Католичество в Иране

Диоцез Тегерана-Исфахана РКЦ сначала существал с 1629 года, с перерывами, до 1722 года. Возродился он в 1896 году, став архидиоцезом в 1910 году, просуществовав до 1918 года. В 1974 году он снова восстановился. По размеру архидиоцез довольно маленький: всего в стране около 21 тысячи католиков. Они принадлежат к Армянской, Халдейской и Латинской Церквям. Всего в стране 11 католических церквей: 4 армянских, 3 халдейских и 4 латинских.

На выборах в Конклав иранских католиков представляет архиепископ Доминик Джозеф Матьё (61 год), назначенный папой Франциском в 2021 году. Он получил статус кардинала в 2024 г., и стал таким образом третьим кардиналом за всю историю Ирана. А здесь можно почитать довольно интересное интервью с ним, где он рассказывает о себе, своём видении ситуации на Ближнем Востоке, и о своей страсти к астрономии.

На фотографиях сам Доминик Матьё и одна из старейших католических церквей страны - Церковь Святейшего Сердца Иисуса, построенная в 1914 году.

1 - Эрнст Герцфельд; 2 - Андре Годар; 3 - Артур Поуп; 4 - Максим Сиру; 5 - Мавзолей Поупа и Акерман; 6 - Национальный музей Ирана, спроектирован Годаром.

После Исламской революции 1979 г. отношение к историческому наследию снова изменилось. На короткий срок запреты были сняты. При этом особо рьяные сторонники революции попытались уничтожить сефевидские дворцовые сады в Исфахане, т.к. они воспринимались как анти-исламские символы, но больше разрушений не было.

В 1982 г. защита культурного наследия перешла под контроль Меджлиса, НОР было переименовано в Общество по оценке культурных произведений и достояний. В 1985 г. была создана Иранская организация по защите культурного наследия под надзором Министерства культуры и высшего образования. Мавзолеи и строения, построенные западными архитекторами, никто не трогал. При этом на бакалаврских и магистерских архитектурных курсах работы Сиру и Годарда преподавались как образцы для современной архитектуры Ирана. Работы Годарда переводились на персидский, по ним учили в университетах. О деятельности Герцфельда также рассказывали в университетах.

Книги Поупа переводились на персидский, при этом парк в Исфахане, где он с женой был похоронен, переименовали их Парка Поупа в Парк Моштаг, а фасад с их изображениями покрыли политическими граффити.

Источник: Mahdizadeh, Sara; Shojaei, Reyhaneh Sadat. 2018. The involvement of Western Orientalists in cultural heritage affairs during the Pahlavi Era, Iran (1925–1979). // Journal of architectural conservation. Vol. 24. No. 3. P. 169-184.

Участие западных востоковедов в сохранении культурного наследия Ирана, 1925-1979 гг.

При династии Каджаров в Иране вопрос о культурном наследии толком не ставился. После прихода к власти Реза-шаха Пехлеви в 1925 г. и начале активной модернизации, ситуация изменилась.

В 1925 г. по предложению Зака аль-Молька Форуги было создано Национальное общество реликвий (НОР). Оно отвечало за строительство мавзолеев для иранских поэтов, героев и философов; строительство Национальной библиотеки; и регистрацию исторических зданий и археологических памятников. На основании статьи 7 НОР могло приглашать и нанимать любых западных археологов и архитекторов из Европы или США, чтобы они стали его членами.

При Реза-шахе НОР приглашало, среди прочих, Эрнста Герцфельда, Андре Годарда, Артура Поупа, Максима Сиру.

Герцфельд защитил диссертацию по Пасаргадам в 1927 г., и тогда же был приглашён в Иран на 3 года. В том же году он прочитал Реза-шаху лекцию на персидском об "Арийской империи" - Ахеменидском Иране. Неизвестно, было ли её влияние в переименовании страны из Персии в Иран в 1934 г. По итогам он проработал в стране до 1934 г. Иранское правительство обвинило его в контрабанде археологических артефактов, и навсегда запретило ему въезд в 1935 г.

Андре Годар, выпускник Школа изящных искусств Парижа, прибыл в Иран в 1928 г. Он стал директором Археологической службы Ирана, и создал законодательство по защите иранских древностей на основе европейского права. Он также запустил специальный Список исторически ценных зданий и мест Ирана. Что интересно, в него в первую очередь входили доисламские памятники страны, а из периода исламской истории были исключены памятники Каджарской династии. НОР при этом было упразднено в 1934 г., и восстановлено в 1944 г. Годар параллельно хотел уехать из Ирана. Но его переубедили. Он согласился на продление контракта при условии сохранения каджарских памятников.

Артур Поуп со своей женой Филис Акерман меньше повлиял на историческое наследие. Он был выпускником Гарварда и работал в Беркли, приехал в Иран в 1925 г. Главной целью его приезда была фиксация и фотографирование исторических документов. В том же году он прочитал Реза-шаху лекцию "Прошлое и будущее персидского искусства". Он призывал в ней построить музеи и восстановить историческое наследие страны. При этом он выступал против сохранения каджарского наследия, и говорил, что оно не несёт никакой ценности. Поуп посетил несколько важных мечетей и сфотографировал их. В 1939 г. опубликовал 6 томов Survey of Persian Arts: From pre-historic times to the Present, вместе с женой проводил в Европе и США выставки иранского искусства и тематические конгрессы. Благодаря их работе иранские искусство и культура стали более видимы миру. А каджарские памятники запретили уничтожать в 1973 г.

Максим Сиру приехал в Иран в 1931 г. вместе с группа из Лувра для определения культурного наследия Ирана. По предложению Годара его наняли для разработки генерального плана, предоставления исполнительных карт и надзора за строительством Тегеранского университета и Национального музея. Он также участвовал в восстановлении мечетей Кума и Йезда.

Годар покинул Иран в 1961 г., Сиру - в 1964 г. В целом период Мохаммеда-Резы многие иранские выпускники западных университетов вернулись к себе на родину. И вместо подхода Школа изящных искусств Парижа, который господствовал в предыдущую эру, они использовали новый. В то время как деятели эпохи Реза-шаха стремились следовать доисламской архитектуре, новое поколение использовало как традиционный, так и исламский архетип иранской архитектуры в своём современном дизайне. Поскольку большая часть исследований была проведена западными исследователями по доисламскому наследию, в эту эпоху были предприняты усилия по документированию и реставрации наследия, принадлежащего исламской эпохе. Из-за этого "новые" эксперты заместили часть "старых".

🇮🇷 Иран находится под экономическими санкциями с 1979 года. В таких условиях стране необходимо формировать альтернативную платежную систему.

Как функционирует иранская платежная система Shetab объясняет младший научный сотрудник ИКВИА НИУ ВШЭ и автор телеграм-канала «Иранская политика» Илья Васькин.

Видео лекции Ильи Васькина "Иран после Исламской революции 1979 г.: краткая история", которая состоялась 15 апреля 2025 года.

Ссылка на ютуб

Ссылка на бусти

1-5: результаты анализов выборки с помощью разных методов

Мусульманская трудовая этика на примере менеджеров и сотрудников в Иране

Социолог Макс Вебер в своей классической работе 1920 г. "Протестантская этика и дух капитализма" связал трудовую этику и религию на примере протестантизма. Однако существует ли она в исламе?

Для выявления этой связи была выбрана система многомерного профиля трудовой этики (Multidimensional Work Ethic Profile, MWEP), основанный на семи факторах: самостоятельность, мораль/этика, досуг, трудолюбие, центральность работы, отсрочка удовлетворения.

Что касается самой иранской трудовой этики, то Коран в целом мотивирует к труду. Помимо этого, в хадисах также есть довольно много сказаний про пророка Мухаммеда, призывающих к упорной работе. Этика трудолюбия является сущностной частью ислама.

Выборка составила 220 человек: сотрудники банка и универмага, около половины из которых менеджеры; мужчины и женщины примерно пополам. Для них был составлен опросник для измерения MWEP и личной религиозности, а также социальных факторов.

В результате исследования было выявлено, что семья, социальный порядок, мотивации мира и справедливости сильно связаны с трудовой этикой как таковой.. Прямые ассоциации с потраченным впустую временем и отсрочкой вознаграждения определили внешний личный результат. Значимые ассоциации, которые были обратными с самостоятельностью и прямыми с упорным трудом, способствовали внешнему социальному результату. Культурные основы показали связи, которые были положительными с моралью/этикой и потраченным впустую временем, но отрицательными с упорным трудом. Мораль/этика были единственным значимым детерминантом связей, наблюдаемых для внутренней ориентации и для избегания беспорядка. Интегративное самопознание показало положительную связь с моралью/этикой и обратную связь с упорным трудом.

Что касается внутренних различий между группами, то менеджеры по сравнению с обычными сотрудниками меньше ценили досуг, а больше - все остальные элементы MWEP.

В целом, исламская трудовая этика существует, и оказывает реальное влияние на поведение людей. Связь между моралью/этикой и религиозностью демонстрирует, что мусульманской трудовая этика су существует как параллельная протестантской трудовой этике. При этом явно мусульманская трудовая этика, по-видимому, будет иметь основания во внешней культурно-религиозной ориентации и обязательно будет отличаться, потому что основана не на философии материализма, а на поклонении Аллаху.

Источник: Ghorbani, Nima; Watson, J.P.; Karimpour Maryam; Chen, Zhuo Job. 2017. Muslim work ethics: relationships with religious orientations and the “perfect man”(ensān-e kāmel) in managers and staff in Iran. Religions. Vol. 8. No. 8. P. 138.

15 апреля 2025 в 19-00 Центр Адама Смита совместно с московскими либертарианцами приглашает на лекцию Ильи Васькина "Иран после Исламской революции 1979 г.: краткая история"

Что происходило в Иране после Исламской революции 1979 г.? Какая там возникла политическая система, и как она менялась? Ожидаемым ответом на эти вопросы является средневековая теократия, откатившая назад весь прогресс, который был достигнут при династии Пехлеви. Так ли это на самом деле? И что скрывается за кажущейся архаикой режима Исламской республики?

Илья Васькин - старший преподаватель и младший научный сотрудник Центра изучения Ближнего Востока, Кавказа и Центра (CSMECCA) ИКВИА ФГН НИУ ВШЭ, автор телеграм-канала "Иранская политика".

Пространство "Открытый мир"
Зал "Мансарда", третий этаж.

г. Москва, ул. Павловская, д. 18.
Метро Тульская

Вход бесплатный, по регистрации

1 - Мехди Кярруби; 2 - Хабиболла Асгаровляди; 3 - главное здание Фонда в Тегеране; 4 - типовые ящики для пожертвований.

После войны 1980-1988 гг. и экономической рецессии 1993-1994 гг. абсолютная бедность в Иране постепенно, но неуклонно снижалась, что привело к уровню бедности, намного ниже, чем при монархии Пехлеви до 1979 г. Одного фактора для объяснения этой тенденции нет, но деятельность Фонда сыграла важную роль в работе с самыми обездоленными слоями иранского общества — людьми, для которых программы социального обеспечения, унаследованные от монархии Пехлеви в послереволюционном государстве, не были адекватно разработаны.

