преодолеть черту, отделяющую его от Нобелевской премии по литературе. «Собор» — это грязный бар в Лиме 1950-х годов, где сын министра и его шофер встречаются, чтобы обсудить — и раскрыть — секреты хищной правящей элиты Перу. От восстания сына против отца-тирана до расовых и классовых предрассудков и пагубных притяжений власти - Варгас Льоса исследует мотивы, которые повторяются на протяжении всего его творчества. Он делает это с помощью перекрывающихся, переплетающихся полифонических диалогов, которые также являются и его собственными. Обязанный пионерам «бума», таким как Алехо Карпентьер и Хулио Кортасар, роман сочетает стилистическую дерзость с социальной критикой.

"Тетушка Хулия и писака" (1977).
После того, как писатель (скандально) женился на свояченице своего дяди, Варгас Льоса некоторое время просуществовал как наемный работник. Его пожизненное увлечение латиноамериканской мыльной оперой с лабиринтами мелодрамы движет это умное, забавное, непристойное двойное повествование. Все более нелепые радиосюжеты Педро Камачо акцентируют внимание на романе молодого Марито с его родственницей. Реальность и фантазия сплетаются, когда роман отдает свою эксцентричную дань освобождающей силе (даже скромного) искусства. Но в то время для Варгаса Льосы факты и вымыслы часто перепутывались: когда он баллотировался на пост президента, оппоненты зачитывали жаркие отрывки из «Тетушки Хулии», чтобы дискредитировать его.

Продолжение ⬇

LA Times: и еще 10 писателей, отличившихся за последние 30 лет.

The Los Angeles Times в честь 30-летней годовщины своего "Фестиваля Книг" к уже опубликованному списку лучших 60 книг за последние 30 лет (нон-фикшн и художественные книги) добавляет еще один - из 10 писателей, которые, несмотря на созданные ими за этот период качественные произведения, в основные списки, к сожалению, не попали, так как мнение жюри разделилось между их книгами:

1. Марагрет Этвуд: "Слепой убийца" и "Орикс и Коростель" (трилогия).
2. Дэйв Эггерс: "Душераздирающее творение ошеломляющего гения", "Голограмма для короля", "Зейтун".
3. Тана Френч: "В лесной чаще", "Брокен-Харбор".
4. Уильям Гибсон: "Все вечеринки завтрашнего дня", "Периферийные устройства".
5. Лорен Грофф: "Тайны Темплтона", "Судьбы и Фурии".
6. Стивен Грэм Джонс: "Полукровки", “The Buffalo Hunter Hunter”.
7. Селесте Инг: "Все, чего я не сказала", "И повсюду тлеют пожары", "Пропавшие наши сердца".
8. Салли Рунни: "Разговоры с друзьями", "Нормальные люди", “Intermezzo”.
9. Дэнзи Сенна: “Caucasia”, “Colored Television”.
10. Зэди Смит: "Белые зубы", "О красоте", “The Fraud”.

Есть ли смысл превращать великие литературные произведения в графические романы?

"Пруст, Джойс, Музиль, Бернхард. В наши дни графические романы-адаптации великих литературных классиков пользуются огромной популярностью. Но удается ли им передать настроение оригинальных произведений?

Бывают моменты в жизни критика, когда он слышит о книге, идея которой настолько причудливая — такая безумная, такая дерзкая, такая наглая — что надо немедленно раздобыть экземпляр. Именно это и произошло летом, когда ваш дружелюбный сосед - Книжный Редактор пронюхал, что Seagull Books публикует графические романы-адаптации таких авторов, как Пруст, Джойс, Музиль, Бернхард. Это звучало совершенно глупо — не просто обычно глупо, а до смешного глупо, как часть онлайн-приманки для завлечения, призванной выманить литературных снобов из их укрытий, чтобы они могли покритиковать. "Улисс"? "В поисках утраченного времени"?? Это произведения, достижения которых заключаются не в сюжете, а в том, что они делают с внутренним миром и языком. Нужно быть сумасшедшим, чтобы попытаться превратить их в комиксы.

К счастью, как оказалось, художник Nicholas Mahler — именно тот, кто и сошел с ума в нужной степени. С 2011 г. этот австрийский карикатурист и писатель, удостоенный наград, самоучка, начавший работать иллюстратором сразу после окончания школы, публикует серию литературных адаптаций, которые больше похожи на вариации в джазовом исполнении: художественные импровизации на тему писателя и его произведения длиной в книгу. (Его адаптации Пруста и Кэрролла имеют подзаголовки «nach» и «frei nach», то есть основаны на канонических текстах; его «Кафка», вышедшая в этом году в издательстве «Pushkin Press», — это «юмористическая биография»).

В каждой из них Малер находит стиль, который соответствует своей теме – и его собственным тематическим предубеждениям. Его «Улисс», любовно выполненный в ирландском зеленом цвете и перенесенный в венскую обстановку, в каждой сцене выплескивает извилистые мысли и фиксации своего рассказчика. Адаптация Пруста иногда пурпурно-щедрая, а иногда белоснежно-скупая, поскольку она вызывает в воображении роскошный и сплетничающий – но часто натянуто одинокий – мир своего автора. С большой изобретательностью Малер разрабатывает богатый визуальный язык для прустовского наслоения и скручивания времени, для меланхолической работы памяти и для интерсубъективных ограничений того, что человек видит и помнит.

«Старые мастера» Томаса Бернхарда - трагикомический роман-монолог, в котором главную роль играет разочарованный восьмидесятилетний старик, сидящий в венском художественном музее, - является, пожалуй, самой впечатляющей адаптацией Малера. Черно-бело-золотое визуальное величие Вены окружено полосами бернхардовского монолога; разглагольствования старика вовлекают иллюстрации к отступлениям, одержимостям и моментам пафоса. «Мы очарованы произведением искусства, и, в конце концов, это просто смешно», — заключает он, поскольку кадры Малера сопровождают переключения повествования между философским ворчанием и глубоко человеческим пафосом. Не хватает затаенного дыхания оригинальной прозы Бернхарда — но это тоже дает еще одну умную рамку роману, тема которого — близость к гению.

К этим книгам лучше всего относиться не как к альтернативе великим литературным творениям, экономящей время, а с небольшим количеством иронии и с верой в то, что в мире достаточно богатства для всех. Они остроумны, мудры и удивительно трогательны: это очень вдумчивая игра в песочнице под названием "канон". Нахальство Малера также прекрасно подходит его авторам: Кафка, Бернхард и Джойс сами были крайне непочтительны, когда дело касалось их предков. «Только когда мы неуклонно подходим к осознанию того, что нет этой цельной или идеальной вещи, — говорит музейный брюзга в «Старых мастерах», — у нас появляется шанс выжить». Или, может быть, лучше прислушаться к словам еще одного ведущего светила - "Tenacious D" - и помнить, что даже если это и не величайшая книга в мире, то мы все равно можем наслаждаться данью уважения."

Shaun Walker. "The Illegals: Russia's Most Audacious Spies and the Plot to Infiltrate the West" («Нелегалы: самые дерзкие шпионы России и план проникновения на Запад»). На английском языке книга выйдет завтра.

В 2010 году, спустя два десятилетия после окончания холодной войны, в Америке были арестованы десять российских шпионов, скрывавших свои настоящие личности от друзей, соседей и даже детей. Они были частью шпионской программы, которая началась почти столетием ранее, когда революционное большевистское правительство начало отправлять советских граждан за границу, чтобы они выдавали себя за иностранных аристократов, торговцев и студентов. Эти глубоко прикрытые миссии — некоторые из которых были выдающимися подвигами шпионажа, другие — громкими провалами — могли длиться десятилетиями.

LA Times: 30 лучших художественных книг за последние 30 лет.

The Los Angeles Times в честь 30-летней годовщины своего "Фестиваля Книг" опубликовал список лучших произведений за последние 30 лет. Список нон-фикшн книг здесь. А ниже - 30 художественных книг, проранжированые от лучшей и далее...

1. Роберто Боланьо. "2666" (2008)
2. Percival Everett. "James" (2024)
3. Майкл Шейбон. "Потрясающие приключения Кавалера & Клея" (2000)
4. Донна Тартт. "Щегол" (2013)
5. Ричард Пауэрс. "Верхний ярус" (2018)
6. Пол Бейти. "Продажная тварь" (2015)
7. Элена Ферранте. "Моя гениальная подруга" (2012)
8. Джордж Сондерс. "Линкольн в бардо" (2017)
9. Вьет Тхань Нгуен. "Сочувствующий" (2015)
10. Колсон Уайтхед. "Подземная железная дорога" (2016)
11. Джеффри Евгенидис. "Средний пол" (2002)
12. Кадзуо Исигуро. "Не отпускай меня" (2005)
13. Barbara Kingsolver. "Demon Copperhead" (2022)
14. Джуно Диас. "Короткая фантастическая жизнь Оскара Вау" (2007)
15. Габриэль Зевин. "Завтра, завтра, завтра" (2022)
16. Хилари Мантел. "Вулфхолл, или Волчий зал" (2009)
17. Дженнифер Иган. "Время смеется последним" (2010)
18. Jesmyn Ward. "Salvage the Bones" (2011)
19. Джонатан Франзен. "Поправки" (2001)
20. Филип Рот. "Американская пастораль" (1997)
21. Мин Чжин Ли. "Дорога в тысячу ли" (2017)
22. Тед Чан. "История твоей жизни" (2002)
23. Энн Пэтчетт. "Бельканто" (2001)
24. Сьюзен Коллинз. "Голодные игры" (2008)
25. Энтони Дорр. "Весь невидимый нам свет" (2014)
26. Don DeLillo. "Underworld" (1997)
27. Thomas Pynchon. "Mason & Dixon" (1997)
28. Джумпа Лахири. "Толкователь болезней" (1999)
29. Анна Бернс. "Молочник" (2018)
30. Дэвид Стивен Митчелл. "Облачный атлас" (2004)

Энтони Горовиц о чтении.

Автор серии книг об Алексе Райдере в The Guardian рассказывает о том, как он откладывает на десять лет в сторону Диккенса, почему он читает стихи по утрам и как чтение Шерлока Холмса заставило его захотеть стать писателем-детективом:

Мое самое раннее воспоминание о чтении.
Всё началось с комикса: Valiant. Вряд ли это была великая литература, но она давала возможность отвлечься от моей подготовительной школы. Истории о Kelly’s Eye и Steel Claw увлекли меня, и я до сих пор думаю о них.

Моя любимая книга в детстве.
Я всегда была поклонником "Модести Блез" Питера О'Доннела. Она была своего рода Джеймсом Бондом в женском обличье, преступником, ставшим правительственным агентом. Мои родители читали каждую новую книгу серии, как только она выходила, а затем передавали ее мне. Это было одно из немногих событий, которое объединяло нас как семью.

Книга, которая изменила меня в подростковом возрасте.
«Посредник» Л. П. Хартли открыла мне дверь из легкой прозы — триллеров и приключенческих рассказов — в серьезную литературу. Это такая грустная книга, что она заставила меня усомниться в собственном чувстве меланхолии в подростковом возрасте и побудила меня взять под контроль свою жизнь. Я не хотел закончить как Лео Колстон, ее сильно травмированный рассказчик.

Книга, которая заставила меня изменить свое мнение.
Я всегда с недоверием относился к коротким рассказам, хотя сам их написал большое количество. Они часто казались мне несущественными, неудовлетворительными. Но, около восьми лет назад, я прочитал сборник из девяти рассказов Марка Хэддона «Крушение пирса», каждый из которых по-своему выдающийся и по-настоящему запоминающийся.

Книга, после которой мне захотелось стать писателем.
Мне было 10 лет, когда я понял, что хочу стать писателем, но когда мне в 17 лет подарили «Полное собрание приключений Шерлока Холмса», я понял, что стану писателем детективов. Я жил в довольно унылом пригороде, но Конан-Дойл показал мне, что щупальца тайны, интриги и убийства тянутся далеко и охватывают все сферы жизни.

Книга, к которой я вернулся.
В школе мне дали прочитать "Тяжелые времена" Диккенса, и она отбила у меня интерес к этому писателю примерно лет на десять. Но потом, когда я был в Стамбуле, отец моего лучшего друга по сути заставил меня прочитать "Большие надежды", и с тех пор я полюбил Диккенса.

Книга, которую я перечитал.
Я перечитал - по два или три раза - большинство романов Диккенса, обычно с интервалом в 20 лет. Радость великой литературы в том, что каждый раз, когда вы возвращаетесь к книге, вы находите что-то новое, что приносит наслаждение, и это учит вас чему-то новому о себе.

