- Христос воскрес!
- Воистину воскрес!

Великое христианское исповедание, которое повторяют миллионы людей каждый год. Дежурная праздничная присказка, привычное заклинание, которое произносят вне зависимости от собственной веры в то, воистину ли распят, воистину ли воскрес, и воистину ли Его видели более пяти сотен человек. Каждый атеист знает, что положено отвечать в день куличиков.

Самое горькое наблюдение за время жизни в Сербии - характеристика, с которой российские релоканты обращаются к Светлой Пасхе и Рождеству Христову: "местные праздники". Но, конечно, они всё ещё ищут куличи по русским магазинам и весело прокричат "Воистину воскресе!" в положенный день календаря. Как каждый культурно православный чинно приходит в эти дни в храм, ни на грош не веря, в то, что это исповедание - буквально вопрос жизни и смерти. Пренебрегая и Телом, и Кровью Христовыми, но внимательно следя, чтобы достаточное количество святой воды попало на его драгоценные крашеные яйца. Не догадываясь, что наступит день, когда его покойная бабушка восстанет во плоти, молодая и здоровая, чтобы войти в жизнь вечную, а потому нисколько не боясь, что с ним этого не случится. Или хуже того - уверенный, что случится, потому что он - в целом хороший человек, а Бог, которого он знать не желает, простит все прегрешения просто потому, что Он - Бог, и эта обязанность у Него прописана в божественной должностной инструкции.

Однажды узнав, однажды поверив в это воскресение, невозможно жить "нормально". Память о кресте отравляет все существование, "все почитаю за сор" (Флп. 3:8) , она убивает нас, и "ветхий наш человек распят с Ним" (Рим. 6:6). Но если это Его воскресение - "воистину", то сораспявшиеся совоскреснут, и ни один христианский труп, лежащий сегодня в земле, не будет лежать в ней вечно, и Бог воздвигнет нового человека. Смысл и цена этой жертвы с самой первой минуты веры - непрестанно перед нашими глазами, и мы "всегда носим в теле мёртвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем" (2Кор. 4:10). И эта вечная жизнь Иисусова начинается здесь, "но не имеющий Сына Божия не имеет жизни" (1 Ин. 5:12), "уже осужден" (Ин. 3:18), "гнев Божий пребывает на Нем" (Ин. 3:36).

И если бы "Христос воскрес!" было просто поздравительной пасхальной формулой, то давно пора ее переменить на: "Кулич поднялся! - Воистину поднялся кулич!" - что куда правдивее бы отражало главную радость большинства празднующих. Но это - проповедь, которую должны нести верующие, чтобы как можно меньше людей погибло, чтобы всякий, имеющий уши, услышал, задал вопросы, начал спорить, и, в конце концов, убедился, что да, "воистину воскрес".

Христос не дал Своей Церкви никакого другого задания, кроме "идите и проповедуйте" (Мк. 16:15). Если наше свидетельство приняло облик поговорки с отговоркой, то это повод его расширить. Давайте цитировать богослужения, Евангелия, сочинения Отцов Церкви, рассказывать о Нем всеми возможными способами, делиться этой пасхальной радостью так, чтобы мир не только услышал о ней, но и понял.

Елизавета Иванькова

- Здесь написано про Сына Божьего.
- Про такого как мы? Но ведь мы все - Его дети. (С) м/ф "Князь Владимир"

Не все.

На Пасху мы будем читать первую главу Евангелия от Иоанна, где отдельно подчёркнута эта мысль.

Библейское богосыновство - довольно специфическая штука. Бог не представлен как Отец каракатицы, морского ежа или белохвостого орлана, Он - их Творец. Отцовство тут не при чем. Точно так же Он не представлен как Отец для человечества, которое создал по Своему образу, однако не в качестве Своего ребенка. Никто и никогда нас не называл Его детьми онтологически; мы - Его творения.