Однако Фонд критикуется, по двум причинам. Во-первых, он обвиняется в создании зависимого класса иранцев, которые остаются непродуктивными и зависят от щедрости Исламской Республики. Во-вторых, организация сильно политизирована в соответствии с взглядами иранских консерваторов. Фонд выделяет ресурсы на идеологическую обработку для смеси национализма и шиитской теологии, которые формируют основные идеологические претензии на легитимность Исламской Республики. Кроме того, он сохраняет себя как в основном независимая полуправительственная организация за пределами регулирующих органов исполнительной или законодательной власти.

В целом Фонд после революции стал одним из параллельных институтов, отвечающих за иранское социальное государство. Его деятельность охватила те слои, до которых не добиралось государство, и он стал одной из основ режима Исламской республики. Помощь обездоленным и пострадавшим от войны и репрессий послужила одним из инструментом легитимации нового режима, что поспособствовало сохранению иранского режима.

Источник: Harris, Kevan. The Politics of Welfare After Revolution and War: The Imam Khomeini Relief Committee in the Islamic Republic of Iran. The Cup, The Gun and The Crescent: Social Welfare and Civil Unrest in Muslim Societies. London: Whiting and Birch. P. 134-150.

Роль Фонда помощи Имама Хомейни в иранской политике

На северо-востоке Тегерана расположено здание Фонда помощи Имама Хомейни. Он является крупнейшим послереволюционным благотворительным институтом, и обеспечивает широкий набор услуг: помощь и медицинское страхование семьям с низким или нулевым доходом, беспроцентные кредиты на жилье, стипендии для молодых иранцев и пособия для пожилых людей с низким доходом в сельской местности.

Фонд был создан в 1979 г. для оказания помощи "лишенным и исключенным". Его структура и обязанности значительно расширились в 1980-е гг. Он также послужил смычкой социальной политики с революционной легитимностью, а переориентация учреждений социального обеспечения на новые социальные слои заменила сети социальной поддержки, основанные на родственных связях, на государственное социальное обеспечение в масштабах, ранее не наблюдавшихся в Иране.

Непосредственно про возникновение Фонда известно мало. Управляющий совет был создан спустя 22 дня после падения монархии Пехлеви, и в него входили хомейнисты типа Мехди Кярруби и Хабиболлы Асгаровляди. До революции они координировали оказание помощи политзекам. Хомейни создал Фонд как демонстрацию поддержки тех, кто в предыдущие месяцы выступал на улицах против шаха. Хомейни называл их лишёнными и исключёнными.

Новый Фонд, как и другие организации, созданные после революции, стали помощниками Хомейни в политической борьбе. На то было две причины. Во-первых, революционеры не доверяли институтам старого порядка. Во-вторых, во время революции возникло множество самоорганизованных групп, что вело к тому, что хомейнисты постоянно создавали организации, параллельные унаследованным бюрократиям, чтобы победить своих конкурентов в политической и социальной сферах.

К весне 1980 г. Фонд и его отделения присутствовали в большинстве провинций, в городах и сёлах. Пятничные имамы стали координаторами и политическими посредниками в жизни провинций и взяли на себя главную роль в организации деятельности Фонда.

В течение 1980-х гг. Фонд занимался следующим:
1) сбор и передача общественной помощи на фронты для распределения либо через армию, либо через благотворительные пункты Фонда за линией фронта;
2) работа 350 благотворительных пунктов для солдат за линией фронта, координируемая четырьмя основными центрами Фонда на юго-западе и западе Ирана;
3) выплата компенсаций пострадавшим и погибшим на войне;
4) поддержка беженцев, покинувших фронт или потерявших дома в результате бомбардировок.

В целом война и её последствия стали центральными для развития социальной политики в Иране. Потому после неё соответствующая бюрократия не уменьшилась.

В послевоенном Иране группа либерально настроенных технократов, окружавших президента Хашеми Рафсанджани (1989-1997), попыталась осуществить быструю либерализацию государственных экономических структур страны. После того, как цены на большинство потребительских товаров были отпущены, всплеск экономической активности привел к росту инфляции до 50% к 1993 году. В бедных кварталах Тегерана и других мест произошли продовольственные и жилищные бунты. Государство расширило систему социального обеспечения Ирана, смягчив потрясения, вызванные сначала войной, а затем рынком.

Первый пятилетний план, принятый при Рафсанджани, предполагал удовлетворить основные потребности 570 000 пожилых иранцев, 360 000 семей и 1 миллиона беженцев, частично за счет ресурсов Фонда. Программы социального обеспечения, пенсионного обеспечения и медицинского страхования страны были расширены законом. Хотя эти программы были юридически открыты для всех лиц, в реальности, как и в большинстве стран со средним уровнем дохода, доступ человека к формальным учреждениям социального обеспечения зависел от его занятости. Госсектор опирался на Организацию социального страхования, а вот неформальный сектор, городские мигранты и селяне - на Фонд.

Прокомментировал Ведомостям ультиматум Дональда Трампа Ирану, ознакомиться можно здесь.

1 - территория конфликта; 2 - генсек ДПИК Абдул Гассемлу; 3 - газета Эттеляат с новостью о курдском восстании.

Отсутствие или подавление других, ненасильственных путей политического и культурного выражения позволило вооружённой борьбе стать пространством для политического и культурного выживания. Как насильственная форма сопротивления, вооруженная борьба 1980-х гг. стала чрезвычайно популярной только в таких обстоятельствах.

Более того, корреляция между вооруженной борьбой 1980-х гг. и милитаризацией и диктатурой показывает, что вооруженная борьба не является неотъемлемой частью курдского движения. В то же время, несмотря на сходство с другими формами вооружённой борьбы по всему миру, курдская вооруженная борьба отличается обстоятельствами своего формирования, а также своей целью.

Пространство, защищённое вооруженной борьбой, поощряло курдское искусство, и сделало возможным продолжение литературного и интеллектуального творчества. Оно позволило жить организованному феминистскому движению, при этом политическая идеология способствовала социально-экономическим ожиданиям сельского населения. Наряду с различными формами публикаций, радиовещание стало важным голосом оппозиции также со стороны тех иранских партий, которые извлекли выгоду из единственного оставшегося пути по всему Ирану после восхождения радикализма.

Вооружённая борьба связывала курдское общество до и после 1979 го. и XXI в. Можно утверждать, что без пространства, созданного борьбой 1980-х гг., культурные, литературные и академические контуры современного курдского общества были бы гораздо более ограниченными; нынешнее феминистское движение не извлекло бы выгоду из многих форм представительства в настоящее время или не достигло бы институционализации идеи гендерного равенства в курдском обществе.

Интенсивность вооруженной борьбы снизилась к 1990 году. К концу Ирано-Иракской войны границы Курдистана между двумя странами стали одним из главных полей сражений этой войны. Они фактически ограничили передвижения курдских отрядов, которые с 1987 г. должны были оставаться в своих лагерях внутри Иракского Курдистана в течение всей зимы, поскольку иранские военные силы создали свои базы почти во всех деревнях. Эта ситуация усугубилась к концу войны, что позволило режиму полностью сосредоточиться на Курдистане. Более того, появление курдского правительства на севере Ирака создало для иранских курдских партий необходимость защищать региональные интересы этого правительства, воздерживаясь от военных операций в Иранском Курдистане.

Наконец, измотанные десятилетием вооруженной борьбы в тяжелых условиях, значительное число пешмерга партий уехали в западные страны из-за фракционности. В 1990-х гг. остатки курдских партий пережили трудный период, и их члены постоянно подвергались преследованиям со стороны иранцев. Военное присутствие пешмерга в Иранском Курдистане было фактически ограничено к середине 1990-х годов. Конец десятилетия ознаменовался политическим возрождением в связи с победой реформаторов на президентских выборах 1997 года, что оживило гражданские движения в Курдистане.

Источник: Cabi, Marouf. 2023. The armed struggle of the 1980s in Iranian Kurdistan: a space for survival. // British Journal of Middle Eastern Studies. Vol. 50. No. 5. P. 1091-1111.

Вооружённая борьба в Иранском Курдистане 1980-х гг.

1980-е гг. были десятилетием войны и вооружённого конфликта в Иранском Курдистане (ИК). В 1980-е гг. вооруженная борьба стала пространством для продолжения курдского движения, когда фактическое самоуправление упразднилось милитаризацией и диктатурой в связи с Исламской революцией и Ирано-Иракской войной.

Триггером для начала вооружённой борьбы стала ремилитаризация Курдистана в 1980 г. Показательным ремилитаризации стало массовое убийство в деревне Куллатан 25 марта 1980 г. Это был второй подобный инцидент после массового убийства в Карне 2 сентября 1979 г. Против нового режима выступили Демократическая партия Иранского Курдистана (ДПИК), Революционная организация тружеников Иранского Курдистана (Комала), Революционная организация борьбы Курдистана (Хабат), Организация партизан-фидайинов иранского народа (ОПФИН, меньшинство), Организация борьбы за освобождение рабочего класса (Пейкар), Организация союза коммунистов (ОСК), Организация рабочих-иранцев, Организация борцов за свободу рабочего класса (Размандеган), Курдистанская эгалитаристская организация, Фидаины Ашраф, Фидаины - Армия освобождения. Почти все они, кроме Хабата, были левыми по своим политическим позициям. ДПИК утверждала, что она национал-демократическая, и её цель в будущем - "создание демократическо-социалистического общества". В целом же у курдских организаций никогда не было единого фронта, они обычно действовали по отдельности.

На территории ИК режим ИРИ держал 28-й батальной Курдистана, 200 тысяч человек, десятки тысяч членов Корпуса стражей Исламской Революции (КСИР), а также ополченцев из Басидж. Часть курдов поддерживала новый режим и сотрудничала с ним. Географически конфликт растянулся на территорию от Урмии на севере до Керманшаха на юге. Он охватывал несколько современных провинций, в него было вовлечено около трёх миллионов человек живущих на территории Курдистана, Западного Азербайджана и Керманшаха, общей площадью около 100 тыс кв км.

В конце декабря 1979 г. журнал Кетаб-е Джомэ (Пятничная книга) предсказал, что перемирие в Курдистане скоро закончится, и впереди "кровавая зима". Причиной этому послужило предупреждение 28 Батальона, что он будет подавлять любое вооружённое сопротивление. Весной 1980 г. президент Абольхасан Банисадр пытался нормализовать ситуацию - он принял План ДПИК об Автономии из 6 пунктов. В марте того же года в стране проходили парламентские выборы, и Хомейни отказался принять результаты Курдистана. Однако они провалились.

Противостояние милитаризации региона продолжалось в крупных городах несколько недель. Самым показательным случаем стала так называемая 24-дневная война за Сину (Санандаж), начавшаяся 24 апреля 1980 г. Она отсылает к героическому сопротивлению людей военной оккупации.

К 1986 г. режим установил постоянный контроль в ключевых городах, деревнях и стратегических местах. Вплоть до конца зимы 1986 г. местные ячейки курдов сопротивлялись армии ИРИ. При этом курдские организации избежали кооперации с Ираком, сохранив свою самостоятельность.