Книга, которую я больше никогда не смогу прочитать.
Есть много книг, перечитывать которые я боюсь, потому что они мне так понравились, что я переживаю, что пойму насколько я пресытился. «Король былого и грядущего» Т. Х. Уайта — одна из таких книг. И, несмотря на гениальность фильмов Питера Джексона, «Властелин колец» — определенно еще одна.

Книга, которую я открыл для себя позже в жизни.
Я только недавно начал читать серьезную поэзию и открыл для себя «The Whitsun Weddings» Филипа Ларкина, когда мне было за 50. «Days» и «An Arundel Tomb» — два моих любимых стихотворения, и теперь я стараюсь читать стихи каждое утро. Кажется, лучше начинать дни с них, а не с новостей.

Книга, которую я сейчас читаю.
Я погружен в «The Nazi Mind: 12 Warnings from History» Лоуренса Риза – ведущего авторитета в вопросах возникновения нацизма и Холокоста. Эта книга рассматривает психологию и методологию Третьего рейха, и хотя автор осторожен и не делает прямых сравнений, она проливает ужасный свет на то, куда движется мир, и в особенности США. Прочтите ее и бойтесь.

Мое утешительное чтение.
Я обнаружил, что все больше и больше отступаю в 19 век: Джейн Остин, Бронте, Томас Харди, Энтони Троллоп, Джордж Гиссинг и т. д. Не все эти истории счастливые, но есть ощущение, что все происходит так, как должно. Я не уверен, что это относится к тому, как мы живем сейчас.

LA Times: 30 лучших нонфикшн-книг за последние 30 лет.

The Los Angeles Times в честь 30-летней годовщины своего "Фестиваля Книг" опубликовал список лучших произведений за последние 30 лет. Начнем с нон-фикшн книг (список лучших художественных книг здесь). Их 30, и в оригинальном списке они проранжированы от лучшей и далее:

1. Isabel Wilkerson. "The Warmth of Other Suns: The Epic Story of America’s Great Migration" (2010)
2. Джоан Дидион. "Год магического мышления" (2005)
3. Ta-Nehisi Coates. "Between the World and Me" (2015)
4. Matthew Desmond. "Evicted: Poverty and Profit in an American City" (2016)
5. Kiese Laymon. "Heavy: An American Memoir" (2018)
6. Adrian Nicole LeBlanc. "Random Family: Love, Drugs, Trouble and Coming of Age in the Bronx" (2003)
7. Кэтрин Бу. "В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая" (2012)
8. Barbara Ehrenreich. "Nickel and Dimed: On (Not) Getting By in America" (2001)
9. Джон Кракауэр. "В разреженном воздухе. Самая страшная трагедия в истории Эвереста" (1997)
10. Элисон Бекдел. "Весёлый дом. Семейная трагикомедия" (2006)
11. Ребекка Склут. "Бессмертная жизнь Генриетты Лакс" (2010)
12. Mike Davis. "Ecology of Fear: Los Angeles and the Imagination of Disaster" (1998)
13. Jesmyn Ward. "Men We Reaped" (2013)
14. Стивен Кинг. "Как писать книги" (2000)
15. Javier Zamora. "Solito: A Memoir" (2022)
16. Robert Caro. "Master of the Senate" (2002)
17. Патти Смит. "Просто дети" (2010)
18. Патрик Радден Киф. "Ничего не говори. Северная Ирландия: Смута, закулисье, «голоса из могил»" (2019)
19. Claudia Rankine. "Citizen: An American Lyric" (2014)
20. Юваль Ной Харари. "Sapiens. Краткая история человечества" (2015)
21. Michelle Alexander. "The New Jim Crow: Mass Incarceration in the Age of Colorblindness" (2010)
22. Дэвид Гранн. "Убийцы цветочной луны. Первое расследование ФБР" (2017)
23. Мэгги Нельсон. "Аргонавты" (2015)
24. Эрик Ларсон. "Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса" (2003)
25. Дейв Каллен. "Колумбайн" (2009)
26. William Finnegan. "Barbarian Days: A Surfing Life" (2015)
27. Лоуренс Райт. "Аль-Каида" (2006)
28. Tressie McMillan Cottom. "Thick: And Other Essays" (2019)
29. Элизабет Колберт. "Шестое вымирание" (2014)
30. David Sedaris. "Me Talk Pretty One Day" (2000)

Преодолели ли люди пик умственных способностей? (окончание).

Начало ⬆

Отчасти то, о чем здесь сказано, вероятно, является результатом продолжающегося перехода от текста к визуальным медиа — перехода к «постграмотному» обществу, одержимо проводящему время у экранов. Снижение интереса к чтению, безусловно, реально — в 2022 г. доля американцев, сообщивших о прочтении книги за последний год, сократилась более чем в 2 раза.
Однако, особенно поразительно то, что мы наблюдаем это на фоне снижения успеваемости при использовании арифметических навыков и других форм решения задач в большинстве стран.

Согласно одному особенно шокирующему статистическому показателю доля взрослых, которые не способны «использовать математические рассуждения при проверке и оценке обоснованности утверждений», возросла в среднем до 25% в странах с высоким уровнем дохода и до 35% в США. Таким образом, мы, по-видимому, наблюдаем не столько снижение интереса к чтению как таковому, сколько более широкое снижение способности человека к умственной концентрации и применению знаний.
Большинство дискуссий о влиянии цифровых медиа на общество сосредоточены на росте популярности смартфонов и социальных сетей. Но изменение способности человека к сосредоточенному мышлению совпадает с чем-то более фундаментальным: изменению в наших отношениях с информацией.
Мы перешли от конечных веб-страниц к бесконечным, постоянно обновляемым лентам и постоянному потоку уведомлений. Мы больше не тратим столько времени, как раньше, на активный просмотр веб-страниц и взаимодействие с людьми, которых мы знаем, а вместо этого сталкиваемся с потоком контента. Это представляет собой переход от самонаправленного поведения к пассивному потреблению и постоянному переключению контекста.
Исследования показывают, что активное, преднамеренное использование цифровых технологий часто бывает безвредным или даже полезным. В то время как поведение, которое стало популярным в последние годы, влияет на все: от нашей способности обрабатывать вербальную информацию до внимания, рабочей памяти и саморегуляции.
Хорошей новостью является то, что базовые интеллектуальные способности человека, безусловно, не ослабевают. Но результаты являются функцией как потенциала, так и исполнения. Для слишком многих из нас цифровая среда препятствует последнему.

Преодолели ли люди пик умственных способностей? (начало).

Колумнист "The Financial Times" John Burn-Murdoch, основываясь на возрастных и страновых данных, наблюдает у людей растущие трудности с концентрацией внимания и ухудшение речевого и математического мышления:

"Что такое интеллект? Кажется, этот простой вопрос имеет и простой ответ: Оксфордский словарь английского языка определяет его как «способность понимать» — но само это определение поднимает в современном мире актуальный вопрос. Что произойдет, если масштаб этой способности начнет уменьшаться? В течение последнего десятилетия растет количество доказательств того, что нечто подобное уже происходит с человеческим интеллектом.Биология человеческого мозга вряд ли изменилась за этот слишком короткий промежуток времени. Однако, согласно ряду тестов, способность среднестатистического человека рассуждать и решать новые проблемы, по-видимому, достигла пика в начале 2010-х годов и с тех пор снижается.
Когда был опубликован последний отчет PISA (международный сравнительный тест ОЭСР по успеваемости 15-летних подростков по чтению, математике и естественным наукам), основное внимание, как и следовало ожидать, было уделено роли пандемии Covid в разрушении образования. Но болезнь скрыла более долгосрочный и более широкомасштабный спад.

В долгосрочной перспективе баллы по всем трем предметам достигли своего пика в период около 2012 г. Во многих случаях падение между 2012 и 2018 годами оказалось даже большим, чем в годы, затронутые пандемией. И в более широком смысле, снижение показателей мышления и решения задач не ограничивается только подростками. Взрослые демонстрируют схожую картину, при этом свежий прошлогодний отчет по оценке тенденций в навыках взрослых ОЭСР показывает заметное снижение во всех возрастных группах.Учитывая важность таких показателей, проводится на удивление мало последовательных долгосрочных исследований человеческого внимания или умственных способностей. Но есть редкое исключение: каждый год с 1980-х годов Monitoring the Future опрашивает 18-летнюю молодежь, испытывают ли они трудности с мышлением, концентрацией внимания или изучением нового. Доля учащихся выпускных классов средней школы, сообщающих о трудностях, была стабильной в течение 1990-х и 2000-х г., но начала быстро расти в середине 2010-х г.
Этот переломный момент примечателен не только тем, что он схож с результатами тестов на интеллект и рассуждения, но и тем, что он совпадает с другим более широким явлением: изменением наших отношений с информацией, постоянно доступной в сети.

Продолжение ⬇

Вокруг света за 196 книг.

Ann Morgan - британская писательница за 2012 год прочитала 196 книг - по одной на каждую страну мира. На основе этого путешествия она написала книгу 'Reading the World'. Кроме того, она автор двух романов: 'Beside Myself' и 'Crossing Over'.

Здесь представлен список книг, которые ей были рекомендованы к прочтению (по несколько про каждую страну), и выделены книги, которые она в итоге прочитала. И, конечно, она это путешествие продолжает (книги, выделенные оранжевым цветом).

10 ее любимых книг проекта:

Албания: Исмаиль Кадаре. "Broken April";
Канада: Николь Броссар. "Mauve Desert";
Чехия: Богумил Грабал. "Слишком шумное одиночество";
Монголия: Galsan Tschinag. "The Blue Sky";
Мьянма: Nu Nu Yi. "Smile as they Bow";
Пакистан: Jamil Ahmad. "The Wandering Falcon";
Сербия: Srdjan Valjarevic. "Lake Como";
Сьерра-Леоне: Ишмаэль Бих. "Завтра я иду убивать. Воспоминания мальчика-солдата";
Таджикистан: Андрей Волос. "Хуррамабад";
Того: Tete-Michel Kpomassie. "An African in Greenland".

Книги о тарифах и санкциях-2 (окончание).

Начало ⬆

Robert Lighthizer. "No Trade Is Free: Changing Course, Taking on China, and Helping America’s Workers" ("Торговля не бывает бесплатной: изменение курса, борьба с Китаем и помощь американским рабочим").
Книга упомянута и в подборке The Economist. "No Trade Is Free" приводит доводы в пользу протекционистской стороны дебатов: автор - торговый представитель США в первой администрации Трампа - ввел тарифы на Китай в 2018 году. Здесь он пишет, что «радикальная программа свободной торговли» последних двух десятилетий была аномалией для США, которые, как и «все великие экономики», были «построены за защитной стеной и часто на государственные деньги». Желание увидеть, как Америка перейдет от преимущественного потребления к большему строительству и производству, является основой давней точки зрения республиканца. Возможно, наиболее спорным является его стремление перебалансировать торговый дефицит страны с Китаем.

Ха-Джун Чанг. "Kicking Away the Ladder: Development Strategy in Historical Perspective" ("Отбрасывание лестницы: стратегия развития в исторической перспективе").
Чанг изучает историческое давление, оказываемое на развивающиеся страны, «чтобы они приняли набор «хороших политик» и «хороших институтов» для содействия своему экономическому развитию», в значительной степени обусловленное тем, что работало на протяжении столетий для крупнейших англо-американских держав. В своем анализе он разбирает спор о том, подходят ли те же «теоретически обоснованные предложения (например, свободная торговля приносит пользу всем странам)" для современных растущих экономик."

Книги о тарифах и санкциях-2 (начало).

Вслед за "The Economist" свой список из 5 книг, которые помогут вам лучше понять тарифы и торговые войны, приводит и The Financial Times, В них объясняются силы и идеи, формировавшие торговую политику в последние десятилетия, включая торговую войну президента Трампа:

"Масштабные пошлины Дональда Трампа доминируют в новостных лентах и провоцируют торговую войну, но международная торговая политика, ее теоретические основы и влияние на простых людей уже давно являются предметом дебатов. Вот пять книг, которые предлагают разные точки зрения:

Dmitry Grozoubinksi. "Why Politicians Lie About Trade . . . And What You Need to Know About It" ("Почему политики лгут о торговле... и что вам об этом нужно знать").
Эта книга, заявленная как руководство для неспециалистов по международной торговле, относится к своей серьезной миссии легкомысленно. В увлекательном чтении бывший торговый чиновник правительства Австралии иллюстрирует, как глобальная торговая политика влияет на жизнь простых граждан, и стремится сыграть свою роль, обучая неспециалистов знаниями, необходимыми для более тщательного изучения аргументов лоббистов и законодателей. В конце концов, как он зловеще пишет: «В то время как вы, возможно, решили интересоваться торговой политикой лишь слегка, торговая политика интересуется вами все в большей степени».