При том, что ветхозаветный корпус текстов признает доброе в разных народах, зачастую к ним обращается и даже свидетельствует, что они также придут поклониться Богу и призваны к этому поклонению, ни разу эти народы прямо не названы сынами Божьими. Сын - это Израиль, родившийся, действительно, в определенном смысле "не от хотения плоти, не от хотения мужа, от от Бога" - от череды бесплодных пар, искусственно выведенный народ, само рождение которого обусловлено активным Божьим участием. Это - то, почему Павел пишет об израильтянах, "которым принадлежат усыновление и слава, и заветы и законоположение, и богослужения и обетования" (Рим. 9:3)

Но вот, от народа, которому принадлежит усыновление, происходит по плоти и Сын Единородный (Рим. 9:4-5). И наше богосыновство, наше усыновление возможно только и исключительно через причастие к этому Сыну, через веру в Него.

Это высокое право и великая власть - называться детьми Бога Живого, и эта власть дана принявшим Христа верующим во имя Его (Ин. 1:12). Усыновление - это дар, предложенный на Кресте, а не заводская настройка от Адама и Евы.


Елизавета Иванькова

Ранние неизображения креста.

Есть множество разных ранних крестообразных вещей, которые искусствоведы в большинстве своем не причисляют к изображениям креста, поскольку их трудно идентифицировать или это вообще не изображение, а какая-нибудь аббревиатура или графическое сокращение. Но все равно интересно.

1) Крест из Геркуланума. Геркуланум - римский город, уничтоженный в 79 году при извержении Везувия (тогда не только Помпеи пострадали). В нем сохранилась этая неидентифицируемая отметка в форме креста на стене. Что-то крестообразное было приколочено, но отвалилось. Деревянный крест? Полка? Корзина? Мы не знаем, разные исследователи пишут разное.

2) Ставрограмма - графическое сокращение или аббревиатура, встречающееся в раннехристианских текстах. Это совмещённые буквы "тау" и "ро", используются для собственно слова σταυρός - крест. Самый древний пример - Папирусы Бодмера, ок. 200 г. н.э. В них используется множество других т.н. nomina sacra (священных сокращений) подобного рода. Позже мы находим ставрограмму не только в текстах, но и в качестве самостоятельного символа, например, на африканской лампе четвертого века, но нельзя утверждать, что ранее шла речь о почитании этого сокращения как священного изображения.

3) Якорь - его изображения встречаются чаще других, и, хотя сходства с крестом имеются, называть его зашифрованным крестом скорее будет ретроспективной интерпретацией. "Якорь наших душ" встречается в Евр.6:19, а в компании с извечными рыбами-ихтис едва ли нуждается в дополнительных смыслах. Это объясняет и то, почему далеко не все якори изображались с перекладиной.

4) Квадрат Rotas-Sator - это палиндром, буквы в котором читаются справа налево, слева направо, сверху вниз и снизу вверх. Сама по себе надпись не содержит ничего явно христианского или религиозно значимого; вполне возможно, что это была просто игра слов или головоломка. Однако если переставить буквы, их можно расположить в форме греческого (равноконечного) креста, чтобы получить слова Pater Noster дважды, пересекающихся в центральной букве N. Оставшиеся четыре буквы — две альфы и две омеги (причём это уже греческие буквы) — помещаются в углы, создавая таким образом христианский символ. Но, конечно, эта интерпретация может выглядеть натянутой, и ничего явно крестообразного или даже христианского в самом квадрате нет.