Интенсивность конфликта была достаточно высокой. За 1980-1990 гг. было 24 тысяч мучеников, 21 тысяча раненых, 336 пропавших без вести и около 5 тысяч взятых в плен. Что касается курдов, то их было убито около 19 тысяч человек, взято в плен около 18 тысяч.

Целью вооруженной борьбы было объявлено противостояние милитаризации нового режима и его недемократическому правлению. Поэтому любая мало- или крупномасштабная военная деятельность курдов служила этой цели. Революция политизировала Курдистан и популяризировала курдские партии. Однако воинственность режима фактически милитаризовала их, и главным делом партий стала вооруженная борьба как способ выживания. Милитаризация вынудила публичных членов партий отправиться в курдские зоны, которые постепенно начали принимать тех, кто избежал преследований или уклонился от вербовки для ирано-иракской войны. Эти обстоятельства мотивировали молодых людей сотнями присоединяться к вооруженной борьбе.

1-2: современное здание Факультета менеджмента Тегеранского университета, преемник Института административных дел; 3 - Мэри Гэйвер, одна из организаторш библиотеки ИАД; 4 - Сьюзан Акерс, также одна из организаторш библиотеки ИАД.

В-четвёртых, надо было найти канцелярского помощника. Это сложно, т.к. мало кто одновременно разбирался в канцелярских делах и знал английский. Человека нашли, только у него были проблемы с оплатой и повышением. Этот помощник после двух лет работы в библиотеке формально числился уборщиком, не смотря на то, что он выучил английский и адекватно работал с каталогами.

В-пятых, проблемой стало получение книг из США. Для этого требовалось 3-4 месяца, что в первую очередь было связано с бюрократией в Тегеранском университете и Университете Южной Калифорнии. Для ускорения было предложено изменить систему получения книг, однако на её утверждение ушёл год, а на внедрение - ещё полгода.

В-шестых, было необходимо разработать функционирую классификацию книг. Проблемы возникали из-за того, что мало кто из иранцев на тот момент знал английский, большая часть самих работ была на английском и французском, и алфавиты европейских языков не совпадали с персидским. В итоге был разработан тематический каталог, поскольку алфавитный не имел особого смысла. При этом никто даже не пытался переводить индекс книг на фарси, т.к. для этого нужно было быть профессиональным библиотекарем с превосходным знанием персидского.

В-седьмых, нужно было как-то получать материалы на персидском. Всё, что тематически близко к ИАД, и было на этом языке, нужно было приобрести. Сначала ИАД организовал рассылку, а позже нанял специального агента, который ходил по госорганизациям и собирал тематические публикации.

В-восьмых, нужно было разработать процедуру циркуляции книг. Для этого были созданы специальные карточки, на которые по возвращении книг ставился соответствующий штамп.

В-девятых, надо было решать вопрос с оборудованием. Изначально хотели закупить его в США, но отказались - поскольку библиотека была модельной, то и соответствующее оборудование должна была мочь приобрести любая иранская библиотека. Местное оборудование оказалось слишком дорогим по сравнению с заказом из США, потому было решено закупить британские полки, которые были доступны в Тегеране.

В целом опыт создания современной библиотеки в Иране показывает, насколько это было сложно сделать, и какие проблемы надо было решать. Тем не менее, он стал основой и полезным опытом, который в будущем позволил создать современную библиотечную сеть.

Источник: Galloway, R. Dean. 1960. Library experiment in Iran. // The Library Quarterly. Vol. 30. No. 3. P. 188-200.

Библиотечный эксперимент в Иране начала 1960-х гг.

В августе 1954 г. при Тегеранском университете был создан Институт административных дел (ИАД) при поддержке Программы технической помощи США. Его целью стало обучение специалистов по госуправлению, а также поддержка соответствующих экспертов путём взаимодействия с американскими консультантами.

Администрация международного сотрудничества США заключила на три тогда контракт с Университетом Южной Калифорнии для обучения иранских учёных, которые в будущем стали бы постоянными сотрудниками ИАД, и для управления программой вместе с Факультетом права Тегеранского университета. Контракт был обновлён в 1957 г. на 2 года.

Частью контракта стало создание современной библиотеки. Первым библиотекарем ИАД в 1954 г. стал Дональд Рамсделл, который каталогизировал и классифицировал около 150 американских книг и 80 периодических изданий. Он также обучил иранского ассистента.

Ключевой проблемой для создания библиотека была культура. На середине 1950-х гг. грамотными были около 15% населения, библиотеки были хобби для богатых, ну или сокровищами институтов. Общественные библиотеки возникали в крупных городах по всей стране, но у них отсутствовали базовые услуги. Материалы можно было использовать только в самой библиотеке. При этом в них практически не было специально обученных библиотекарей. Каталоги были неадекватными, коллекции состояли из подарков, а справочная служба практически отсутствовала. На 1959 г. среди библиотекарей не было людей, получивших степени в США, очень малое количество учились в Европе. Некоторые обучились на спорадических курсах Тегеранского университета. В Иране в целом отсутствовала библиотечная школа. Ассоциация библиотекарей возникла только в 1958 г., как и позиция "Библиотекарь" на государственной гражданской службе.

ИАД стал частью Факультете права Тегеранского университета. Он был полуавтономной единицей, и его библиотека была отдельной от библиотеки Факультете права. Это разделение позволило библиотеке ИАД вводить собственные правила. Всего в ИАД работало 13 человек, и они были обязаны отправить как минимум одного иранца в США учиться в США библиотечному делу. Эти 13 сотрудников разработали план действий, в основе которого лежали 4 допущения:
1. Библиотека Института это долгосрочный проект, который перейдёт под контроль Ирана после завершения контракта.
2. Американские библиотечные принципы не обязательно приложимы к Ирану; нужно искать альтернативы.
3. Базовые библиотечные услуги типа справочного аппарата и классификации необходимы для нормального функционирования.
4. Библиотека является важной частью деятельности ИАД, потому у библиотекаря должны быть соответствующие статус и ранг.

Целей у плана было две: 1) удовлетворить информационные потребности ИАД; 2) создать библиотеку, которая могла бы стать моделью для всех остальных иранских библиотек.

При этом у самой библиотеки ИАД был ряд проблем.

Во-первых, отсутствовали иранские профессиональные библиотекари. Библиотека ИАД отправила запрос в американские университеты, чтобы найти там иранца с соответствующим образованием. Нашли одного человека, но он отказался. Потому пришлось искать деньги чтобы отправить иранца учиться в США. Деньги нашли, но за год до окончания работы американской делегации, потому никого не отправили. По итогам стало понятно, что обучение нужно было включать в изначальный контракт.

Во-вторых, возникла проблема найма потенциального профессионального библиотекаря в самом Иране. ИАД устроил многоступенчатый отбор, сначала из 50 человек, потом из 5. В итоге отправили одного, но он не смог доучиться. К счастью, в Университете Южной Калифорнии на тот момент училась иранка в магистратуре по библиотечному, которая согласилась вернуться в страну после окончания учёбы.

В-третьих, возник вопрос о статусе библиотекаря. Для его повышения ИАД предложил ввести звание "сертифицированного" или "профессионального" библиотекаря. А также приравнять статус главного библиотекаря к статусу декана, а статусы обычных сотрудников - к статусам преподавателей университета.

Упразднение полиции нравов в Иране

18 марта 2025 г. председатель Меджлиса Мохаммад-Багер Галибаф написал в соцсети X написал о том, что полиция нравов (ПН) упраздняется. Он обосновал это тем, что по текущему законодательству хиджаб и так является обязательной частью женской одежды, и никакого правового вакуума нет. Он также отметил, что должен быть принят новый закон, который учитывает позитивные и негативные стороны существующих законов.

Это второй роспуск полиции нравов, существующей с 2005 г. Первый вроде как произошёл 3 сентября 2022 г., однако её восстановили 16 июля 2023 г. Тогда это была реакция на протесты имени Махсы Амини, которые привели к формированию новой нормы в крупных городах - многие женщины перестали носить хиджаб, по крайней мере в их центрах. При этом, что важно, в прошлый раз полицию нравов упразднила администрация консерватора Раиси. Собственно, именно поэтому ПН была быстро восстановлена.

Сейчас же об упразднении ПН заговорил умеренный консерватор Галибаф, который во втором раунде президентских выборов 2024 г. поддержал нынешнего президента Масуда Пезешкияна. Т.е. вероятно речь идёт о коалиции части консерваторов с реформаторами, что говорит о сдвигах внутри элит. Вполне возможно, что и в будущем мы увидим другие либерализующие предложения от Галибафа.

Что касается самого упразднения ПН, то неизвестно, не восстановят ли её позже. Плюс для утверждения нового закона и принятия поправок к старым нужно согласие Наблюдательного совета. Далеко не факт, что его члены одобрят такие изменения. С другой стороны, вряд ли Галибаф стал бы предлагать такие поправки, зная, что они не пройдут. С третьей, он может такими действиями пытаться набрать политические очки среди недовольных режимом: в случае, если поправки не одобрит Наблюдательный совет, виноват будет точно не он.

В общем, по итогам заявления Галибафа, остаются четыре вопроса:
1. Это повторение истории 2022 года, или реальное упразднение ПН?
2. Галибаф вошёл в коалицию с реформаторами, или это самодеятельность?
3. Одобрит ли Наблюдательный совет поправки, упраздняющие полицию нравов?
4. Что будет в новом законе, о котором говорил Галибаф?

В сумме все эти правовые ограничения значительно ухудшили возможности для самоорганизации иранских рабочих, и привели к масштабным изменениям трудовых отношений. При этом, что интересно, эта трансформация должна была помочь накоплению капитала. Она была необходимым, но недостаточным условием для этого процесса.

Помимо него, нужны были другие условия, но они едва выполнялись. Во-первых, из-за преобладания непроизводительного капитала над производительным, значительная часть экономических ресурсов высших классов была направлена ​​в широкий спектр спекулятивной экономической деятельности. Во-вторых, из-за преобладания коммерческого капитала над внутренним производством, внутренние производители не имели достаточного эффективного спроса на свою продукцию на внутренних рынках, в значительной степени завоеванных иностранными производителями с помощью коммерческого капитала как посредника. В-третьих, поскольку тенденция к накоплению капитала в пределах национальных границ, как правило, слабее, чем тенденция к оттоку капитала, темпы реинвестирования были недостаточны, чтобы сделать капиталистическое развитие функциональным. Таким образом, неспособность достичь этих трех предпосылок сильно мешала оживлению накопления капитала в иранской экономике, тем самым вызывая серьезную слабость капиталистического производства.

Источник: Majloo Mohammad. 2017. The Unmaking of the Iranian Working Class since the 1990s. Iran’s Struggles for Social Justice: Economics, Agency, Justice, Activism. Palgrave MacMillan. P. 47-63.

Разложение иранского рабочего класса с 1990-х гг.