Matthew C Klein и Michael Pettis. "Trade Wars Are Class Wars" ("Торговые войны — это классовые войны").
Авторы - экономический комментатор "Barron's" и профессор финансов в Школе менеджмента Гуанхуа Пекинского университета - анализируют историю США, Китая и Германии за последние три десятилетия, выстраивая свою аргументацию о том, что потрясения в глобальной торговой политике можно понять только в контексте внутренних патологий ведущих экономик. Они иллюстрируют, как писал Martin Wolf в своем обзоре в 2020 году, что «общий баланс товаров и услуг объясняется сбережениями, инвестициями и потоками капитала, а не двусторонними торговыми балансами, как представляет себе Дональд Трамп».

Paul Blustein. "Misadventures of the Most Favored Nations: Clashing Egos, Inflated Ambitions, and the Great Shambles of the World Trade System" ("Злоключения стран, пользующихся наибольшим благоприятствованием: столкновение эго, раздутые амбиции и великие крахи мировой торговой системы").
Криминалистический отчет Блустейна о раунде многосторонних торговых переговоров в Дохе, который редакционная коллегия FT описала как «один из самых продолжительных фарсов в глобальной политике», мог бы быть еще более убийственным, если бы он был написан шесть лет спустя, когда ВТО наконец объявила о своей смерти. Опытный экономический журналист рисует картину повторяющихся неудач и разочарований, делая красочные наброски персонажей на этом пути. Одна особенно примечательная тема, которую Alan Beattie подчеркнул в своем обзоре, заключается в том, что «ВТО — ужасный орган для проведения переговоров».

Продолжение ⬇

Печаль...

Таинственная мохнатая кожа на средневековых книгах (окончание).

Начало ⬆

Разрозненные области средневековой Европы когда-то были связаны сложной торговой сетью. В средние века норвежские торговцы добывали моржовую кость и шкуры в Гренландии и отправляли их в материковую Европу. Клерво и его монахи располагались далеко от прибрежных форпостов, однако, аббатство находилось рядом с оживлённым торговым путём.

По словам Mary Wellesley, научного сотрудника Института исторических исследований в Лондоне, которая специализируется на средневековых рукописях и не принимала участия в написании новой статьи, научные выводы проливают свет на средневековое общество.
«Мелкие детали рукописей могут рассказать вам многое о мире, в котором они были созданы, — сказала доктор Уэллсли. - Предполагалось, что люди не особо перемещались с места на место, но эти монастырские учреждения являются частью этой удивительной сети товаров, книг и идей».

Тюлени были ценным товаром из-за своего мяса, жира и водонепроницаемой кожи, из которой можно было делать сапоги и перчатки. Некоторые записи даже утверждают, что тюленья кожа использовалась для уплаты церковных налогов. Прибрежные общины в Скандинавии и Ирландии использовали тюленью кожу для переплета книг, но в континентальной Европе эта практика была гораздо более редкой.
Однако монахи-цистерцианцы, похоже, питали слабость к книгам из тюленьей кожи. Примеры этих покрытых мехом рукописей, которые произошли из Клерво, были найдены и в других аббатствах. Монахи использовали этот материал даже для переплета своих самых важных документов, таких как историческая информация о Святом Бернарде - важной фигуре цистерцианцев.

По словам доктора Коллинза, цвет меха тюленя может объяснить, почему монахи использовали именно такую кожу. Хотя сейчас обложки рукописей желтовато-серые или пятнисто-коричневые, когда-то это был белый мех детенышей тюленя. Этот оттенок соответствовал неокрашенным облачениям монахов.
«В средневековой Европе вы на самом деле не найдете ничего чисто белого, — сказал доктор Коллинз. - Это, должно быть, было чем-то магическим». Сами тюлени, вероятно, казались монахам чем-то вроде магических существ: в средневековых бестиариях тюлени назывались «морскими телятами» и напоминали не пухлых ластоногих, а собак с рыбьими хвостами."

Таинственная мохнатая кожа на средневековых книгах (иллюстрации).

Начало ⬆

1) Крупным планом показаны бледные волокна с небольшой красной шкалой, наложенной в левом нижнем углу. Показаны волокна одной из обложки. Структура волос тюленьей кожи заметно отличается от наземных млекопитающих.
2) Эти рукописи на тюленьей коже были рассеяны во время Французской революции, когда аббатство было закрыто и превращено в тюрьму. Эти конкретные книги сейчас хранятся в Публичной библиотеке Труа.

Продолжение ⬇

Таинственная мохнатая кожа на средневековых книгах (начало).

Статья в The New York Times рассказывает о волосатых обложках рукописей из французского аббатства. Исследователи смогли определить их происхождение:

"Средневековые писцы заполняли тома, называемые бестиариями, иллюстрациями и описаниями фантастических существ. Рукописи, содержащие изображения животных, сами зависели от них: обложки книг были сделаны из шкур телят, коз, овец, оленей, свиней и, в некоторых совсем уж жутких случаях, людей. Большинство этих шкур перед тем, как превратиться в книжные переплеты, были острижены. Но одна коллекция средневековых рукописей на северо-востоке Франции имеет своеобразную отделку: его потрёпанные обложки имеют волосяной покров.

«Эти книги оказались слишком грубыми и слишком волосатыми, так что это не могла быть телячья кожа», — говорит Matthew Collins, биоархеолог из Копенгагенского и Кембриджского университетов, автор исследования. Но определить происхождение мохнатой кожи оказалось непросто. Хотя эти пушистые тома уместны скорее в библиотеке Хогвартса, изначально они были созданы в скрипториуме аббатства Клерво, в центре ордена католических монахов, цистерцианцев. Аббатство, основанное в 1115 г. в регионе Шампань-Арденны во Франции, было домом для одной из крупнейших монастырских библиотек средневековой Европы.

Сохранилось около 1450 томов обширной библиотеки аббатства. Примерно половина этих рукописей содержат хрупкие оригинальные переплеты. Многие из этих книг были созданы в XII и XIII в. в романском стиле, когда пергамент помещался между деревянными досками, скрепленными нитками и шнурком.
В аббатстве Клерво эти романские книги часто помещались в дополнительную обложку, которая была покрыта мехом. Традиционно считалось, что эта нестриженая кожа когда-то принадлежала кабанам или оленям. Однако волосяные луковицы на некоторых рукописях не соответствуют меху млекопитающих.

Доктор Коллинз и его коллеги исследовали волосатые обложки 16 рукописей из аббатства Клерво. Исследователи натирали мягкую сторону кожи резинкой, чтобы аккуратно достать образцы крошечного размера. Затем они проанализировали полученные белковые последовательности и фрагменты ДНК. Их выводы, опубликованные в журнале Royal Society Open Science, показывают, что книги переплетены не в шкуры местных млекопитающих, а в тюленью кожу. Несколько книг были переплетены в кожу тюленя обыкновенного, и как минимум одна - в кожу гренландского тюленя. Сравнив их с современной ДНК, ученые пришли к выводу, что происхождение тюленей - Скандинавия и Шотландия, хотя возможно, что и более далекие места - Исландия или Гренландия.

Продолжение ⬇

Самые многообещающие книги ярмарки "Non/fictioNВесна-2025".

Обобщил 19+ списков (список списков - в конце сообщения), в которых специалисты рекомендуют свежие книги, представленные на ярмарке "non/fictioNВесна-2025". Всего названо 350+ книг.
Аналогичный список по прошлой ярмарке здесь.

Топ-22 книги (указано количество списков, в которых представлена книга):

11. Саманта Харви. "По орбите"
9. Янис Варуфакис. "Технофеодализм. Что убило капитализм"
8. Ричард Руссо. "Дураки все"
8. Эдуард Веркин. "Сорока на виселице"
7. Си Джей Кьюз. "Дорогуша"
7. Юлия Лукшина. "Хрустальный дом"
7. Янь Лянькэ. "Четверокнижие"
6. Гюнтер Грасс. "Глупый август"
6. Даниэль Шпек. "Йога Таун"
6. Павел Басинский. "Леонид Андреев. Герцог Лоренцо"
6. Мария Ларреа. "Люди из Бильбао рождаются где захотят"
6. Джей Оуэнс. "Пыль. История современного мира в триллионе пылинок"
6. Кирилл Светляков. "Советская культура. От большого стиля до первых рейвов"
6. Евгения Некрасова. "Улица Холодова"
6. Кент Гаруф. "Хорал"
6. Ева Меркачева. "Я иду искать. Подлинные истории о российских маньяках"
5. Максим Жегалин. "Бражники и блудницы. Как жили, любили и умирали поэты Серебряного века"
5. Хуан Габриэль Васкес. "Оглянуться назад"
5. Ирене Вальехо. "Папирус. Изобретение книг в древнем мире"
5. Саден Эрик. "Среди призраков: рассуждение об эпохе метавселенной и генеративного искусственного интеллекта"
5. Бусейна аль-Иса. "Хранитель мировой поверхности"
5. Гузель Яхина. "Эйзен"

Издания, списки которых были учтены:
Интриги Книги, Seasons, BluePrint, Реальное время, Афиша, The City (2 части), Teatrtogo, Сноб (3 части), Кинопоиск, Российская Газета, РБК, Год литературы (2 части), Forbes (2 части), Правила Жизни, Фальтер, Buro, Медуза, Топ-лист ярмарки, MAXIM.

Нон-фикшн книги от Enotable можно посмотреть здесь.

И, в заключении, несколько ссылок, которые посвящены только детским и подростковым книгам (надо отметить, что и во многих "взрослых" списках детские книги также упоминаются):

Teatrtogo: "Non/fiction Весна: новинки детской и подростковой литературы. Что купить?";
Год Литературы: "Семь ярких детских книг весны: что искать на non/fiction";
Год Литературы: "Три детские нон-фикшн книги, интересные и детям, и их родителям";
Топ-листы ярмарки:
Молодёжная литература, представленная на ярмарке non/fictioN весна,
Литературные произведения «Особое детство», представленные на ярмарке NON/FICTION весна,
Литературные произведения для детей, представленные на ярмарке non/fictioN весна,
Комиксы, представленные non/fictioN весна.

Путеводитель по лучшим книгам Иэна Макьюэна (окончание).

Начало ⬆

Если вы хотите прочитать его «мемуары».
Не являясь мемуаристом, Иэн Макьюэн, тем не менее, в нескольких романах не слишком церемонно обошелся со своей жизнью. Родители рассказчика в книге «Дитя во времени» списаны с собственных родителях Макьюэна (у которого «были сложные отношения с ними, но он никогда этого не признавал»); его отец появляется в «Искуплении», проезжая на мотоцикле мимо Робби по дороге в Дюнкерк; дом Генри Пероуна в «Субботе», в тени BT Tower, является лондонской квартирой Макьюэна. Но в своем романе 2022 г. «Упражнения» — об истории жизни Роланда Бейнса — писатель совершил набег на собственное прошлое, подсчитав, что около трети романа — это его собственная история. «Я был удивлен, как много нахлынуло из жизненных событий, — сказал он о своем детстве. - Как только открывалось одно, возвращалось другое». Среди впечатлений - информация о брате, о котором Макьюэн никогда не знал, которого его мать «отдала на станции Рединг», и о ком Макьюэн узнал только в 2007 г. Возможно, именно личная связь делает роман «Упражнения» таким щедрым и широким, в котором жестокости и цинизма меньше, чем в его предыдущих книгах, — хотя интерес к хаосу, который приносит сексуальное влечение, и сохраняется. Это книга сложена из «странных элементов — но все они часть одной обычной жизни», как сдержанная версия романа Уильяма Бойда «Нутро любого человека»: столетие, преломленное через одного человека.