Не смотря на то, что в Иране 2010-2020-х гг. рабочие находятся в трудном состоянии, они практически никак не протестуют и не участвуют в политике. Вопрос, почему это происходит? Наиболее вероятным объяснением может быть снижение переговорной силы рабочего класса. Однако, опять же, когда, как и почему оно произошло? Ответ можно разделить на две большие части, первая связана с индивидуальной переговорной силой, вторая - с коллективной.

Если говорить про индивидуальный уровень, то ключевым фактором стало изменение трудового права.

Во-первых, произошёл переход на временную занятость. В 1990 г. только 6% рабочих работали на временных контрактах, в 2014 г. таких было уже около 90%. Эти изменения были связаны с введение в силу нового Трудового кодекса (ТК) в 1990 г, который создал законодательную базу для них. Он также юридически облегчил увольнение работников, чьи контракты были временными, что породило явление, которое не было широко распространено до окончания Ирано-Иракской войны - временный трудовой договор, посредством которого работодатели могут увольнять работников по своему усмотрению. Лишая большую часть рабочей силы гарантий занятости, политика временной занятости наиболее сильно привела к снижению индивидуальной переговорной силы работников как на рабочем месте, так и на рынке труда.

Во-вторых, из ТК были исключены малые предприятия размером до 10 человек вследствие поправок вступивших в силу к 2002 г. Они лишили многих работников поддержки нерыночных институтов ТК не только небольших предприятий, но и других, руководители которых делают вид, что управляют небольшим бизнесом.

В-третьих, в середине 1990-х гг. произошёл резкий рост кадровых агентств, продлившийся до 2005 г. Агентства служили посредниками между работниками и нанимателями. Работодатель устанавливает условия труда, но работники получают вознаграждение от третьей стороны. Часть бюджета, предназначенная для заработной платы, передается частному подрядчику, который делит данную сумму между работниками. Эти агентства прекратили прямые правовые отношения работников с их работодателями, что также значительно ослабило переговорную силу рабочих.

Помимо этого, с 1990-х гг. уменьшилось число рядовых чиновников, с 31% в 1986 г. до 26% в 2006 г. Лишение работников низшего звена защиты со стороны государства и отправка их на свободный рынок труда привели к ослаблению индивидуальной переговорной позиции работников.

Всё это вместе позволяло работодателям, используя временные контракты, нанимать работников на наименьшую зарплату. Эти контракты также атомизировали рабочих, подрывая их единство на рабочем месте. Наличие у каждого своего контракта, со своими условиями вело к тому, что они не идентифицировали себя друг с другом, что вело к потере коллективной идентичности.

Коллективная переговорная сила ослаблялась другими средствами.

Во-первых, безработные потеряли право на самоорганизацию.

Во-вторых, работники крупных государственных фирм фактически потеряли право на организацию. В 1990-1998 г. формирования исламских трудовых советов (ИТС) не было. При этом хотя с 1998 г. в крупных госорганизациях попытки их создать были, административные препятствия не позволяли им реализоваться.

В-третьих, у рабочих малых предприятий не было возможности легально самоорганизоваться. Более того, по ТК ИТС могли быть созданы только в подразделениях с не менее чем 35% сотрудников с постоянными контрактами.

В-четвёртых, работники сильно зависели от работодателей. Даже в ИТС по Закону об ИТС должны были состоять не только сотрудники компании, но и представители работодателя, другие варианты были запрещены законом.

В-пятых, организации рабочих признанные ТК были зависимы также и от правительства. Кандидаты в члены ИТС должны были признаваться советом, состоящим из сотрудников Минтруда, министерства соответствующей отрасли, и представителя Совета сотрудников. Выборы должны проходить под надзором Минтруда.

Напомню, завтра в 19:00 пройдет наша с Шанинкой совместная презентация.

▪️Я презентую свою книгу “Всем иран”

▪️Шанинка презентует новую учебную программу: «Востоковедение и африканистика»

Адрес:

Библиотека Шанинки
Москва, Газетный переулок, 3/5с1, этаж 5

Для входа в кампус нужен паспорт.

Регистрация:
https://msses.ru/announcement/prezentatsiya-knigi-nikity-smagina-vsem-iran-paradoksy-zhizni-v-avtokratii-pod-sanktsiyami-/

@irandezhurniy

1 - карта провинции Хорасан Разави; 2 - демография бизнесменш; 3 - характеристика бизнесов предпринимательниц; 4 - заседание Женского сельского микрофинансового фонда рядом с Лахиджаном, Гилян; 5 - занятие для предпринимательниц в провинции Западный Азербайджан; 6 - учебный курс для сельских предпринимательниц в Баболе, Мазендаран

Предпринимательницы в Иране: малый сельский бизнес

Женский малый сельский бизнес играет довольно значимую роль в иранской экономике на уровне отдельных сёл. При этом сёла, как правило, более традиционные чем города, в них больше распространено негативное отношение к женщинам, которые им занимаются. Тем не менее, женщины, не смотря на стереотипы и окружение, почему-то всё равно строят свои бизнесы? На материале бизнесов в провинции Хорасан Разави это и можно выяснить, всего было проинтервьюировано 20 сельских предпринимательниц. Эти женщины были лицами, которые создали бизнес самостоятельно или в партнерстве, управляли им не менее трех лет и имели не менее трех и не более тридцати сотрудников.

Если создавать портрет средней предпринимательницы, то она открывает свой бизнес в 41 год, у неё есть диплом выпускницы старшей школы или бакалавриата, она замужем. Около 29% являются главами семей. Её бизнес функционирует 3-5 лет, её бизнес поддерживают 13 человек. В 86% случаев она является собственницей места, где занимается бизнесом, во всех остальных арендует. 57% начинают свой бизнес с займа, половина участвует в учебных курсах.

Что касается мотивации открытия бизнеса, то их можно разбить на несколько групп: социальные и гуманитарные (типа оказывания услуг местным жителям), экономические (создание рабочих мест, зарабатывание дохода), личные (интересно, хочется представить новую идею), культурные (возрождение древних искусств, устранение устаревших представлений о женщинах) и связанные с окружающей средой (сохранение потенциала региона). Ключевыми причинами являются экономические, составляющие около 53% от всех. Личные и социальные и гуманитарные - по 14%, культурные - 12%, связанные с окружающей средой - 7%.

При этом женщины также сталкиваются с препятствиями при открытии своих бизнесов. К ним относятся бюрократические (24%), экономические (22%), социокультурные (20%), связанные с политическим курсом (18%). Есть и менее значимые: инфраструктурные, психологические (по 6.5%), семейные (4%), технические (2%). Непосредственно самыми сильными препятствиями являются жесткие ограничения и бюрократия, проблемы с маркетингом и продажей товаров, отсутствие государственной поддержки, неверие, что женщины могут сами заниматься бизнесом.

ِВ целом результаты показали, что причинами, по которым женщины занимаются предпринимательской деятельностью, являются экономические проблемы, такие как создание возможностей для трудоустройства сельских жителей, получение дохода и обеспечение финансовой безопасности. Другие причины женского предпринимательства и открытия женщинами малого сельского бизнеса включают финансовые проблемы, наркоманию мужа, помощь супругу в расходах на ведение домашнего хозяйства, экономические изменения в деревне, а также прогресс и финансовую независимость. При этом женщины-предприниматели сталкиваются с препятствиями и проблемами, которые мешают им заниматься предпринимательской деятельностью. Наиболее важными препятствиями, с которыми сталкиваются предпринимательницы, являются бюрократические, такие как тот факт, что взаимодействие с государственными организациями не организовано, существуют строгие правила для начала бизнеса, и сложная бюрократия. Вторыми по важности были экономические препятствия, такие как наличие посредников, строгие правила получения займов и кредитов, нехватка капитала и проблемы с маркетингом.

Источник: Anabestani Aliakbar, Jafari Fahimeh, Ataei Pouria. 2024. Female entrepreneurs and creating small rural businesses in Iran. // Journal of the Knowledge Economy. Vol. 15. No. 2. P. 8682-8705.

Электронное правительство, которое стало создаваться в начале 2000-х гг., и особенно в период президентства Махмуда Ахмадинежада (2005-2013), также стало одним из инструментов проактивной пропаганды. Оно широко распространялось и включало создание новых государственных министерских дел, начиная от посольств и библиотек до паспортных и туристических услуг. Кроме того, электронная коммерция, в частности в банковском секторе, обеспечила как финансовую эффективность, так и легитимность для государства, стремящегося идти в ногу с растущим государственным сектором и потребительским обществом в конце правления Хатами.

Проактивные меры направлены на создание ресурсов, институтов, платформ и правовых рамок для активного правительства и расширения социального контроля посредством различных медиатехнологий. Одобренные государством дискурсы инноваций и технологического развития в различных гражданских и правительственных институтах могут показаться типичными для любой схемы модернизации, но они также позволяют Исламской Республике успешно взаимодействовать с информацией и технологиями, не будучи перегруженной сложной системой реактивных регуляций.

В конце концов, проактивные меры стали враждебными. Пропагандой был создан троп «мягкой войны», означающий набор дискурсов и практик, призванных изобразить СМИ как воспринимаемые «иностранные» сущности. «Мягкий» в «мягкой войне» подчеркивает как неявный, так и явный конфликт культурных норм или ценностей коренного населения и государства как его защитника.

Как активная коммуникационная стратегия, «мягкая война» подразумевает два важных взаимосвязанных измерения. Во-первых, как стратегия, «мягкая война» касается производства знаний, переработанных или новых, о предполагаемой иностранной угрозе против нации посредством «мягких инструментов», таких как мобильные устройства, Интернет и спутниковое телевидение. Во-вторых, такая стратегическая коммуникация служит контрмерой на предполагаемую иностранную «мягкую войну» включающую разрушительные средства для перенаправления потока информации таким образом, чтобы сделать его неэффективным.

Если подводить итог, две основные схемы цензуры, такие как ограничения СМИ, налагаются (реактивные), либо продвигаются через стратегии для эффективного воздействия на легитимацию государственной власти (проактивные). Они служат идеальными типами, и в то же время они идентифицируют работу сложной государственной власти, которая, как это ни парадоксально, рассматривает культуру и СМИ как активы и потенциальные угрозы для своей безопасности. Динамика стратегий СМИ укрепляет государственную власть, включая как ограничительный контроль, так и активное принятие новых технологий и политик, которые гарантируют, что государство участвует в глобальных практиках управления СМИ. В существенном смысле дискурс «мягкой войны» может быть специфическим для Ирана, но он напоминает другие проактивные практики цензуры, реализованные, например, в Советском Союзе, когда коммунистическое общество также изображалось уязвимым для проникновения иностранных идей и ценностей. Такие противоборствующие проактивные схемы часто изображают общество как пассивное и легко манипулируемое образование, которому требуется агрессивная культурная политика, принимаемая государством для его защиты

Источник: Rahimi, Babak. 2015. Censorship and the Islamic Republic: Two modes of regulatory measures for media in Iran. // The Middle East Journal. Vol. 69. No. 3. P. 358-378.

В министерстве также, вероятно, есть теневой департамент, связанный с Министерством разведки (МР). МР также занимается цензурой, однако как именно - неизвестно. Министерство также контролирует так называемые подчинённые организации и центры. Они надзирают за общественной активностью, связанной с религией, Исламским республиканским новостным агентством, издательствами. Хотя они независимы, по факту они находятся под надзором МКИО.