Если вам нравятся книги с неожиданным финалом.
В период с 1992 по 2007 г. Макьюэн написал шесть романов, каждый из которых, кроме одного, были отмечены жюри Букеровской премии. Почему же книга «Невыносимая любовь» (1997) не попала в шорт-лист? По словам Jason Cowley, одного из членов жюри того года, она «просто не попал в шорт-лист», но в любом случае это один из самых приятных и захватывающих романов писателя. Он начинается с одной из самых известных продолжительных сцен Макьюэна — спасение неуправляемого воздушного шара — и превращается в историю одержимой любви, когда один из спасателей, Джед, начинает преследовать другого - рассказчика Джо. В этой истории много шпилек и резких поворотов, но, пожалуй, самым коварным является приложение в конце истории: исследовательская работа двух психиатров, Роберта Венна и Антонио Камии — какие необычные фамилии — показывающая, что история Джо и Джеда основана на реальном случае.
Но это не сюжетный поворот в обычном смысле этого слова. На самом деле, рекомендовать книгу из-за ее поворота — саморазрушительно: читатель с самого начала будет чересчур бдителен, и эффект может быть легко испорчен. А вот и поворот в этом списке: выше мы уже рекомендовали два романа Иэна Макьюэна, в которых есть невероятные головокружительные повороты, такие, которые заставляют читателя переосмыслить все, что он только что прочитал. Но мы не скажем вам, о каких книгах идет речь. Вам придется прочитать их и узнать самим — как и задумал автор."

Путеводитель по лучшим книгам Иэна Макьюэна (продолжение).

Начало ⬆

Если вы хотите что-то короткое и смешное.
"Я люблю новеллы, — говорит Макьюэн. - Я люблю их читать, а иногда у меня возникает желание написать что-то подобное". И именно в таких произведениях автор предстает перед читателем в самой беззаботной форме, хотя эта мера и относительна, ибо Макьюэн остается Макьюэном. «В скорлупе» (2016) — комедия, вдохновленная «Гамлетом», о женщине и ее любовнике, которые замышляют убийство мужа женщины. При этом история рассказывается плодом, находящимся в утробе героини. Это дает Макьюэну возможность поразвлекаться от души — когда мать пьет вино, у рассказчика начинается похмелье — и комические тирады и риффы переполняют гиперкрасноречивого нерожденного ребенка. Макьюэн считал эту повесть «своего рода отдыхом» от его обычной тщательно исследованной художественной литературы, но также и «возвращением к тому типу письма, несколько экстравагантному, которым я занимался в семидесятые». Это самый широко признанный роман Макьюэна за последние годы, а также, несомненно, и самый смешной – но, традиционалисты, не волнуйтесь. В нем по-прежнему присутствует самый надежный элемент, присущий Макьюэну: плохие вещи случаются с худшими людьми.

Если вам нравятся шпионские истории.Роман Макьюэна 1990 года «Невинный» вышел сразу вслед за книгой «Дитя во времени» с его новым способом взгляда на мир, при этом клаустрофобные качества его ранней прозы присутствовали здесь в виде тени. Действие в этом произведении происходит в закрытом помещении в Берлине в 1955 году, герой - Леонард Маркхэм - на большую часть времени застрял в комнате без окон. Среди хаоса прослушивания телефонных линий во времена холодной войны при участии MI6 и ЦРУ Леонард переходит от невинности к опытности, как в жизни, так и в любви. Это широкомасштабная книга: в ней есть и работа шпионского бюро, как у Джона ле Карре; и одна из самых драматичных сцен Макьюэна - драка Леонарда с бывшим мужем своей возлюбленной; и блестящая черная комедия, когда герой пытается избавиться от пары чемоданов. Это также первый роман, демонстрирующий неизменный интерес Макьюэна к богатым возможностям истории и символики Берлинской стены, которое он впоследствии посетит в романах "Черные псы" и "Упражнения".

Более поздний шпионский роман - "Сластена" (2012) - гораздо легче по тону, чем "Невинный", благодаря своему рассказчику Серене Фром и ее веселому голосу. (В этом романе, вероятно, больше восклицательных знаков, чем во всех других книгах Макьюэна вместе взятых). История о работе Серены с MI5 в 1970-х годах и ее участии в операции "Сластена", которая финансирует писателей, заинтересованных в политике. Тот, кого Серена вербует — и в кого влюбляется — пишет истории очень похожие на истории молодого Иэна Макьюэна. Такая структура повествования дает Макьюэну возможность повеселиться вокруг британской литературной сцены того времени, с упоминаниями лауреатов Букера Уильяма Голдинга, Кингсли Эмиса и Дэвида Стори, а также с краткими эпизодами с участием Мартина Эмиса и Ангуса Уилсона. Секретная служба даже предполагает, что при достаточном количестве писателей на зарплате «рано или поздно кто-то из наших будет председателем этого нового комитета Букеровской премии». Роман также выполняет функцию портрета 1970-х годов, «биполярного мира Эноха Пауэлла и Тони Бенна» и трехдневной рабочей недели, когда «британские настроения были саморазрушительными». Однако общее настроение, как описывают роль Серены ее руководители - «немного беззаботного веселья. Пенистого», — хотя и с глубиной, становится яснее позже.

Окончание ⬇

За какими книгами стоит сходить на Non/fictioNвесна-2025.

Начало ⬆

10 книг, которые, с моей точки зрения, представляют на выставке наибольший интерес:

1. Хавьер Мариас. "Томас Невинсон" (пер. Натальи Богомоловой, изд. АСТ, Corpus). Второй раз подряд на первой строчке - испанский автор Хавьер Мариас. К огромному сожалению, со своей последней книгой (очень жду и другие неизданные у нас пока книги этого великого писателя). Это вторая часть дилогии о нелегкой жизни шпиона, его жены и детей. Здесь мои комментарии по поводу первой части - книги "Берта Исла".

2. Колум Маккэн. "Апейрогон. Мертвое море" (пер. М. Ю. Рухаленко, изд. АСТ). Формально эта книга, основанная на реальных событиях, вышла аккурат перед началом предыдущей ярмарки. Но на нее никто не обратил внимания. Между тем, книга того заслуживает. Мои комментарии о ней - здесь.

3. Петер Хандке. "Поношение публики. Каспар. Время, когда мы ничего друг о друге не знали: Пьесы" (пер. Виктора Топорова, Александра Кабисова, Владимира Колязина, изд. Symposium). Пьесы Нобелевского лауреата по литературе - 2019.

4. Хан Ган. "Я не прощаюсь" (пер. Фаттахова Джаудата Хамитовича, изд. АСТ). На корейском языке книга вышла в 2021 году - еще до получения писательницей Нобелевской премии по литератре.

5. Саманта Харви. "По орбите" (пер. Екатерина Даровская, изд. Поляндрия. NoAge). Лауреат Букеровской премии-2024.

6. Гитанджали Шри. "Растворяясь в песках" (пер. Екатерина Комиссарук, изд. Эксмо). Лауреат международного Букера-2022.

7. Хуан Габриэль Васкес. "Оглянуться назад" (пер. Дарья Синицына, изд. LiveBook). Книга 2020 года колумбийского лауреата многих литературных премий.

8. Антонио Табукки. "Реквием. Галлюцинация" (пер. Лукьянчук Владимир Владимирович, изд. Эксмо.Inspiria). Роман 1991 года великого итало-португальского писателя.

9. Энни Джейкобсен. "Ядерная война. Сценарий" (изд. Fortis Press). Одна из лучших нонфикшн-книг прошлого года.

10. Гэри Шмидт. "Обретая Юпитер" (пер. Андрей Венгеров, изд. Розовый Жираф). Лонг-лист медали Карнеги, одна из лучших детских книг 2015 года.

P.S. Напоминаю и десятку книг с прошлой Международной Ярмарки Интеллектуальной Литературы "non/fictionВесна".

За какими книгами стоит сходить на Non/fictioNвесна-2025.

Подробности ⬇

Путеводитель по лучшим книгам Иэна Макьюэна (продолжение).

Начало ⬆

Если вы хотите знать, насколько темным он может быть.
Макьюэн в начале своей карьеры был прозван журналом "Private Eye" Яном Макабром (жуткий), и его ранние книги показывают, почему. Его второй роман, "Утешение странников" - первый, попавший в шорт-лист Букера в 1981 г., является вершиной этого периода. Книгу Макьюэн описал как «формально простую и линейно короткую прозу, клаустрофобную, десоциализированную, сексуально странную, темную». Действие происходит в безымянном городе (который дизайнеры обложек на протяжении десятилетий неизменно принимали за Венецию), главные герои - пара молодоженов Мэри и Колин - однажды вечером, заблудившись, столкнулись с фотографом по имени Роберт, действия и харизма которого превращают историю в разбор отношения сил между мужчинами и женщинами, сексуального ужаса и непознаваемости других, и результаты — когда мы скрещиваем пальцы за безопасность Мэри и Колина — настолько же убедительны, насколько и печальны. Роман «Утешение странников», который оказался на обочине из-за получившего в том году премию Букера романа «Дети полуночи» Салмана Рушди, представляет собой мрачную маленькую жемчужину, автор которой даже не вздрагивает, в то время как читатель разрывается между желанием отвернуться и желанием продолжить чтение.

Если вам нравится немного политики.
После «Утешения странников» Макьюэну нужен был перерыв, после чего он вернулся с серией романов, которые смотрели на мир, а не внутрь себя. Первым был «Дитя во времени» (1987), основанный на реальности и содержащий некоторые из ее самых странных элементов. Это был, как сказал рецензент, «Макьюэн, которого вы и я ждали». «Дитя во времени» начинается с одного из самых знаменитых и напряженных эпизодов Макьюэна — ребенок пропадает в супермаркете, за которым следует широкомасштабное исследование - дети в обществ, - поскольку главный герой Стивен работает в правительственной комиссии по уходу за детьми. Но чем больше мы узнаем о его мире, тем страннее он выглядит: время кажется текучим (мы в будущем или в альтернативном настоящем?), министр правительства в истории буквально возвращается в детство, а премьер-министр имеет неуказанный пол. «Дитя во времени» — это переходный роман в карьере Макьюэна, показывающий писателя, расправляющего крылья и проверяющего свои способности. Он давал ощущение — как оказалось, правильное — таланта, который может пойти куда угодно.

Но самый откровенно политический роман Макьюэна вышел в 2005 г. «Суббота» посвящена одному дню - 15 февраля 2003 г., когда произошла крупнейшая в истории Великобритании политическая демонстрация: более миллиона человек протестовали против вторжения в Ирак. Повествование следует за своим главным героем с утра до вечера, открываясь приливом энергии, который никогда не ослабевает. Пероун это отход от обычного Макьюэна — счастливый главный герой, довольный своим браком, — но его день омрачается, когда он сталкивается с опасным преступником. Макьюэн написал «Субботу», задуманную как отвлекающий и медитативный роман, как реакцию на (неожиданный для него) успех «Искупления». Но его мастерство в описании захватывающего действия — высоковольтная игра в сквош, противостояние насилию — сделало эту книгу еще одним бестселлером. У романа были свои недоброжелатели, в частности Джон Бэнвилл, который в обзоре счел «Субботу» неправильным политическим романом – «есть ощущение, что неолиберальная полемика пошла совсем не так» – не говоря уже о том, что он отказывался верить, что такой образованный человек, как Пероун, не мог слышать о поэте Мэтью Арнольде. Однако точный смысл в том, что Пероун – умный человек, который не любит книги. Это своего рода шутка над персонажем, поскольку, как отметил Макьюэн, «что бы он ни говорил о литературе, он обречен остаться персонажем моего романа. Выхода нет».

Продолжение ⬇

Путеводитель по лучшим книгам Иэна Макьюэна (начало).

Как лауреат Букеровской премии 1998 г., Иэн Макьюэн входит в число самых известных авторов современной литературы. В честь 50-летия выхода первой книги писателя Букеровский сайт совместно с журналистом John Self выбрали некоторые из его лучших работ:

"Иэн Макьюэн — звезда Букеровской премии. Он выиграл ее в 1998 г. с книгой "Амстердам" (можно прочитать интервью с автором о том, как он написал эту книгу), еще 4 раза был в шорт- и однажды в лонг-листе. В итоге, он делит второе место по числу номинаций на Букеровскую премию. Кроме того, в 2005 и 2007 годах он был номинирован на Международного Букера.
Его нынешняя позиция — государственный деятель современной английской литературы, и она сильно отличается от репутации, которую он приобрел в 1970-х годах, как "enfant terrible", который с удовольствием писал о сексе и насилии. Но эти два аспекта его литературной личности на самом деле не так уж и далеки друг от друга.

После Букера популярность произведений Макьюэна значительно выросла. Единственный недостаток этого - многие читатели его последних романов могут не осознавать, какие мрачно сверкающие жемчужины есть среди ранних работ автора. Эта статья направлена на исправление этой несправедливости. Поскольку Макьюэн отмечает полувековую годовщину в качестве публикующегося автора — его первый сборник рассказов "Первая любовь, последнее помазание" вышел в апреле 1975 г., то мы составили рекомендации, с чего начать:

Если вы хотите прочитать шедевр, длинный или короткий.
По общему мнению, если у Иэна Макьюэна и есть единственный шедевр, то это «Искупление», вошедший в шорт-лист Букеровской премии 2001 г. История Брайони Толлис о том, как ее детская невинность разрушила жизни, является амбициозной, изобретательной, соблазнительной и удивительной. Книга была вдохновлена размышлениями Макьюэна об ошибках, которые нельзя исправить, в частности, о двух мировых войнах, и о том, можем ли мы искупить свои ошибки. Это одновременно и оригинальное произведение искусства, и дань уважения литературному прошлому: драма в загородном доме, история об ужасах войны, размышление о памяти. Временами она читается как сборник лучших хитов, в которых собраны сильные стороны Макьюэна: постановочная драма отступления в Дюнкерк во время Второй мировой войны; способность погружать читателя в другое время; сюжет, как это часто бывает у Макьюэна, вращается вокруг сексуальной интриги. Но, представляя «Искупление» своему издателю, Макьюэн считал, что это узконаправленный роман, книга для писателей, и его редактору пришлось убеждать его, насколько широко она будет востребована. «Я этого не понимал, — сказал Макьюэн. — Вот почему я не издатель».

Еще один роман - «Черные псы», вошедший в шорт-лист Букеровской премии 1992 г., — любимый роман самого Макьюэна и, несомненно, вершина его карьеры. Он вдвое короче «Искупления», но не менее содержателен и вмещает в себя так много информации — не создавая впечатления тесноты — что можно заподозрить наличие скрытых лазеек. Как и все романы Макьюэна этого периода, «Черные псы» оживляют идею. В нем задается вопрос, существует ли зло на самом деле, и что лучше объясняет его: рациональность или религиозные убеждения. «Почему люди подгоняют факты под свои идеи, а не наоборот? Почему люди так поступают? Почему они продолжают это делать?» Но именно оживление идеи делает эту книгу блестящей: через историю супружеской пары Джун и Бернарда — один скептик, другой суеверный — Макьюэн берет нас в путешествие послевоенного идеализма, политических потрясений и первобытного страха. Три последовательные сцены жестокой драмы в книге — у Берлинской стены, в ресторане и черные собаки — акцентируют историю и поддерживают настолько сильное напряжение, что читатель испытывает облегчение, но также и сожаление, когда книга заканчивается.

Продолжение ⬇

100 лучших мировых книг за последние 100 лет.

Вслед за немецкоязычным литературным каноном, который появился в журнале SPIEGEL в октябре 2024 года, дошла очередь и до 100 лучших мировых книг, опубликованных с 1925 по 2025 год: от Чили до Румынии, от Вирджинии Вулф до Карла Уве Кнаусгорда. В жюри из четырех человек вошли специалисты с совершенно разными интересами: Eva Horns (исследовательская деятельность сосредоточена на латиноамериканской литературе); Miryam Schellbach (североафриканская и арабская литература); Michael Maars (Европа и США); Peter Sloterdijk (азиатская и африканская литература). Они и отобрали лучшие произведения. Главное условие - книга должна быть переведена на немецкий язык:

1. Вирджиния Вулф. "Миссис Дэллоуэй" (1925)
2. Андре Жид. "Фальшивомонетчики" (1925)
3. Эрнест Хемингуэй. "Фиеста (И восходит солнце)" (1926)
4. Исаак Бабель. "Конармия" (1926)
5. Пруст Марсель. "В поисках утраченного времени" (1927)
6. Nella Larsen. "Passing" (1929)
7. Уильям Фолкнер. "Свет в августе" (1932)
8. Луи-Фердинанд Селин. "Путешествие на край ночи" (1932)
9. Андре Мальро. "Удел человеческий" (1933)
10. Бруно Шульц. "Коричные лавки" (1934)
11. Фрэнсис Скотт Фицджеральд. "Ночь нежна" (1934)
12. Djuna Barnes. "Nightwood" (1936)
13. Халлдоур Лакснесс. "Свет мира" (1937-40)
14. Жан-Поль Сартр. "Тошнота" (1938)
15. Жорж Сименон. "Поезда идут в никуда" (1938)
16. James Joyce. "Finnegans Wake" (1939)
17. Альбер Камю. "Посторонний" (1942)
18. Хорхе Луис Борхес. "Вымыслы" (1944)
19. Иво Андрич. "Мост на Дрине" (1945)
20. Примо Леви. "Человек ли это?" (1947)
21. Naguib Mahfouz. "Midaq Alley" (1947)
22. Раймон Кено. "Упражнения в стиле" (1947)
23. Anthony Powell. "A Question of Upbringing" (1951)
24. Natalia Ginzburg. "All Our Yesterdays" (1952)
25. Симона де Бовуар. "Мандарины" (1954)
26. Джон Р. Р. Толкин. "Властелин Колец" (1954-55)
27. Патриция Хайсмит. "Талантливый мистер Рипли" (1955)
28. Владимир Набоков. "Лолита" (1955)
29. Джеймс Болдуин. "Комната Джованни" (1956)
30. Джек Керуак. "В дороге" (1957)

Полностью список - здесь.

Новый Томас Пинчон?!

Кинопоиск: "Какие книги искать на весенней ярмарке «non/fiction-2025»: выбор Галины Юзефович".

Сноб: "Что купить на книжной ярмарке non/fiction весна — рекомендуют редакторы издательств" (в 2 частях).

Фредрик Бакман об искусстве скандинавского повествования (окончание).

Начало ⬆

Юнас Хассен Кемири. "The Sisters" ("Сестры").
В Скандинавии Кемири входит в число самых уважаемых и отмеченных наградами авторов моего поколения. Это его седьмая книга и она является классической историей о соперничестве братьев и сестер, и повествование на протяжении тридцати лет следует за тремя хаотичными и любящими сестрами. У них тунисская мать и шведский отец, их история жизни начинается в Стокгольме. Одна становится актрисой, другая сбегает в Тунис и влюбляется в женщину, а третья переезжает в Нью-Йорк, где внезапно исчезает.
Кемири, который тоже имеет шведские и тунисские корни, живет и преподает в Нью-Йорке; он настоящий гражданин мира, и он передает этот опыт исключительно ярким образом. Это один из лучших романов, которые я когда-либо читал о сложностях смешанного наследия. Книга довольно длинная, почти в семьсот страниц, но язык Кемири движим — он обладает потоком и темпом, которые заставляют вас полностью погрузиться в чтение.

Никлас Натт-о-Даг. "Hope and Destiny" ("Надежда и Судьба").
В этом грандиозном историческом повествовании, действие в котором происходит в XIII веке, есть все, чего только можно пожелать найти в книге такого жанра: короли и мятежники, предательства и убийства, это душераздирающий роман, который, кажется, обречен на разрушение. Книга в целом о том, как Швеция стала Швецией через борьбу за власть, и как она сформировала всю нашу культуру и образ жизни. Но в основе своей это великолепное изображение людей: правителей, пытающихся удержать королевство, мятежников, сражающихся за победу, дворян, пытающихся договориться о будущем своих детей, женщин, спешащих защитить свои дома, — все с очень ясными мотивами и намерениями.
Книга построена на чрезвычайно хорошо проделанной работе по изучению истории, но здесь вы не потонете в фактах, и при этом повествование очень актуальное для современного мира, которое поднимает такие вопросы, как: Что такое страна и кто ею управляет? Какая часть страны может управляться законом, а какая должна управляться силой? По сравнению с США и Великобританией, Скандинавия не произвела многого в плане исторической прозы. Натт-о-Даг, смешав этот жанр с нашей радостной традицией повествования, помог открыть новые двери, и я ожидаю, что в ближайшие пару лет появится гораздо больше скандинавской исторической прозы."

Фредрик Бакман об искусстве скандинавского повествования (начало).

The NewYorker попросил автора бестселлеров «Вторая жизнь Уве», «Тревожные люди», трилогии «Медвежий угол» рассказать о новых романах из Швеции, которые в этом году дебютируют на английском языке:

"На шведском языке - родном для Фредрика Бакмана - говорят всего около десяти миллионов человек, поэтому писатель считает, что ему повезло, что все его книги переведены на английский язык. Бакман наслаждается возможностью служить послом современной шведской литературы и более широкой литературной традиции страны. От скандинавских сказок и народных историй викингов до «Пеппи Длинныйчулок» Астрид Линдгрен и скандинавского нуара, как он говорит - «все движимо персонажами». «Они все о человеческих отношениях, эмоциях и росте». Бакман, чья последняя книга "My Friends" («Мои друзья») выходит в мае, недавно присоединился к редакции The NewYorker, чтобы обсудить четыре других шведских романа, которые выйдут на английском языке в этом году, - произведения, которые, как и его собственные, глубоко укоренены в скандинавской традиции повествования:

Annika Norlin. "The Colony".
По своей сути эта книга представляет собой исследование групповой динамики. Главная героиня, Эмели, выгорела от жизни в большом городе, поэтому она переезжает в леса северной Швеции. Там она находит небольшую группу людей, живущих вместе, во главе с харизматичной женщиной по имени Сара. Но прибытие Эмели нарушает роль каждого в замкнутом пространстве, и из этого напряжения возникает необычная история о попытках найти свое место в современном обществе.
Персонажи Норлин настоящие; она знает каждое чувство каждого человека, что невероятно сложно сделать и требует больших вложений. У нее также есть удивительно непредсказуемая манера письма. Это и журналистика, и поэзия, она перемещается между регистрами так, как могут немногие писатели. Она склоняется к репортажному жанру, но у нее есть прекрасные скрытые предложения, и когда вы находите такое, оно просто сбивает вас с ног.

Lisa Ridzén. "When the Cranes Fly South" ("Когда журавли летят на юг").
Трудно стареть, когда твое тело отказывает тебе, и эта глубоко трогательная история борется с этим процессом, а также с горем и смертью. Читатель следует за пожилым мужчиной Бо, который живет один со своей собакой, его жену, страдающую болезнью Альцгеймера, только что перевезли в дом престарелых. Размышления Бо о том, во что превратилась его жизнь, приводят его к попытке примириться со своим взрослым сыном, с которым у него были сложные отношения.
Книга представляет собой очень нежное описание отношений отца и сына и жестоко честное исследование того, как выглядит забота о старом и умирающем человеке. Она искренняя и смешная, но без перебарщивания, и в ней нет карикатур. Это одна из тех книг, над которой «вы будете смеяться, вы будете плакать, и вы пожелаете купить двадцать экземпляров и подарить их всем, кого любите».

Продолжение ⬇

Театр to go: "Non/fiction весна 2025: художественная литература и нон-фикшн 18+. Что купить?" (в 2 частях).

Шорт-лист Международного Букера-2025:

Solvej Balle. "On the Calculation of Volume 1" (Danish)
Vincent Delacroix. "Small Boat" (French)
Hiromi Kawakami. "Under the Eye of the Big Bird" (Japanese)
Banu Mushtaq. "Heart Lamp" (Kannada)
Vincenzo Latronico. "Perfection" (Italian)
Anne Serre. "A Leopard-Skin Hat" (French)

Книги, не попавшие в шорт-лист:
Ibtisam Azem. "The Book of Disappearance" (Arabic)
Gaëlle Bélem. "There’s a Monster Behind the Door" (French)
Mircea Cărtărescu. "Solenoid" (Romanian)
Dahlia de la Cerda. "Reservoir Bitches" (Spanish)
Saou Ichikawa. "Hunchback" (Japanese)
Christian Kracht. "Eurotrash" (German)
Astrid Roemer. "On a Woman’s Madness" (Dutch)

25 лучших книг 21 века. Французский вариант.

Какие книги первой четверти XXI века являются шедеврами и войдут в историю мировой литературы? Чтобы выяснить это, французская "Télérama" попросила 60 выдающихся личностей (в опросе приняли участие писатели, издатели, книготорговцы, переводчики, французские и международные академические критики) выбрать по пять произведений, которые произвели на них неизгладимое впечатление. Вот 25 лучших книг:

1. Роберто Боланьо. "2666"
2. В.Г. Зебальд. "Аустерлиц"
3. Светлана Алексиевич. "Время секонд хэнд"
4. Кормак Маккарти. "Дорога"
5. Филип Рот. "Людское клеймо"
6. Анни Эрно. "Годы"
7. Ольга Токарчук. "Книги Якова"
8. Джоан Дидион. "Год магического мышления"
9. Эмманюэль Каррер. "Изверг"
10. Чимаманда Нгози Адичи. "Американха"
11. Филипп Лансон. "Лоскут"
12. Мирчи Кэртэреску . "Соленоид"
13. Марк Данилевский. "Дом листьев"
14. Харуки Мураками. "Кафка на пляже"
15. Хан Ган. "Вегетарианка"
16. Марио Варгас Льоса. "Праздник Козла"
17. Miki Liukkonen. "O"
18. Герта Мюллер. "Качели дыхания"
19. Колсон Уайтхед. "Подземная железная дорога"
20. Софи Оксанен. "Очищение"
21. Мохамед Мбугар Сарр. "В тайниках памяти"
22. Мэгги Нельсон. "Аргонавты"
23. Орхан Памук. "Снег"
24. Амос Оз. "Повесть о любви и тьме"
25. Мишель Уэльбек. "Карта и территория"

Seasons: "13 книжных новинок: что искать на весенней ярмарке non/fictioN".