Общей идеей цензуры является мониторинг каждой сферы самовыражения. Политика надзора по факту состоит в контроле всех кино- и музыкальных продуктов. Ядро этой политической ориентации является идеологическим, и политика служит способом регулирования художественного выражения вокруг нативистской темы сохранения подлинной и традиционной иранской культуры.

Система разрешений требует от каждого деятеля культуры и искусства быть зарегистрированным в МКИО. Практика регистрации разработана как эффективная проверка для обеспечения регулируемой практики различными субъектами публичной сферы. Цензура подразумевает широкую сеть участников, которые ведут переговоры, взаимодействуют и оспаривают нормы цензуры в ходе производства, миссии и пересмотра художественных и культурных произведений.

Реактивные меры, используемые МКИО, едва ли сохранили сплоченную и единую бюрократическую траекторию. Это в первую очередь связано с фракционным и политическим составом иранских правительственных учреждений, которые часто принимают различные политики для обслуживания конкурирующих политических программ. В этом свете важно отметить, что меняющаяся политика в отношении СМИ также продолжает зависеть от правящей администрации, временами конкурируя с другими государственными учреждениями, в частности, с судебной властью. Верховный лидер балансирует различные фракции, иногда напрямую вмешиваясь в пользу консерваторов.

Иногда государственное учреждение внедряет цензуру самостоятельно, без координации с другими органами власти. Это приводит к некоторой путанице в отношении точной юридической процедуры регулирования СМИ. Например, кто именно стоит за глушением спутников, остается неизвестным для большинства государственных органов, особенно для местных органов власти в городских центрах, где жители жалуются на опасность для здоровья, предположительно вызванную глушением. В целом всем практикам цензуры не хватает межправительственной координации. В результате глушение некоторых политических каналов может влиять и на неполитическое ТВ.

Для разрешения этой проблемы ИРИ предприняла два действия. Во-первых, была попытка создать интранет, изолированный от глобального интернета. При этом этих интранетов должно было быть два: военный и гражданский. И она оба должны были бы быть изолированны друг от друга. Во-вторых, неформальные практики цензуры. Неофициальные меры контроля включают манипуляцию площадками для производства медиа и их строгое регулирование. Как и в случае с фильмами, неофициальные режимы цензуры пытаются помешать рекламным стратегиям, ограничивая количество площадок для показа или не отправляя фильмы, которые считаются проблемными, на фестивали для участия в конкурсах.

Проактивная цензура же основана мягкой силе. Её целью является убеждение, изменение восприятие, поведения и т.д. В отличие от реактивной цензуры, проактивная стремится не ограничить, а наоборот, расширять доступ к высоким технологиям.

Одним из примеров проактивной цензуры является Фонд кино Фараби, созданный в 1983 г. и подчинённый МКИО, и следующий политике надзора. Ту же роль играет Международный кинофестиваль Фаджр, который является крупной платформой по распространению иранского кино.

Цензура в Исламской Республике

Цензуру можно в широком смысле определить как воспрепятствование и произвольное подавление дискурса с целью манипулирования общественными знаниями и, соответственно, формирования общественного мнения в пользу государственной власти.

Её согласно классификации Шанти Калатиль и Тэйлора Боаса можно разделить на два вида: реактивную и проактивную. Рекативная цензура регулирует медиа и ограничивает поток информации, в целом прямая. Проактивная цензура действует по-другому. Её смысл в продвижении новых технологических услуг по развитию с целью создания нового медиаконтента для маргинализации оппозиционного контента.

Что касается реактивной цензуры, то она исторически в Иране была именно такой, прямая цензура играла ключевую роль в подавлении оппозиции. С каждым крупным политическим кризисом сила цензуры росла, поскольку несогласные также меняли способы передачи информации. Ключевой стратегией было контролировать то, что может быть увидено, в целях укрепления государственной власти.

Например, в конце 1950-х гг. Мохаммед-Реза Пехлеви институционализировал политической контроль посредством создания политической полиции САВАК, а также введя политическую цензуру в стране. В конце 1970-х гг. было её некоторое ослабление, но после Исламской революции, в 1979-1981 гг. были упразднены многие издания, в основном как следствие кризиса революционной легитимности.

В послереволюционный период цензура была децентрализована в результате фракционной борьбы. Министерство культуры и исламской ориентации (МКИО) стало ключевым органом, отвечающим за цензуру искусства, кино, печатной продукции, театра, масс-медиа, других культурных активностей. МКИО создало систему специальных разрешений, позволяющих деятелям искусства и культуры легально заниматься своим делом. Выдача разрешения зависит от поля деятельности.

МКИО является сложной организацией, состоящей из нескольких отделов. Первой группой являются исполнительные бюро:
1) Общий департамент надзора - анализирует различные проблемы в области культуры и предоставляет технические консультации, а также отвечает за идеологическое планирование и коммуникацию;
2) Центр общественных отношений и прессы;
3) Центр безопасности - отвечает за моральное руководство подчиненными подразделениями и организациями в МКИО; за выявление недостатков, проблем и упущений в области безопасности в области обучения, оснащения и персонала; и пытается разрешить их;
4) Общий директорат неактивной защиты - отвечает за реализацию планов готовности к обороне и мобилизацию подразделений гражданской обороны в Тегеране и провинциях;
5) Офис управления качеством - контролирует качества работы сотрудников различных отделов;
6) Центр ИТ и цифровых медиа - отвечает за исследование, планирование и разработку стратегических документов в области цифровых медиа и культурной деятельности, а также использование информационно-коммуникационных технологий в культуре и их распространение;
7) Офис планирования и культурных активностей, искусства и медиа - отвечает за политику в области культуры и искусства;
8) Секретариат Совета общественной культуры - 33 человека, отвечает за стратегии на уровне провинции для защиты национальной культуры.

Вторая группа это шесть исполнительных департаментов, со специфическими функциями:
1) Департамент Корана и наставлений священной семьи имамов;
2) Департамент культурных отношений;
3) Департамент прессы и распространения информации;
4) Департамент по делам искусства;
5) Департамент по правовым, парламентским и провинциальным отношениям;
6) Департамент управления развитием и ресурсами.

Все эти департаменты управляют политикой "наставничества" через надзор. Каждый департамент состоит из отделов, ответственных за конкретные задачи. Например, Департамент по делам искусства состоит из 4 отделов: по делам визуальной, музыкальной, театральной, образовательной деятельности.

1-4 - разрушения от ИИВ; 5-7 - муралы с мучениками ИИВ; 8-10 - Музей Священной обороны и Исламской революции в Тегеране снаружи и внутри.

Одним из материальных последствий войны стало полное разрушение городов Абадан, Хорремшехр и Сусангерд, а также ряда более мелких, находящихся в провинции Хузестан. Послевоенное восстановление этих городов и создание новой системы очистных сооружений в будущем послужил основой для водных протестов 2000 г. в Абадане - дамбы и трубы были сконструированы некачественно, из-за чего они не могли достаточно хорошо обслуживать регион.

Помимо всего этого, ожидания масс от революции были приглушены войной. Режим начал производить дискурс самопожертвования во имя "Священной обороны". Имам Хомейни требовал сохранять единство любой ценой, параллельно уничтожая внутреннюю оппозицию. Замалчивание альтернатив и критических позиций по поводу войны и её последствий стало источником нарастания ресентимента по поводу нарушенных обещаний и фрустрации от ожиданий от революции.

Дебаты по поводу окончания войны стали источником стали частью конфликта внутри элит. Консерваторы критиковали бывших политических лидеров за предательство в 1988 г., главной их целью был Али-Акбар Хашеми-Рафсанджани, которого Рухолла Хомейни назначил главнокомандующим. Тот же утверждал, что он действовал реалистично, и мир был лучшим вариантом в ситуации, когда было понятно, что государство не может выиграть войну.

ИИВ бросила длинную тень на иранские общество и политику. Она способствовала консолидации режима; повлияла на дизайн новых институтов, которые строились как военно-гражданские; её материальный вред привёл к большому количеству жертв; память о ней так или иначе отражается в политике как на уровне конкретных людей и организаций, так и государства. Война стала настоящей трагедией для Ирана.

Источник: Ehsani, Kaveh. 2019. War and resentment: Critical reflections on the legacies of the Iran-Iraq war. Debating the Iran-Iraq War in Contemporary Iran. Routledge. P. 3-22.

Война и ресентимент: наследие Ирано-Иракской войны 1980-1988 г. для Ирана

Ирано-Иракская война (ИИВ) сыграла значимую роль в консолидации режима Исламской республики. Когда Ирак вторгнулся в Иран в сентябре 1980 г., Иран столкнулся с проблемами тлеющей гражданской войны и агрессивного соседа. На момент начала Исламской революции 1979 г. мало кто мог предположить, что режим успешно решит их обе. В течение следующего десятилетия экономика оказалась в состоянии глубокого кризиса из-за бегства капитала, санкций, резкого уменьшения прибылей от продажи нефти после 1986 г. На 1988 г. жертвами войны стали 600 тысяч иранцев, а экономический ущерб примерно можно оценить в $1.2 трлн.

Война стала мотиватором для мобилизации иранцев, поспособствовала уничтожению врагов режима, создала условия для политических чисток, реорганизации армии, ключевых министерств, развитию новых институтов принуждения и управления: Корпуса стражей Исламской революции (КСИР), Басидж, Созидательного Джихада. Были созданы новые фонды: Фонд мучеников, Фонд помощи Имама и т.д. для обеспечения социальными услугами и ресурсами населения страны. Государство также монополизировало язык представления войны. Война декларировалась как "Священная оборона", и мемориализировалась посредством искусства, муралов, организованных похорон павших солдат, переименования общественных мест и улиц, военным кино и т.д. Процесс монополизации продолжился и после её окончания. Т.е. ИИВ сыграла важную роль в формировании современных иранских общества и политики. Однако она не стала символом коллективного - скорее, источником разделяемого, индивидуализированного ресентимента.

Одной из особенностей ИИВ было её непосредственное переплетение с самой Исламской революцией. В частности, послереволюционное расширение социального государства посредством строительства материальной и социальной инфраструктуры совпало с войной. Война также влияла на внутриэлитный конфликт. Правящая элита объявила эту войну своей собственной, и репрессировала всех, кто считал иначе. Долгосрочно война привела к формированию привилегированной коалиции, оформившейся как консерваторы. Параллельно сельские и наименее развитые территории получили преимущества от значительного роста образования, особенно для женщин. В итоге влияние модернизационного проекта оказалась двусторонним: с одной стороны, он интегрировал изолированные и бедные регионы в национальные политическую и экономические структуры, с другой - рынок, массовые медиа и государственная администрация также дотянулась до каждого уголка страны.