Книги о тарифах и санкциях (окончание).

Начало ⬆

И еще одна совсем новая книга - руководство для тех, кто разбирается в экономической войне - рассказывает историю американских санкций:

"Edward Fishman. "Chokepoints" («Удушающие точки»).
В первом эпизоде сериала «Джек Райан», основанного на романах Тома Клэнси, герой с квадратной челюстью очаровывает впечатлительную молодую чиновницу казначейства, заставляя ее заблокировать банковский счет подозреваемого террориста. «Это... было потрясающе", — вздыхает она, нажав кнопку. «Меня так расстраивает, когда люди говорят, что казначейство ничего не делает», — замечает Райан - аналитик ЦРУ и бывший морской пехотинец - перед тем как отправиться на в Йемен.

Теперь так не говорят. В книге "Chokepoints" автор - бывший чиновник Госдепартамента и Министерства финансов - описывает, как за последние два десятилетия непопулярные экономические рычаги американского правительства вклинились в геополитические баталии. Это произошло, когда лидеры утратили веру в военную силу, но обрели уверенность в экономических орудиях, имеющихся в их распоряжении. Некоторые из этих «удушающих точек» очевидны, например, доллар и жизненно важные американские чиповые технологии.
Автор приглашает читателей в мировое турне. Он пишет о том, как американские чиновники убедили иностранные банки и энергетические компании избегать Ирана, заставив его заключить ядерную сделку в 2015 г.; как западные союзники не дали крупным российским фирмам привлекать новые деньги на мировых финансовых рынках в 2014 г.; и как Министерство торговли запретило странам поставлять в Китай передовые полупроводники, изготовленные по американским технологиям.
В актерский состав книги входит Стюарт Леви, которого называют «отцом-основателем американской финансовой войны», который убедил иностранные банки отказаться от Ирана. (Они сделали это не потому, что этого требовали их правительства, а потому, что это противоречило их коммерческим интересам — обслуживать страну с противоречивыми ядерными амбициями и отвратительными банковскими привычками). Другой персонаж, Далип Сингх, бывший трейдер Goldman Sachs, когда-то был описан как «олицетворение The Economist». Он возглавил атаку на заморозку валютных резервов России в 2022 г. Третий персонаж — Дэвид Коэн. Коллеги называют его «финансовым Бэтменом», он перешел из Казначейства в ЦРУ.
Различные периоды работы Фишмана в правительстве по санкциям дают ему право судить о сути. Автор показывает, как, путем проб и ошибок, развивалось экономическое оружие. Такой подход делает историю захватывающей.

В заключительных, более аналитических главах книги автор указывает, что западные чиновники зачастую слишком боялись собственного оружия. Они беспокоились о «катастрофическом успехе» — нанесении такого урона своим противникам, что это навредит их собственным экономикам. Фишман утверждает, что послевоенный мир боролся с неудобной «трилеммой»: экономическая безопасность, экономическая взаимозависимость и геополитическое соперничество. Они не могут сосуществовать вместе; мир должен пожертвовать чем-то одним.
Сегодня страны чувствуют себя уязвимыми, особенно после возвращения Дональда Трампа к власти. Что отличает президента, так это его страсть к ведению экономической войны с давними союзниками Америки, которую он сочетает с любовью к тарифам. Эта захватывающая книга, которая заканчивается перед возвращением Трампа, описывает, как изобретательные технократы выковали новые, более точные инструменты экономического принуждения, включая то, что называют «скальпелем». Трамп, однако, часто предпочитает дубинку."

Книги о тарифах и санкциях (начало).

The Econmist рассказывает о произведениях, которые рассказывают об оружии торговой войны:

"Дональд Трамп в одиночку перенес тарифы с последних страниц учебников на первые страницы газет. Президент с момента возвращения в Белый дом ввел налоги на тысячи товаров. 2 апреля в "День Освобождения" Трамп ввел 25%-ые пошлины на импортные автомобили и «взаимные» тарифы для всех стран. До появления у правительств сложных способов мониторинга продаж и доходов, тарифы были наименее сложным способом повышения доходов. Чаще всего они предназначены, как это делает и Трамп, для защиты промышленности внутри страны от конкурентов за рубежом.Эти книги показывают, что концепция налогообложения импорта не нова: если уж на то пошло, свободная торговля была историческим исключением:

Douglas Irwin. "Clashing over Commerce: A History of US Trade Policy" ("Столкновение из-за торговли: история торговой политики США").
Эта книга методично развенчивает мифы о торговой политике, в частности идею о том, что протекционизм сделал Америку великой промышленной державой. В некоторых отраслях промышленности тарифы могли ускорить развитие на несколько лет. Но экономический рост в период протекционизма в 19 в. был связан не столько с подобными пошлинами, сколько с обильными ресурсами страны и ее открытостью людям и идеям.

Leonard Read. "I, Pencil" ("Я, карандаш").Не все работы, защищающие свободную торговлю, длинные и технически сложные. Это краткое эссе, которое Милтон Фридман назвал «классическим», описывает материалы и опыт, необходимые для изготовления базового письменного прибора. Когда оно было опубликовано в 1958 г., для карандаша графит брали из Шри-Ланки, древесину из Калифорнии, а краситель для розового ластика - из Италии. Эта цепочка поставок могла измениться за прошедшие годы. Тем не менее, это качественное исследование сложных процессов, необходимых для производства, казалось бы, простых товаров.

Robert Lighthizer. "No Trade Is Free: Changing Course, Taking on China and Helping America’s Workers" ("Торговля не бывает бесплатной: изменение курса, борьба с Китаем и помощь американским рабочим").
Чтобы понять точку зрения "America First", почитайте книгу бывшего торгового главы во время президенства Трампа. Лайтхайзер утверждает, что другие страны вели себя неправильно, субсидируя экспорт и воруя американские технологии, и что вашингтонские политики уделяли слишком мало внимания влиянию офшоринга на американских рабочих. Отчет Лайтхайзера однобокий: он не упоминает о нарушении правил самой Америкой (например, о субсидиях фермерам, выращивающим хлопок, в 2000-х годах в попытке остаться крупнейшим в мире экспортером хлопка).

David Ricardo. "On the Principles of Political Economy and Taxation" ("О принципах политической экономии и налогообложения").Давид Рикардо опубликовал свой трактат против британских хлебных законов, тарифов на импорт зерна в 1817 г. и установил принцип сравнительного преимущества. Теория предполагает, что даже если страна производит все хуже, чем ее торговые партнеры, для каждой из них все равно лучше специализироваться в той области, в которой она более конкурентоспособна, поскольку тогда все страны станут богаче. Некоторые экономисты сомневаются в практичности теории, поскольку специализация может запереть страны в менее производительных отраслях.

Marc-William Palen. "Pax Economica: Left-Wing Visions of a Free Trade World" ("Экономический мир: левые взгляды на мир свободной торговли").
Администрация Джо Байдена продемонстрировала, что не только правые отказываются от свободной торговли. Однако, существует богатая история поддержки свободной торговли левыми, включая Карла Маркса (который, по общему признанию, видел в ней точку отсчета на пути к коммунизму). Противники «Хлебных законов» утверждали, что тарифы являются националистическими и империалистическими: их отмена, по их словам, принесет мир или «Pax Economica». Рассказ Палена о том, почему левые отказались от этой традиции, несовершенен, но показателен."

Продолжение ⬇

Лучшая американская поэзия 21 века.

The Atlantic опубликовал список из 25 самых значимых поэтических сборников за последние 25 лет. 450 специалистов, среди которых - поэты, писатели, издатели, редакторы и информированные читатели, рекомендовали около 400 различных поэтических книг. Главный критерий включения книги в итоговый список - значимость. Выбирались незабываемые, долговечные и влиятельные поэтические сборники, которые поразили своих читателей:

1. Claudia Rankine. "Citizen"
2. Terrance Hayes. "American Sonnets for my Past and Future Assassin"
3. Ocean Vuong. "Night Sky With Exit Wounds"
4. Natasha Trethewey. "Native Guard"
5. Layli Long Soldier. "Whereas"
6. Richard Siken. "Crush"
7. Луиза Глик. "Ночь, всеохватная ночь"
8. Robert Hass. "Time and Materials"
9. Илья Каминский. "Глухая республика"
10. Diane Seuss. "frank: sonnets"
11. Sharon Olds. "Stag’s Leap"
12. Tyehimba Jess. "Olio"
13. Mark Strand. "Man and Camel"
14. Jericho Brown. "The Tradition"
15. Eduardo C. Corral. "Slow Lightning"
16. Solmaz Sharif. "Look"
17. Ada Limón. "Bright Dead Things"
18. Ross Gay. "Catalog of Unabashed Gratitude"
19. Natalie Diaz. "Postcolonial Love Poem"
20. C. D. Wright. "One With Others"
21. Tracy K. Smith. "Life on Mars"
22. Anne Carson. "Nox"
23. W. S. Merwin. "The Shadow of Sirius"
24. Danez Smith. "Don’t Call Us Dead"
25. Jorie Graham. "To 2040"

Как познать Мону Лизу (окончание).

Начало ⬆

Мне нужен был план, как остаться с ней наедине. Для книги, которую я писала о Лувре, мне назначили музейного сопровождающего. После того, как мы познакомились, этот закаленный в боях, соблюдающий правила бюрократ признался, что однажды, работая допоздна с тележурналистом, они несколько минут стояли и смотрели на Мону Лизу. «Когда мы ушли, она сказала мне: "Я видела, как она двигалась!", — сказал мой сопровождающий. — Проблема была в том, что я тоже видел, как она двигалась».
По вторникам, когда музей закрыт, я попросила своего сопровождающего отвести меня к Моне Лизе. Я послушно смотрела и ждала, но не видела, чтобы она двигалась. Я не дрожала.

Я попросил Sébastien Allard, директора по живописи Лувра, присоединиться ко мне в одном из моих вторничных паломничеств к картине. Он признал, что бывает трудно отделить картину от ее репутации: «Она стала иконой, как религиозная реликвия», — сказал он. Он предложил мне подойти поближе и попытаться забыть все, что я знала о ней. «Смотри, смотри на самом деле», — сказал он.
Я посмотрела сквозь сверхтолстое защитное стекло, сквозь слои лака в глаза Моны Лизы. Она посмотрела в ответ. Я двигалась взад и вперед. Ее глаза следовали за мной — явление в живописи, которое иногда называют «эффектом Моны Лизы». Я пристально посмотрела на ее губы, чтобы изучить эту улыбку, возможно, самую известную в мире. Когда я сосредоточилась на ее губах, она не улыбнулась в ответ. Но когда я ласкала взглядом другие части ее лица, блестящее использование света и тени Леонардо что-то изменило. Она, казалось, улыбнулась мне. На мгновение, да, Мона Лиза ожила. Как я могла не поддаться соблазну?
Аллард принял мой ответ. Он сказал: "Я никогда не встречал человека, который видел ее без рамки и не спрашивал: «Можно ли ее потрогать?»"

Мне повезло, что она была в моем полном распоряжении. Такие моменты доступны для хитрого туриста. Я рекомендую встать в очередь до открытия музея, чтобы быть первым, а затем прямиком идти к картине, пока толпа не достигла ее. Другой подход, который иногда тоже работает, — задержаться возле Моны Лизы до закрытия и очаровать охранников, чтобы они дали вам несколько минут после того, как большинство посетителей уйдут. Улыбка, даже едва заметная, загадочная, часто помогает."

Как познать Мону Лизу (начало).

Элейн Скиолино - автор недавно вышедшей книги “Adventures in the Louvre: How to Fall in Love with the World’s Greatest Museum” («Приключения в Лувре: как влюбиться в величайший музей мира») - рассказывая в The Wall-Street Journal о великолепной картине Лонардо да Винчи говорит, что как и Кардашьяны, картина знаменита тем, что она знаменита:

"У меня сложные отношения с Моной Лизой.
Она является самым известным произведением искусства в мире. Книги, фильмы, песни и поэмы восхваляют и пародируют ее. Исследователи-любители идентифицировали изображенную на картине женщину как блудницу, вампира, богиню, автопортрет Леонардо да Винчи в женском платье. Около 80% впервые посещающих Лувр приходят туда в основном для того, чтобы увидеть ее. Президент Франции Эммануэль Макрон недавно объявил об амбициозном плане предоставить Моне Лизе отдельную комнату и специальный вход.