На уровне повседневности обычные иранцы страдали от недостатка молока, мыла, сигарет и т.д. - они распределялись государством по специальной системе. И эти товары стали маркером специфического опыта для людей, которые часами стояли в очередях чтобы их получить. Другое проявление - визуальная милитаризация. Люди носили униформу, сделанную из грубого тёмного материала, т.к. в стране был недостаток хороших тканей. Темы разделённой нищеты и коллективной бедности и жертвы являются сейчас источником ностальгии, и служат потерянным источником коммунальной солидарности.

Молодёжь и люди, родившиеся во время войны, несут вес тяжёлых воспоминаний, не соответствующих красивой картинке героизма и самопожертвования. Многие страдали от принудительных переселений, экономических невзгод, политического наказания их родителей, постоянной индоктринации в школах и общественных местах, бомбардировок крупных городов. Часть детей той эпохи была рекрутирована, и они стали солдатами Басидж, официально 37 тысяч человек, или 1/5 от всех убитых. Они также были военнопленными, и оставались в таком статусе даже спустя несколько лет после окончания войны. Выжившие сейчас являются вполне взрослыми людьми, и могут играть большую роль как политики, бизнесмены и т.д.

1 - Монтазери и Хаменеи, 1979; 2 - Монтазери в 1989; 3 - гробница Монтазери в Мавзолее Фатимы Масуме, Кум

Мысль и роль аятоллы Монтазери в послереволюционном Иране

3 июля 2005 г. немецкая газета Welt am Sonntag опубликовала интервью с бывшим заместителем Верховного руководителя великим аятоллой Хосейном-Али Монтазери (1922-2009). В нём Монтазери осуждал концентрацию власти в в руках Верховного руководителя Али Хаменеи. При этом сам Монтазери в 1979 г. был председателем Совета экспертов по принятию Конституции, основанной на велаятэ факих, и он сам сыграл важную роль в принятии той версии К., по которой рахбар и получил так много власти. Вопрос в том, когда и зачем он разработал свою версию?

Сами версии велаят-э факих можно выделить две: ограниченную политическую (1970-1988) и абсолютистскую (с 1988). Существуют дебаты по поводу реального её значения, и нет никакого арбитра, который мог бы точно его определить.

Вполне вероятно, что Монтазери не разрабатывал свою версию в 1978-1979 гг. Он по факту поддерживал версию Хомейни 1970-1988 гг. Ключевые идеи Хосейн-Али сформулировал в своих текстах 1988 г. на арабском.

12 июня 1989 г. группа духовенства, поддерживающая Хомейни, объявила бывшего учителя Мохаммеда-Али Араки великим аятоллой. Таким образом эта группа сохраняла единство хомейнистов, чтобы они не стали лояльны другим великим аятоллам. Смерть самого Араки в 1994 г. лишила их важного символа поддержки. Сам Монтазери продолжал критиковать постхомейнистскую систему и её руководство. Он говорил о том, что исламское правление это в первую очередь народное правление, и должно быть основано на консенсусе. Верховный руководитель должен играть роль гида, не более. Он также выступал за коллективное правление без концентрации власти в руках у духовенства. Он регулярно говорил о том, что абсолютистская версия велаят-э факих это ошибка.

Монтазери при этом не критиковал Хомейни за абсолютизм. Он критиковал авторов поправок к Конституции, которые в 1989 г. добавили абсолютизм в её текста, и тем самым поставили Верховного руководителя выше закона.

Сам Монтазери в 1980-е активно критиковал Хомейни за другие вещи. В частности, он выступал против тайных убийств левой оппозиции и бывшей шахской элиты. Его действия разозлили Хомейни. К февралю 1989 г. напряжение достигло пика. Тогда Монтазери в Куме призвал правительство извиниться за ошибки прошлого и начать строить новое, свободное общество. В марте того же Хомейни сместил Монтазери со всех должностей, и лишил его статуса преемника.

Монтазери считал, что свободная пресса и в целом гражданские и политические свободы необходимы для создания политических партий. Он считал, что политические партии неотделимы от представительства интересов общества. Сильные, популярные политические партии выполняют важную функцию номинирования, и они по его мнени. были нужны Ирану. Партии работают коллективно, что даёт им преимущество по отношению к индивидам. За все его критику в 1997 г. он был отправлен под домашний арест, где и провёл всю оставшуюся жизнь

В целом Монтазери можно условно назвать "совестью" Исламской революции. Его ближайшими аналогами были Жорж Дантон, Юлий Мартов и Сунь Ятсен в случае Великой Французской, Русской и Китайской революций, в том смысле, что они все выступали за права граждан. Однако проблема Монтазери была в том, что его версия велаятэ факих элитистская, а не популистская. Ещё одна особенность поведения и идей Монтазери в его требовании открытости, терпимости, конституционализма и плюрализма. Он осуждал захват американского посольства. Он отвергал практики и институты, конфликтовавшие с Конституцией, типа Высшего суда духовенства или революционных судов. По мнению Монтазери на 2004 г. обещания революции не были выполнены. У людей нет свободы, при этом люди у власти постоянно говорят о том, что эти свободы есть. Он говорил о том, что в определённых областях революция достигла успехов, но реальность не соответствует ожиданиям. В 2009 г. он поддержал Зелёное движение.

Источник: Akhavi, Shahrough. 2008. The thought and role of Ayatollah Hossein'ali Montazeri in the politics of post-1979 Iran. // Iranian Studies. Vol. 41. No. 5. P. 645-666.

25 февраля в 19:00 в книжном магазине «Подписные издания» Никита Смагин представит книгу «Всем Иран»

Никита Смагин — журналист, политический аналитик, бывший корреспондент ТАСС в Исламской Республике Иран, автор телеграм-канала Дежурный по Ирану.

Никита Смагин прожил в Иране несколько лет и написал эту книгу. Получилась история о стране, правительство которой видит корень мирового зла в США и вооружается до зубов для противостояния коварным внешним врагам, внутри границ жестоко преследует инакомыслящих, а выше семейных ценностей ставит только религиозные табу.

Но также «Всем Иран» — о людях, которые знают, где выгодно купить новый айфон, ходят в подпольные клубы на рейвы и всегда нальют дорогому гостю чаю из самовара (да!).

Модератор встречи — книжный обозреватель и главный редактор книжного медиа «БИЛЛИ» Максим Мамлыга.

Вход по регистрации.
18+

Политические расширение "своих" в языке Хаменеи это "система", "режим". Так он чаще всего называет Исламскую республику в позитивном смысле. "Режим" для него связан с порядком, и противоположен хаосу, описанному в Коране. Концепция "режима" у Хаменеи куда шире, чем просто административный аппарат или конституционное устройство. Он неотделим от религии, а ислам неотделим от "режима". В целом аргументационная схема Хаменеи следующая. Во-первых, режим является исламским. Во-вторых, ислам это решение проблем, а отход от исламского пути это способ потерять землю под ногами. В-третьих, деисламизация станет большим источником проблем. Всё это вместе является обоснованием Хаменеи для поддержания границы между "своими" и "чужими".

На противоположной стороне от "своих" стоят "враги", "неизвестные", "чужаки". Все термины используются взаимозаменяемо, при этом термин "враги" Хаменеи использует наиболее часто. "Враг" это герой большей части политических речей Хаменеи. Он является неопределённый угрозой режиму. Хаменеи пытается запугать "врагом". Помимо этого, "враг" служить риторическим контрастом для "своих". "Враг" также позволяет Хаменеи отличать "хорошего" себя от "плохого" себя.

В целом политический язык Хаменеи обладает дуализмом. Большая часть его риторики строится на бинарных оппозициях: хороший-плохой, исламский-неисламский, справедливый-несправедливый. Таким образом Хаменеи сжимает сложную реальность в простые конфликты, основанные на радикальных оппозициях. В этом простом мире всё доброе, хорошее, честное расположено на одной части уравнения, а всё злое, нечестное, ложное - на другой. Соответственно, каждый кто пытается бороться с Хаменеи это чужак, обладающий целым набором отрицательных свойств. Для рахбара это ключевой риторический инструмент для отчуждения политических оппонентов. Хаменеи сводит политическое несогласие к вопросу между "нами" и "ими" и угрозе иранской нации. Соответственно, в языке Хаменеи реформаторы это враги и угроза, а сам Хаменеи - абсолютный защитник.

Помимо делегитимации политических оппонентов, Хаменеи использует язык "своих"-"чужих" для мобилизации защитников режима против реформаторов. Он говорит о необходимости джихада против "чужих". Вообще у Хаменеи есть целый набор характеристик для отделения "своих" от "чужих": "служение и предательство", "привлекательность, отталкивание и лицемерие", "религиозная чувствительность и примирение с отклоняющимися практиками", "принятие или отторжение велаятэ факих", "уверенность в себе и самопоражение". В целом свой действует с уверенностью в себе, служа революции, отвернувшись от аутсайдеров, защищая религиозные ценности и укрепляя авторитет рахбара. Он борется с "внутренними врагами" с их "лицемерием", "девиантными практиками" и "отторжением велаятэ факих".

В основе языка "свой-чужой" лежит оборонительная логика, в которой легитимность достигается путем установления границ для "ложных" революционеров. Поскольку революция уже во многом закончилась, произошла рутинизация этой логики. Из-за этого у некоторых сторонников Хаменеи могут возникать вопросы, зачем применять силу против своих же сограждан. Проблема Хаменеи в том, что формула, используемая для укрепления внутренней веры в систему, противоречит попыткам создания внешней легитимности. Из-за этого он часто вынужден смягчать риторику, например, в связи с происходящими выборами.

Источник: Selvik, Kjetil 2018. Autocratic legitimation in Iran: Ali Khamenei’s discourse on regime “insiders” and “outsiders”. // Democratization. Vol. 25. No. 7. P. 1114-1131.

Автократическая легитимация в Иране: "свои" и "чужие" у Али Хаменеи

Одна из отличительных особенностей режима Исламской республики - явное отделение "своих" от "чужих" на языковом уровне. Оно не очень типично для недемократических режимов, т.к. обычно автократы предпочитают не делить граждан своих стран на разные сорта.

На практике в иранской политике есть фундаментальное различение между двумя группами политических акторов: у одних есть права, у других их нет. Одни могут участвовать в выборах, другие - нет, одни могут управлять политическими партиями, другие - нет. Для обозначения этих групп нет никаких правовых терминов. Неформально же своих называют худи (خودی), чужих - гейре худи (غیر خودی).

Практика исключения внутренних врагов выросла из Исламской революции. После захвата власти хомейнисты исключили из политической борьбы противников велаятэ факих. Возможность легально участвовать в политике определялось признанием этой идеологии. Граница между сторонниками и противниками велаятэ факих стала неформальным институтом, регулирующим механизмом политической борьбы в Исламской республике. Из-за активно применяемого насилия разрыв между этими группами был наиболее велик в 1980-е гг. Хомейни называл оппонентов "врагами ислама", "язычниками", "лицемерами", но не "чужими". К этому термину впервые обратился Али Хаменеи в начале 1990-х гг.

После смерти Хомейни и конституционного референдума в 1989 г. система потеряла своего внутреннего арбитра, который балансировал разные идеологические фракции. Али Хаменеи и новый президент Акбар Хашеми-Рафсанджани в начале 1990-х гг. начали работать вместе для маргинализации радикальной фракции. Она прошла внутреннюю трансформацию, и ко второй половине 1990-х гг. переродилась либеральную реформаторскую.