Меня это никогда не беспокоило. Почему люди так заботятся об этой удивительно маленькой — всего 30 на 20 дюймов — картине XVI в. жены какого-то торговца шелком из Флоренции? Слегка косоглазая, без бровей и ресниц, она даже не классически красива.
Картина в свое время пользовалась некоторой известностью из-за того, насколько реальным и живым казался портрет женщины. «Улыбка столь приятная, что она скорее божественная, чем человеческая», — заметил Джорджо Вазари, художник и критик эпохи Возрождения.
Однако причина столь широкой известности картины усилила мои предубеждения против нее. В 1911 г. итальянец, работавший в Лувре, выкрал ее из музея. Новые технологии печати распространили качественные репродукции картины в газетах по всему миру, а заголовки удерживали портрет в коллективном воображении, пока его не вернули два года спустя.

Мона Лиза, как и Пэрис Хилтон и Кардашьяны, по сути, прославилась благодаря своей известности.
Но почему картина до сих пор так популярна? За ответами я обратилась к Vincent Delieuvin, куратору итальянской живописи XVI в. в Лувре. Он признал, что очарование Моны Лизы загадочно: «Как певица, которая не обязательно поет лучше всех остальных в мире, но в которой присутствует личность, история, что делает певицу более известной, более важной».

Чтобы по-настоящему оценить эту силу, Винцент рекомендовал подойти поближе. «Вы должны быть с ней наедине», — настаивал он. Он объяснил, что его собственные тихие единения с Моной Лизой оказались захватывающими, даже восторженными. «Вы находитесь в ее присутствии, и она вибрирует…, — сказал он. - Вы дрожите».
Такую близость трудно найти среди обычной толпы назойливых туристов, которые фотографируют на смартфон изображение, которое они уже могут купить на футболках и полотенцах. К тому времени, как вы приблизитесь — но все еще будете в нескольких футах — охранник прикажет вам отойти. «Она жертва собственного успеха!» — воскликнул Делевен.

Продолжение ⬇

ИСТОРИЧЕСКИЙ ГОЛ! 🏆🎯8️⃣

🏒 Подписывайтесь на лучший хоккейный телеграм

MAXIM: За какими книгами охотиться на Non Fiction.

"We Have Ceased to See the Purpose: Essential Speeches of Aleksandr Solzhenitsyn" ("Мы перестали видеть цель: основные речи Александра Солженицына").

На английском языке под одной обложкой собраны десять наиболее памятных и значимых речей лауреата Нобелевской премии Александра Солженицына, произнесенных на Западе и в России в период с 1972 по 1997 год.
"Спустя некоторое время, после того, как многие идеи в этих речах устареют со временем, мы продолжим перечитывать Нобелевскую лекцию Солженицына ради красоты ее языка и преданности искусству. Разве искусство и литература не могут предложить помощь современному миру? — спрашивает он. Разве они не могут помочь связать наш разрозненный, настороженный, подозрительный земной шар воедино в сочувствии, сострадании и солидарности? Красота спасет мир, продолжает повторять Солженицын вслед за Достоевским. Один из величайших художников и граждан мира, Александр Солженицын сделал все, что мог, чтобы это пророчество сбылось."

Пять лучших книг об изобретениях и изобретателях (окончание).

Начало ⬆

4. Charles R. Morris. "The Dawn of Innovation" ("Рассвет инноваций", 2012).
В войне 1812 года Соединенные Штаты и Англия вели бои за контроль над озером Онтарио. Новая нация одержала победу отчасти благодаря огромным, пригодным для плавания в океане военным кораблям, построенным в глубине Северной Америки. Автор приводит эту историю, чтобы проиллюстрировать две новаторские особенности. Первая — это настройка или проверка больших идей в малых масштабах; вторая — это попытка решить проблему с разных сторон, или, как выразился британский историк Герберт Баттерфилд, «поднятие противоположного конца палки». Инновации появились в 19 веке, когда Америка изобрела новую экономику — первое в мире «общество массового потребления», как называет его Моррис. «Машиноемкие методы производства оружия» для армии США способствовали прогрессу в точных измерениях, развитой механической обработке и производстве деталей. Производители оружия, включая E. Remington & Sons, диверсифицировали свою деятельность, начав выпуск пишущих машинок, деталей локомотивов и шестеренок для зарождающегося рынка велосипедов. Велосипеды, в свою очередь, вдохновили Генри Форда и братьев Райт, чьи изобретения изменили историю.

5. Стивен Джонсон. "Откуда берутся хорошие идеи" (2010).
«Случай благоволит уму, который может связывать воедино две разные догадки», — пишет автор, а инновации процветают, когда хорошие идеи сливаются вместе. Новаторы принимают хаос как привычку ума, твердо веря, что именно так рождаются новые идеи. Среди новаторов — и связных умов — Джонсон упоминает инженера по имени Уиллис Кэрриер. В 1902 году Кэрриеру было поручено решить проблему на комбинате в Бруклине, который печатал журналы, каталоги и другие издания. Недавнее печатное новшество — цветные чернила — оказалось нестабильным во влажные летние дни, из-за чего страницы морщились и производство задерживалось. Кэрриер сосредоточился не на чернилах, а на высокой влажности внутри типографии. Он решил, что для того, чтобы высушить воздух, нужно понизить температуру внутри здания. Так родилось кондиционирование воздуха. «Рассказ Кэрриера соответствует классическому шаблону гениального предпринимателя», — пишет Джонсон. «Поэкспериментировав с несколькими неудачными схемами, предложенными его коллегами, Кэрриер последовал собственным инстинктам» при создании прототипов для охлаждения воздуха. Среди первых пользователей его изобретения были пищевые заводы, театры и больницы. Ко второй половине 20-го века, как пишет Джонсон, кондиционер «из диковинки превратился в предмет роскоши, а затем и в необходимость для среднего класса»."

Пять лучших книг об изобретениях и изобретателях (начало).

Советами делится Карл Шрамм - автор недавно вышедшей книги "Burn the Business Plan: What Great Entrepreneurs Really Do" («Сожгите бизнес-план: что на самом деле делают великие предприниматели»):

"1. Helen Clapesattle. "The Doctors Mayo" (1941).
География сыграла свою роль в стимулировании инноваций в клинике Майо, которая открылась в 1889 году в Рочестере, штат Миннесота. Находясь в тени ведущих медицинских центров в Балтиморе, Бостоне и Нью-Йорке братья-хирурги Уильям и Чарльз Майо разработали революционную организационную модель лечения. Как пишет автор в этой книге, каждый пациент в многопрофильном учреждении братьев Майо был пациентом всей клиники, а не какого-то отдельного врача. Чарльз считал, что для того, чтобы больные «имели преимущество, необходимо объединение сил». Была построена сеть пневматических трубок для практически мгновенной доставки истории болезни пациента врачам по всему учреждению. Эта же система поддерживала еще одно новшество: приостановку операций, пока биопсийная ткань уходила в патологоанатомическую лабораторию клиники для немедленного анализа. Еще одним новшеством Майо, датируемым 1907 годом, было ведение единообразных историй болезни пациентов. Обширный архив клиники, изначально хранившийся на бумаге, а теперь в цифровом формате, продолжает служить исследователям и по сей день.

2. Дава Собел. "Долгота" (1995).
Ряды новаторов переполнены одержимыми гениями. Эта книга отслеживает 43-летнюю историю поиска Джоном Харрисоном инструмента, который помог бы морякам в навигации. С началом XVIII века европейских исследователей терзали кораблекрушения. В 1707 году моряки британского флота «неправильно оценили свою долготу» и потопили четыре военных корабля у южной Англии около островов Силли, сделав острова «неотмеченными надгробиями для почти двух тысяч» человек. После этого и последовавших за ним других крушений, парламент учредил премию в размере 20 000 фунтов стерлингов (более 4 миллионов долларов на сегодня) тому, кто сможет разработать метод точного измерения долготы в море. Широту можно легко определить, сверившись с звездами. Однако долгота требует учета разницы во времени между положением корабля и портом, из которого он вышел. Решение заключалось в изобретении устройства для точного измерения времени — морских часов. В то время самые сложные часы требовали маятников - механическое решение, несовместимое с качающимся судном в море. Харрисон - плотник и часовщик - создал три типа часов без маятников. «Однако каждый его успех был парирован членами научной элиты», — пишет Собел. Четвертая попытка Харрисона - морской хронометр, произведенный в 1759 г., напоминал большие карманные часы и получил премию парламента. Его улучшенное изобретение 1783 г. использовалось в море до тех пор, пока технология GPS не стала доступной в 1983 г.

3. Jean Gimpel. "The Medieval Machine" ("Средневековая машина", 1976).«Между десятым и тринадцатым веками Западная Европа пережила технологический бум», — пишет автор. Появились готические соборы, а также очки, механические часы с гиревым приводом и наука севооборота. «Амбиции изобретателей были беспредельны, их воображение безгранично», — пишет Жимпель, для которого инновации - это непрерывные эксперименты по повышению производительности. Тяжелый колесный плуг - еще одно чудо эпохи - является примером такого мышления. Его глубокие борозды выносили на поверхность более плодородную почву, что давало более высокие урожаи. Европейские новаторы использовали воду и ветер, чтобы экономить энергию людей и животных. Жимпель описывает, как строились плотины и водяные колеса, передающие энергию жерновам, шлифовальным кругам, чесальным машинам и молотам, которые измельчали льняные и хлопковые шмотки в кашицу, которая впоследствии превращалась в бумагу. Голландские поселенцы привезли ветряную мельницу в Новый Амстердам; теперь этот триумф инноваций увековечен в печати Нью-Йорка.

Продолжение ⬇

300 лучших детских и подростковых книг 21 века.

Редакторы Kirkus Review после тщательного изучения архивов выдали списки книг, выдержавших испытание временем. Все они были опубликованы в США в период с 2000 по 2024 годы. Изначально книги не были прорейтингованы. В скобках - жанр и дата публикации. Данный список разбит на три части (по 100 книг в каждом): лучшие подростковые книги, книги для среднего школьного возраста и детские книги.

Можно также посмотреть еще на 2 списка:
100 лучших художественных книг.
100 лучших нонфикшн-книг.

Полностью список здесь.

Подростковые книги:
1. Филип Пулман. "Янтарный телескоп" (Teens & Young Adult, October 10, 2000)
2. Терри Пратчетт. "Маленький свободный народец" (Teens & Young Adult, May 1, 2003)
3. Скотт Вестерфельд. "Уродина" (Teens & Young Adult, March 1, 2005)
4. Маркус Зусак. "Книжный вор" (Teens & Young Adult, March 14, 2006)
5. Сьюзен Коллинз. "Голодные игры" (Teens & Young Adult, October 1, 2008)
6. Патрик Несс. "Голос монстра" (Teens & Young Adult, September 27, 2011)
7. Элизабет Вейн. "Кодовое имя — Верити" (Teens & Young Adult, May 15, 2012)
8. Дэвид Левитан. "Каждый новый день" (Teens & Young Adult, August 28, 2012)
9. Мэгги Стивотер. "Воронята" (Teens & Young Adult, September 18, 2012)
10. Э. Локхарт. "Мы были лжецами" (Teens & Young Adult, May 13, 2014)

Книги для детей среднего школьного возраста:
1. Кейт ДиКамилло. "Спасибо Уинн-Дикси" (Children'S, March 1, 2000)
2. Пэм Муньос Райан. "Эсперанса" (Children'S, October 1, 2000)
3. Йон Колфер. "Артемис Фаул" (Children'S, May 1, 2001)
4. Джонатан Страуд. "Амулет Самарканда" (Children'S, October 1, 2003)
5. Джинн Бёрдселл. "Пендервики" (Children'S, June 14, 2005)
6. Рик Риордан. "Перси Джексон и похититель молний" (Children'S, July 1, 2005)
7. Брайан Селзник. "Хранитель времени" (Children'S, March 1, 2007)
8. Гэри Шмидт. "Битвы по средам" (Teens & Young Adult, June 18, 2007)
9. Ребекка Стед. "Когда мы встретимся" (Children'S, July 14, 2009)
10. Стив Шейнкин. "Бомба. Как было создано и украдено самое разрушительное оружие в истории" (Children'S, September 4, 2012)

Книги для детей:
1. Ян Фалконер. "Оливия" (Children'S, September 1, 2000)
2. Пия Линденбаум. "Гиттан и серые волки" (Children'S, September 7, 2001)
3. Мо Виллемс. "Не давай голубю водить автобус!" (Children'S, April 1, 2003)
4. Джулия Дональдсон, Аксель Шеффлер. "Улитка и кит" (Children'S, March 1, 2004)
5. Стив Дженкинс. "Сравни! Животные в натуральную величину" (Children'S, May 25, 2004)
6. Геннадий Спирин. "Марфа" (Children'S, April 1, 2005)
7. Петр Сис. "Стена: Как я рос за железным занавесом" (Children'S, September 4, 2007)
8. Крис Рашка. "Мяч для Дейзи" (Children'S, May 10, 2011)
9. Джон Классен. "Где моя шапка?" (Children'S, September 27, 2011)
10. Дэн Сантат. "Приключения Бикла" (Children'S, April 1, 2014)

Наши представления о том, что мы можем доказать, меняются (окончание).

Начало ⬆

Вы описываете, как некоторые основные концепции возникли из случайных разговоров. Как идеальная чашка чая вдохновила на разработку клинических испытаний?
На сельскохозяйственной станции Ротамстед в Хартфордшире была чайная, где в начале 1920-х г. во время беседы трех статистиков Мюриэль Бристоль заметила, что чай всегда вкуснее, если молоко наливается до горячей воды. Сидящие за столом, не согласились с ней, но подумали, что это хорошая задача — найти способ проверить это утверждение, посмотреть, как можно определить, заметит ли она разницу или нет. В конце концов, они подсчитали, что нужно случайным образом выставить восемь чашек, в половину из которых молоко будет добавлено до горячей воды, а в половину — после. Такой подход дает около 70 возможных комбинаций, то есть вероятность того, что Бристоль сделает правильный выбор, составляет всего 1,4%, что она и продемонстрировала.
Одним из математиков во время этого чаепития был Рональд Фишер, который в итоге написал знаменательную книгу "The Design of Experiments", в которой рассмотрел, как можно отделить эффект от случайности или человеческих предубеждений.

Как ИИ меняет наше понимание доказательств?
Несколько лет назад я был на ужине, где собрались специалисты по ИИ, и было много разговоров о том, что ИИ часто более эффективен, если вы не требуете от него объяснений, что он делает или какие решения принимает. Мне показалось интересным, что это вызывает беспокойство, потому что в медицине есть много вещей, которые работают без нашего понимания. Например, анестезия: мы знаем комбинацию препаратов, которая делает пациента бессознательным, но не ясно, почему именно так происходит.

Мы долгое время боролись с подобными вопросами, верно?
В 1970-х годах у нас было первое в истории компьютерное доказательство теоремы о четырех красках, которая гласит, что если вы хотите раскрасить карту так, чтобы никакие две граничащие страны не имели одинаковый цвет, вам понадобится всего четыре цвета. Даже если вы упростите ее и будете искать симметрии, все равно будет слишком много комбинаций, чтобы перебрать их вручную. Но пара математиков для перебора использовала компьютер и смогла достичь цели. Было много скептицизма, потому что это был первый раз, когда математики получили важную теорему, которую практически невозможно проверить вручную. Но, с другой стороны, среди молодого поколения математиков есть скептицизм и в отношении некоторых старых методов. Почему сотни страниц рукописных математических расчетов заслуживают большего доверия, чем компьютер?
Я думаю, такого рода вопросы станут важной темой для обсуждения в будущем, поскольку алгоритмы становятся все более полезными при прогнозировании, которое они могут делать, даже если у нас нет четкого понимания того, как они работают.

В связи с массовым распространением дезинформации может показаться, что многие люди просто перестали заботиться о доказательствах. Что вы об этом думаете?
Было проведено несколько интересных исследований, в которых сравнивалось, что люди говорят о том, что ценят в сети, и что они на самом деле ценят. Если вы спросите людей, важна ли точность в том, чем они делятся, они скажут, что не хотят делиться вещами, которые являются ложными. Однако сегодня люди часто отвлекаются: что-то вызывает у них эмоциональную реакцию или соответствует политическим убеждениям, и в результате они на этих основаниях делятся информацией, не проверяя факты.
Но в этом есть много слоев. В некоторых случаях может быть побуждение идти против того, что говорит авторитет, если вы хотите показать, что вы не ограничены мышлением толпы. Анри Пуанкаре, математик, который работал в конце 19 - начале 20 в., описал нечто похожее: «Сомневаться во всем или верить во все — два одинаково удобных решения; оба избавляют от необходимости размышлений». И я думаю, что в этом и заключается опасность на данный момент — что есть это почти чрезмерное неверие. Люди просто полностью отстраняются от истины."

Наши представления о том, что мы можем доказать, меняются (начало).

Адам Кучарски — профессор Лондонской школы гигиены и тропической медицины. Как математик и эпидемиолог, он консультировал правительства многих стран по вопросам вспышек таких заболеваний, как Эбола и Covid. В своей новой книге "Proof: The Uncertain Science of Certainty" («Доказательство: неопределенная наука определенности») он изучает, как мы можем оценивать доказательства в нашем поиске истины. The Guardian публикует интервью с ним:

"Что вдохновило вас на исследование концепции доказательства? Элис Стюарт, влиятельный эпидемиолог, использовала прекрасную фразу: «Истина — дочь времени». Но во многих ситуациях, обвиняетесь ли вы в преступлении или думаете о климатическом кризисе, вы не хотите ждать; необходимо срочно собрать доказательства и определить план действий. Мы вступаем в эпоху, когда вопросы, связанные с информацией — чему мы доверяем и как мы действуем — становятся все более важными, и наши представления о том, что мы можем доказать, также меняются.

Вы исследовали, как математические доказательства менялись на протяжении истории. Что вы узнали?
Я был очарован культурными различиями в том, что люди считали очевидным. В Европе, например, избегали использовать отрицательные числа в течение очень долгого времени. Потому что большая часть нашей математики была построена вокруг древнегреческой геометрии, где объект вроде «отрицательного треугольника» не имел смысла. С другой стороны, многие ранние математические теории в Азии проистекали из финансов и концепции долга, где отрицательные числа имеют гораздо больший смысл, поэтому им было гораздо удобнее иметь дело с такими концепциями.
Я обнаружил, что такие идеи, как исчисление, также основывались на физической интуиции о мире: яблоко падает, и мы можем записать уравнения, которые описывают его движение. Но, когда человек углублялся во все это, ему попадались исключения, когда интуиция обманывала. В результате возникало напряжение с целым сообществом, которое хотело игнорировать эти несоответствия – этих «монстров», как они их называли – в то время как другие заинтересованные лица настаивали на развитии этой области. Работа Эйнштейна по теории относительности, например, опиралась на такие спорные идеи.

В книге вы проводите некоторые параллели между этими математическими дебатами и политикой того времени.
Многие демократические идеи, находящиеся в фундаменте западных стран, пытались достичь своего рода математической точности. Например, утверждение «мы считаем эти истины самоочевидными» в конституции США изначально звучали, как «мы считаем эти истины священными». Но Бенджамин Франклин вычеркнул эту фразу, потому что он хотел большей математической определенности в формулировке таких идей, как будто они были аксиомами. И параллельно с разрушением основ математики, можно заметить, как США скатывались в гражданскую войну, потому что идея о том, что все люди созданы равными, не была самоочевидной для некоторых граждан. Существовал один и тот же конфликт, проявляющийся двумя разными способами в двух совершенно разных областях.

Расскажите немного об Аврааме Линкольне. Как математика повлияла на его риторику?
Линкольн был известен своими речами и точностью в своих аргументах, и это не было совпадением. Он, как юрист, принял осознанное решение изучить, что значит продемонстрировать свою идею и как следует выстроить цепочку аргументов, которая будет логически надежной. Для этого он изучил основы древнегреческой математики - «Начала» Евклида, чтобы в дальнейшем использовать заложенные в ней принципы во время дебатов. Линкольн пользовался идеей о том, что если вы в чьей-то речи найдете изъян или противоречие, то тем самым вы разрушите весь аргумент.

Продолжение ⬇

100 лучших нонфикшн-книг 21 века.

Редакторы Kirkus Review после тщательного изучения архивов выдали списки книг, выдержавших испытание временем. Все они были опубликованы в США в период с 2000 по 2024 годы. Изначально книги не были прорейтингованы. В скобках - жанр и дата публикации.
Прочитал 3 книги и посмотрел еще 1 фильм. А вы?
100 лучших художественных книг здесь.
Полностью список можно посмотреть здесь.

1. Натаниэль Филбрик. "В сердце моря" (History, May 8, 2000)
2. Эрик Шлоссер. "Нация фастфуда" (Current Events & Social Issues, January 17, 2001)
3. Лора Хилленбранд. "Фаворит. Американская легенда" (Nonfiction, March 9, 2001)
4. Эрик Ларсон. "Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса" (History, February 1, 2003)
5. Мэри Роуч. "Кадавр. Как тело после смерти служит науке" (Nonfiction, April 1, 2003)
6. Азар Нафиси. "Читая Лолиту в Тегеране" (Nonfiction, April 8, 2003)
7. Энн Эпплбаум. "ГУЛАГ" (History, April 15, 2003)
8. Майкл Льюис. "Moneyball. Как математика изменила самую популярную спортивную лигу в мире" (Business, June 3, 2003)
9. Джаннетт Уоллс. "Замок из стекла. Что скрывает прошлое" (Nonfiction, April 1, 2005)
10. Мартин Дж. Шервин, Кай Берд. "Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея" (Biography & Memoir, April 10, 2005)
11. Майкл Поллан. "Дилемма всеядного: шокирующее исследование рациона современного человека" (Current Events & Social Issues, April 11, 2006)
12. Элисон Бекдел. "Весёлый дом. Семейная трагикомедия" (Biography & Memoir, June 8, 2006)
13. Лоуренс Райт. "Аль-Каида" (Current Events & Social Issues, August 10, 2006)
14. Тим Вейнер. "ЦРУ. Правдивая история" (History, August 7, 2007)
15. Андре Агасси. "Откровенно. Автобиография" (Biography & Memoir, November 9, 2009)
16. Барбара Демик. "Повседневная жизнь в Северной Корее" (Current Events & Social Issues, January 5, 2010)
17. Патти Смит. "Просто дети" (Nonfiction, January 19, 2010)
18. Ребекка Склут. "Бессмертная жизнь Генриетты Лакс" (Biography & Memoir, February 9, 2010)
19. Стейси Шифф. "Клеопатра: Жизнь. Больше чем биография" (Biography & Memoir, November 1, 2010)
20. Сиддхартха Мукерджи. "Царь всех болезней. Биография рака" (Biography & Memoir, November 16, 2010)
21. Мэннинг Марабл. "Малькольм Икс" (Biography & Memoir, April 4, 2011)
22. Стивен Гринблатт. "Ренессанс. У истоков современности" (History, September 19, 2011)
23. Джоан Дидион. "Синие ночи" (Biography & Memoir, November 1, 2011)
24. Кэтрин Бу. "В тени вечной красоты. Жизнь, смерть и любовь в трущобах Мумбая" (Current Events & Social Issues, February 7, 2012)
25. Шерил Стрэйд. "Дикая. Опасное путешествие как способ обрести себя" (Nonfiction, March 20, 2012)
26. Эндрю Соломон. "Далеко от яблони" (Current Events & Social Issues, November 13, 2012)
27. Сонали Дераньягала. "Волна. О немыслимой потере и исцеляющей силе памяти" (Biography & Memoir, March 5, 2013)
28. Шери Финк. "Пять дней после катастрофы" (Nonfiction, September 10, 2013)
29. Элизабет Колберт. "Шестое вымирание" (Nonfiction, February 11, 2014)
30. Эула Бисс. "Откровенно об иммунитете. Вакцинация" (Biography & Memoir, September 30, 2014)
31. Брайан Стивенсон. "Просто помиловать. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил" (Current Events & Social Issues, October 21, 2014)
32. Юваль Ной Харари. "Sapiens. Краткая история человечества" (History, February 10, 2015)
33. Хелен Макдональд. "«Я» значит «Ястреб»" (Biography & Memoir, March 3, 2015)
34. Мэгги Нельсон. "Аргонавты" (Biography & Memoir, May 5, 2015)
35. Пол Каланити. "Когда дыхание растворяется в воздухе. Иногда судьбе все равно, что ты врач" (Biography & Memoir, January 19, 2016)