У реформаторов в основе были другие идеи, об авторах которых я уже рассказывал, например тут: Абдолькарим Соруш, Мохсен Кадивар, Саид Хаджариян. Реформаторы в целом стремились усилить демократические институты Исламской республики, опираясь на относительно популистский демократизм. Они также отвергали идею абсолютного господства рахбара, делая акцент на республиканских институтах Ирана.

Распространение реформаторских идей привело к возникновению идеологического испытания для Хаменеи. У него был широкий набор инструментов для борьбы с реформаторами, но у него отсутствовала харизма Хомейни, централизованная политическая партия или политическая программа, которые могли бы убедить массы отказаться от реформаторских идей.

Более того, реформаторы постепенно начали сближаться с теми, кого Хомейни считал врагами режима. Интеллектуалы-реформаторы брали интервью с мыслителями и активистами с внешним по отношению к режиму происхождением, а студенты из Офиса консолидации единства приглашали на свои встречи светских левых и либеральных конституционалистов. После 1997 г. реформаторы использовали контроль над правительством для смягчения границы между своими и чужими, позволив создать свободную прессу и начав проводить муниципальные выборы. Хомейни боялся действий реформаторов, т.к. те могли выстроить широкую коалицию против него. И потому для него подчёркивание границы между своими и чужими стало одним из способов сохранить власть.

Если говорить об употреблении терминов, то Хаменеи использует "своих" исключительно в позитивном смысле. Для него "свои" это акторы, стремящиеся сохранить свою исламскую идентичность. При этом он различает непосредственно религиозных деятелей и политиков, лояльных режиму, включая христиан, иудеев и зороастрийцев.

Как и практически любое крупное событие в современной истории Ирана, Исламская революция окутана облаком конспирологических теорий. Причем подобные теории, появлявшиеся по обе стороны баррикад, продолжают пользоваться популярностью и определять восприятие дальнейшей иранской истории представителями самых разных слоев общества.

Ближний Восток и окрестности вообще являются благодатной почвой для конспирологии: здесь универсальные факторы помножены на исторические события последних двух столетий. Иран и Исламская революция в данном случае не исключение. Напомню, что точкой отсчета революционных событий стала публикация «Эттелаат», в которой Хомейни называли британским агентом. Хомейни, в свою очередь, писал, что агенты Запада во власти мешают установлению исламского правления. Список можно легко продолжить досужими рассуждениями об интересах нефтяных гигантов и стоящих за ними западных правительств (или наоборот), роли СМИ и правозащитных организаций, сионизме и бахаизме…

Теории эти возникли не на пустом месте. Отношения шаха со странами Запада действительно были не такими безоблачными, как десятилетием ранее (просчеты обеих сторон). Шаха критиковали правозащитники, а западное общественное мнение было взбудоражено завышенными цифрами политзаключенных, а также сообщениями о пытках и казнях (снова просчеты обеих сторон). Ситуация с новым нефтяным соглашением обещала быть непростой. Джимми Картер был довольно слабым президентом, а некоторые западные интеллектуалы очаровались набиравшим силу революционным движением. Что лежало в основе этих проблем: человеческий фактор или злой умысел? Конспирология всегда выбирает второй вариант.

Как исследователю мне жутко интересно изучать формирование и бытование конспирологических нарративов. По-человечески же мне искренне жаль людей, которые им поддаются. Может казаться, что конспиролог проницателен и умен, потому что видит саму суть вещей. Однако фактически он лишает других и самого себя политической субъектности и перекладывает ответственность за те исторические события, исход которых ему не по нраву, на плечи каких-то высших сил.

В каком-то смысле конспирология даже полезна государству. Любой политическое противостояние под таким соусом превращается в конфликт вселенского масштаба, где маленький человек остается наедине со всемогущими и неуловимыми силами зла. Шансы на победу, разумеется, ничтожны, да и справиться своими руками в такой битве человек не может. Так конспирология прокладывает путь политическому мессианству – к победе в такой схватке может привести лишь богоизбранный непогрешимый лидер или хотя бы принц на белом коне.

При этом, не смотря на активный рост числа университетов и количества мест для студентов, было много недовольных. Ключевых причин было три. Во-первых, внутри страны не хватало мест. Во-вторых, вступительные экзамены были слишком трудными. В-третьих, быстрая социальная мобильность, обещанная университетами, не гарантировала нахождения на рынке труда, который был относительно ригидным.

Местами концентрации антишахских, антиправительственных и антиамериканских настроений были колледжи естественных науки и инженерии. Значительная часть основателей партизанских движений типа ОПФИН и ОМИН училась техническим наукам.

Помимо университетов и технических колледжей, большую роль играла старшая школа. Двумя самыми показательными примерами были Школа Альборза и Школа Алави.

Школа Альборза происходила от Американской пресвитерианской школы, которая в 1928 г. стала колледжем свободных искусств и наук. До 1941 г. она называлась Американским колледжем. Внутри школы была уникальная атмосфера из-за американского наследия и руководства.

Школа Алави была создана в 1955 г. Али-Асгаром Карбащияном и Резой Рузбе. Школа опиралась на высшие религиозные стандарты и финансировалась крупными предпринимателями с базара.

В целом существовало около полутора-двух десятков уникальных школ, которые сильно влияли на образовательную среду в целом. Они задавали стандарты формы, содержания, этоса.

В целом к моменту Исламской революции научное мышление стало в той или иной форме признано всеми ключевыми группами в Иране. Довольно большое число бывших студентов естественных и инженерных специальностей создали образ будущего для послереволюционного Ирана. Они же, например, отвечали за Созидательный Джихад, целью которого было распространение сообщения о революции по всему миру, об этосе науки и технологий, который мог бы снять разделение между Востоком и Западом. Увы, не получилось.

Источник: Kamaly, Hossein. The Cold War and Education in Science and Engineering in Iran, 1953–1979. Global 1979: Geographies and Histories of the Iranian Revolution. Cambridge: Cambridge University Press. P. 328-354.

Холодная война и развитие технических и естественных наук в Иране, 1953-1979 гг.

1950-1970-е гг. стали периодом, когда этос современной науки проник в сознание различных агентов социальных изменений в Иране: от шахского двора и высших министров до учителей. Даже антиистеблишментские группы обращались к науке как к способу критики своих оппонентов. Ключевым эпизодом, послужившим основой для увеличения роли науки, стал Государственный переворот 1953 г.

У него было очень много разных последствий, одним из них стала переоценка культурной повестки дня и образовательных политик. Сразу или почти сразу после переворота по указу шаха были созданы Королевский институт переводов и публикаций (КИПП), Книжный институт Франклина (КИФ), Королевская книжная премия (ККП).

В КИПП публиковались научно-популярные книги по истории, искусству, литературе, философии, часто это были переводы на персидский с европейских языков.

КИФ возник в 1954 г. и ориентировался на требования США и монархии. Он ориентировался на высококачественные переводы англоязычной литературы, и помогал избегать проблем, связанных с международным интеллектуальным правом.

ККП ориентировалась на интересы государства. Приоритеты были связаны с борьбой с коммунизмом в рамках Холодной войны. Комитет премии отдавал предпочтение в основном религиозным книгам.

Помимо этого, в 1950-е активно создавались университеты, крупнейшими из них были Университет Пехлеви в Ширазе, Университет Гонди-Шапур в Ахвазе, Политический институт и Национальный университет в Тегеране. Начиная с 1954 г. с поддержкой США в Тегеранском университете начал функционировать Институт бизнеса и управления при Тегеранском университете.

В 1960-1970-е гг. шахский режим продолжал активно развивать культурную политику: в 1962 г. был создан Королевский культурный совет, в 1964 г. - Фонд культуры, в 1974 г. - Королевская академия философии. Они также были направлены на критику левых движений и идей, и на усиление религиозных и национальных ценностей.

Между 1963 и 1978 гг. также было создано двенадцать новых крупных университетов и профессиональных школ по всей стране.

В целом образование и образовательная реформа позволяет частично понять иранский модерн 1960-1970- х гг. До середины 1950-х гг. университеты были политизированы, однако с 1953 г. шах начал ставить их под полный контроль. В Тегеранском университете этим занимался канцлер Манучехр Эгбаль (1909-1977). Он поднимал академические стандарты, особенно на факультетах медицины, естественных наук, и инженерии. Ключевым приоритетом стала подготовка политически лояльных профессионалов своего дела.

В своём манифесте "Культура и будущее Ирана" 1965 г. шах говорил о необходимости объединения обучения, этики и службы, подводя под обоснование этому историю Ирана в целом. В своей книге "К великой цивилизации" он подчёркивал роль образования как важнейший инструмент для достижения величия нации под его руководством.

Тогда же произошёл поворот к американской модели образования. В частности, в 1962 г. был открыт Университет Арьямехр в Тегеране, созданный по модели MIT. Американизация системы высшего образования стала столь важной для государства, что в феврале 1968 г. было создано Министерство высшего образования, в 1969 г. - Центральный совет университетов.

В 1959 г. также был открыт Национальный университет Ирана, ставший единственным частным университетом в 1960-е гг. Его создатель, Али Шейхольэслам (1920-2009) учился в Нью-Йоркском университете.

В 1950-1970-е гг. десятки тысяч отправлялись учиться в США. Большая часть из них училась в средненьких университетов, несколько сотен закончили престижные, типа университетов из Лиги плюща. Например, 40 иранцев между 1953 и 1979 г. получили PhD в MIT.

Дорогие друзья! До 18 февраля открыта регистрация на конкурс ВШЭ "Твой проект", победа в котором обеспечивает поступление в магистратуру.

На нашей программе ТВОЙ ПРОЕКТ ‒ это интеллектуальный командный конкурс по разработке проектов исследования конкретных исторических кейсов из исследовательской практики партнеров и сотрудников ИКВИА НИУ ВШЭ

Бонусы от участия:
• получить максимальные баллы за вступительные испытания при поступлении в магистратуру НИУ ВШЭ
• расширить свое портфолио успешным опытом решения кейса
• на короткое время стать частью научного коллектива
• приобрести навыки командной работы

Участники конкурса по направлению «Культурные взаимодействия: история мусульман России» в случае успеха могут без экзаменов поступить на магистерскую программу «Мусульманские миры в России (История и культура)». Для обучения на программе не требуется специального востоковедного образования или знания восточных языков (хотя это несомненно будет плюсом). Приняв участие в конкурсе «Твой проект» по направлению «Культурные взаимодействия: история мусульман России» вы познакомитесь с преподавателями программы, а также получите представление о тех проблемах и сюжетах, которые изучают в этой магистратуре.

до 18 февраля: регистрация
22‒25 февраля: отборочный этап
5‒7 марта: распределение участников по командам
10 марта ‒ 13 апреля: заключительный этап
апрель: подведение итогов конкурса

Все этапы конкурса проходят онлайн.

Подробнее по ссылке: www.hse.ru/tvoyproekt/

1 - Мохаммад Бахманбейги; 2-4 - он посещает школу в Боир Ахмаде, Сисахт, 1966 г.; 5-7 - современные школы для кочевников.

Занятия в школах проходили с большим энтузиазмом, на заданные вопросы всегда была реакция в виде леса рук. Учителя объясняли такое поведение тем, что кочевники - независимые и мужественные люди. Однако возможно, что школьники вели себя так из-за ложного мифа о продолжении традиции.

Если говорить об отношения учитель-ученик, учитель-инспектор, то школа походила на военный лагерь. При том, что внешне отношения между учителем и учениками выглядели вполне хорошими, существовал взаимный страх. Учителя не беспокоила точность ответа ученика, скорость была важнее. У учителя была большая власть над учеником, потому что у него была возможность унижать плохо учившихся детей, и хвалить хороших учеников.

Школа также имела образ обещания хорошо будущего для её выпускников. Школьники получали печенье и торты, бесплатные книги и ручки. Она позволяла поступить в университет и полностью изменить жизненную траекторию. Что приводило к разрушению авторитета старших.

Школы находились под постоянным контролем. Инспектора, которых посылал Бахманбеги, проверяли отчётность и следили за тем что и как происходит в школах, были наставниками для учителей. И в целом такая ситуация создавал атмосферу страха, часть учителей думала, что каждый хоть сколько-нибудь важный сотрудник школы работает на разведку. Учителя также боялись быть униженными Бахманбеги.

Также школы размывали традиции племён и работали на распространение шахской версии национализма. Студенты могли знать о западном мире, но не слышали о своих героях или названиях территорий на расстоянии километра от них.

Таким образом школы для кочевников служили интересам режима и правящего класса. После Исламской революции эта программа была кратковременно прервана, однако потом быстро возобновлена. На 1995 г. из 1200 учителей только 100 человек кочуют, остальные преподают в сельских и городских школах.

Источник: Shahshahani, Soheila. 1995. Tribal schools of Iran: sedentarization through education. // Nomadic Peoples. No. 36/37. P. 145-155.

Племенные школы в Иране: переход к осёдлости через образование

Оригинальная система образования кочевников никогда до середины 1990-х гг. не изучалась антропологически, при этом общенациональная система в целом относительно неплохо изучена. При этом у государства никогда не было экономического проекта для замещения кочевого способа производства осёдлым. При Реза-шахе проводился принудительный переход к кочевому образу жизни, при Мохаммеде-Резе он уже был куда более осторожным. Кочевые школы считались одним из достижений дореволюционного Ирана. Они были созданы в начале 1950-х гг., и до 1979 г. через них прошло около 111 тысяч студентов: 32 тысячи девочек и 79 тысяч мальчиков. Один из теоретических инструментов для анализа этих школ основана работе Педагогика угнетённых (ПУ) Пауло Фрейре. Её можно определить как:
1) определяющая способ существования для людей, но лгущая им о нём;
2) служащая господствующему классу;
3) предотвращающая развитие критического мышления, и основанная на идее о необходимости выполнения приказов.

В 1948 г. в городе Фаса началась стройка трёх школ-интернатов для кочевников в рамках Семилетного плана развития. Они так и не были достроены из-за бюджетного дефицита 1950 г. Провалом этого проекта заинтересовались Мохаммад Бахманбеги и советник программы Пункта 4 Глен Гэгон. Вместе они начали создавать инфраструктуру, искать преподавателей и деньги для нового проекта школ для кочевников. В 1955 г. на территории кашкайских племён, в Фарсе, начала работать первая школа. В следующем году было уже 6 школ в разных провинциях. К 1973-1974 гг. они присутствовали в Фарсе, Азербайджане, Курдистане, Хузестане, Систане и Белуджистане, Кермане, Керманшахе, Иламе и Луристане. К тому моменту общее число студентов было около 53 тысяч, из них 38 тысяч из Фарса. Интересно отметить, что из всех школ для кочевников больше половины имели постоянное местоположение.

Ключевой целью этих школ выполнение государственных целей по переводу племён на осёдлый образ жизни. Что более-менее соответствует первой характеристике ПУ. Организаторы школ определяли за людей способ их существования, а затем врали им нём. Они хотели предотвратить распространение коммунистических идей в регионе, и они хотели получить доступ к нефти, но говорили что хотят дать им образование. Сами школы не давали ученикам инструменты как выживать в кочевом мире, вместо них они учили жить осёдлым образом.

Что касается средств, то Бахманбеги частично опирался на финансирование Пункта 4. В 1951 г. он посетил США, где он был впечатлён публичным школами. В 1953 г. он снова посетил штаты, где специально изучал школы американских индейцев. Помимо этого, ещё в 1945 г. он опубликовал книгу Нравы и обычаи племён Фарса, где развивал идею "ленивого туземца". Он использовал её для оправдания политики создания тех самых школ.

В школах Бахманбеги к кочевникам относились как к "примитивным", кто опасен, и чью земли и ресурсы колонизатор не может ему отдать. Так что школа стала специфическим колонизаторским институтом.

Школы были двуязычными, вторым языком помимо персидского был язык местных кочевников: белуджский, курдский, тюркский, лурский, талышский и т.д. По итогам обучения дети смеялись над своими старшими родственниками, которые не знали персидский. Вторым важным элементом образования был способ обучения, основанный на запоминании. Его целью не было мотивировать студентов думать, а просто механически заучивать информацию.

Учебный год соответствовал способу существования кочевников, и подчинялся циклам отгонного животноводства. Те, кто занимался отгоном животных, не учился на занятиях в период миграции. В зависимости от места и сезона занятия шли с 7 до 11:30 или с 13 до 18 часов. При этом в государственных школах занятия шли не дольше 6 часов в день. Звонков не существовало, так что была некоторая гибкость. Учитель мог отсутствовать целый день, однако пропущенное занятие в любом случае надо было компенсировать.

В журнале Экономическая социология вышла моя статья про социально-профессиональные факторы рекрутирования в Наблюдательный совет Ирана в 1980-2022 гг. По сути это исследование на стыке социологии права и политологии, которая позволяет одновременно понять кем были члены Наблюдательного совета, и чуть-чуть лучше узнать устройство юридического сообщества в Иране. С ней можно ознакомиться в составе номера, также отдельно выкладываю сам файл с текстом статьи.

Значительная часть последователей НД - женщины из среднего класса. Важно также учитывать, что средний класс это спектр, сильно варьирующийся в зависимости от культурного и экономического капиталов, происхождения и личных связей, профессионального статуса. Общей особенностью участниц НД является более высокий уровень образования по сравнению с остальным населением. А участие в НД это форма культурного потребления, что связано с тематикой НД: личностный рост, "особое знание", "образовательный опыт" и т.д. При этом это ещё и странная форма модерна, отличающаяся от официального ислама. Т.е. эти курсы представляют из себя эрзац формального образования.

Ещё одной особенностью НД обращение к заботе о себе и саморазвитию. НД превращает индивидуальные и социальные проблемы в психологические, и таким образом решением становится создание личного благополучия. Практики НД ищут пути улучшить свои возможности взаимодействовать со сложностями в повседневной жизни.

Подводя итог можно сказать, что НД в Иране в целом похожа на Нью-Эйдж в развитых странах. НД стала популярная по двум причинам: она является формой культурного капитала, и позволяет её адептам относительно эффективно взаимодействовать с жизненными трудностями. Одновременно она позволяет выйти за рамки официальной религии, поскольку представляет из себя синкретическую форму духовности.

Источник: Khosravi, Behnaz. 2022. Economic Reforms and Spiritual Transformations? Iran from the 1990s. New Spiritualities and the Cultures of Well-being. Cham: Springer International Publishing. P. 83-98.

Экономические реформы и новый спиритуализм в Иране с 1990-х гг.

С середины 1990-х гг. в Иране началось распространение духовных идей и практик, основанных на помощи индивидам. Эти практики были способом "начать жить лучшую жизнь", "работать над собой" и "достигнуть духовного мира", их целью было принести процветание, успех, благополучие в повседневную жизнь.

Содержательно эти идеи были синкретическими, опирались на авраамические религии, зороастризм, буддизм, индуизм, в них присутствовали элементы мистицизма, эзотерики, метафизики, а также практик типа йоги, медитации и т.д., а также альтернативной медицины, разных видов психотерапии, парапсихологии, мотивационной психологии, техник личного развития и т.д. и т.п. Они воплощались в жизнь через конференции, учебные семинары, частный коучинг, создание сообществ, собрания в частных и общественных пространствах. Всё это описывается как Новая духовность (НД), похожая по своим характеристикам на Нью-Эйдж. При этом Нью-Эйдж возник в развитых странах Запада в середине XX в. и ознаменовал собой "возвращение религиозного", что привело к сдвигу в социологии религии в целом. Соответственно, насколько вообще иранская Новая духовность сравнима и сопоставима с западным Нью-Эйджем?

Исследование было проведено в 2005-2007 гг. на материалах двух НД-сообществ в Тегеране. Первое (С1) сообщество мистически подходило к исламу, и фокусировалось на интерпретации поэтического сборника "Маснави" Джалаль ад-Дина Руми. Второе сообщество (С2) специализировалось на "Движении человеческого потенциала" и личностном развитии, и вовлекало персидские версии программ, которые вели частные американские компании типа Lifespring, Landmark Education и Mind Dynamics.

НД-движения начали возникать в Иране в основном после Ирано-Иракской войны 1980-1988 гг. и экономических реформ 1990-х гг. Это было связано с повышением уровня жизни, распространением консьюмеризма среди среднего класса и политической либерализацией. В целом эти движения относительно свободно существовали до 2005 г., к 2013 г. они были в большинстве своём запрещены. На 2021 г. НД ушло в подполье, часть бывших деятелей этого движения посадили в тюрьму, некоторые переключились на официально разрешённую деятельность и отдалились от НД в целом.

Смесь верований и практик из разных источников характерна для иранского НД. Например, курсы по чтению Руми в С1 внешне выглядели как академические конференции. По факту же ситуация была несколько другой. Ведущая в плаще с капюшоном, сидит на поднятой платформе и интерпретирует стихи. Периодически она цитирует Коран, однако ссылается также на психологию, парапсихологию и повседневную жизнь. Ведущая настаивает на темах "самоконтроля" и "самореализации", однако интерпретирует их в связке с Аллахом. При этом она также говорит о "позитивном мышлении", "энергии, распространяющейся среди людей" и "энергии цветов". В заключении она исполняет стихи Руми из сборника "Диванэ Шамс", выбираемых соответственно теме занятия.

В С2 действует учебная программа, целью которой является "работа над собой" чтобы развит внутренний потенциал и принять сложности и ограничения. Ритуалы здесь являются серией ролевых игр. Игры представляют из себя постановку, действия, слова и диалоги, которые должны быть произнесены на разных сценах вместе с определёнными музыкальными произведениями. Эти ритуалы смешивают личное развитие и духовность.

Что важно, участники этих сообществ сохраняют свою идентичность как мусульман. Их можно назвать "искателями" духовности. При этом они характеризуют свои действия как "религиозное чувство" и "трансцендентный духовный опыт".