Елизавета Иванькова

Когда написано Второзаконие? (Ч. 2)

Итак, Второзаконие неоднократно говорит о "месте, которое изберет Господь Бог, чтобы пребывать там имени Своему". Эта идиома "место, где пребывает имя" встречается во Второзаконии двадцать один раз и ни разу не указывает на собственно место или хотя бы на его единственность. Если цель - централизация культа, то здесь очень странная манера его произвести. В недалеком 2002 году свет увидела монография Сандры Рихтер The Deuteronomistic History and the Name Theology, в которой она продемонстрировала, что эта идиома о месте пребывания/помещения имени "leshakken shemo sham" является заимствованием аккадского "shuma shakanu" и употребляется по отношению к памятникам и монументам, на которых были помещены надписи с именами царей, а не храмам. Более того, это одна крайне распространенных и живучих идиом, узнаваемых представителями разных месопотамских народов. В свете ее исследования места, которые избирает Господь для пребывания Своего имени - это те самые децентрализованные жертвенники, посвященные Богу, а не одно-единственное место поклонения. Работа встретила крайне положительные отзывы и внесла большой вклад в изучение истории и теологии Второзакония.

Под вопросом сегодня и заявления о том, что арамеизмы в тексте Второзакония указывают на позднюю датировку: новейшие открытия показали, что арамейское влияние существовало и раньше, задолго до вавилонского плена (надписи из Тель-Дана, Кунтиллет-Аджруда, Самарии). Более того, некоторые формы слов и словосочетаний, ранее рассматриваемые как поздние заимствования, могут на самом деле являться даже архаизмами из раннего семитского языка, что вынуждает пересмотреть возможные датировки не только Второзакония, но и книги Судей или Иисуса Навина.

Структура Второзакония действительно напоминает ассирийские документы VII века. С другой стороны, куда больше оно соответствует структуре хеттских вассальных договоров XIV-XIII вв. до н.э., также включающих в себя преамбулу, исторический пролог, условия, благословения и проклятья. Восприятие Бога как своего Господа, которому Израиль присягает на верность проходит красной нитью через все библейское повествование, заимствование последовательности вассальных договоров было бы логичным решением.

В связи с этим сегодня сложно говорить об исключительно позднем происхождении Второзакония даже в скептических кругах. Сегодня куда чаще речь идет о постепенном написании разных слоев или возможном позднем редактировании. Либо о ранней датировке всего текста - тут уже по степени консервативности исследователя.

Sandra L. Richter - The Deuteronomistic History and the Name Theology: leshakken shemo sham in the Bible and the Ancient Near East
William M. Schniedewind - How the Bible Became a Book: The Textualization of Ancient Israel
David M. Carr - The Formation of the Hebrew Bible: A New Reconstruction
K. A. Kitchen - On the Reliability of the Old Testament
Reinhard G. Kratz - The Composition Of The Narrative Books Of The Old Testament
Bernard M. Levinson - The Right Chorale

Елизавета Иванькова

Когда написано Второзаконие? (Ч. 1)

Почти два века назад один из выдающихся библеистов XIX века Вильгельм де Ветте опубликовал свою знаменитую диссертацию о Второзаконии, которая стала поворотной в вопросе определения датировки; в ней он заключает, что Второзаконие не могло быть написано ранее седьмого века до н.э. В нескольких местах оно указывает на централизацию религиозного культа (Втор. 12, 16), т.е. жертвы могли приноситься только в одном месте, что, разумеется, связано с Иерусалимским Храмом. Однако никакого Храма не существовало на рубеже первого и второго железного века, в эпоху заселения Израиля. Жертвы приносились на всюду, мы читаем о самых разных алтарях в разных географических точках, и окончательная централизация культа относится к правлению царя Иосии, когда, согласно 4 Царств 22-23, он "обнаружил книгу закона", после чего запретил жертвоприношения вне Храма. Согласно де Ветте, он не столько "обнаружил" книгу закона, сколько написал ее, в качестве необходимого шага для укрепления власти. Как бы то ни было, факт централизации культа в позднюю эпоху неоспорим, значит и Второзаконие - позднее.

Позже мы обнаруживали и другие доказательства. Так, Второзаконие формулирует доктрину благословения и проклятия, в зависимости от соблюдения закона (Втор. 28), что характерно для периода перед Вавилонским пленом. Ярко выраженный акцент на почитание одного Бога и запрет иных культов соответствует пророческой полемике VII-VI века, в то время как в книгах до Второзакония он менее выражен и куда более размыт, что позволяет утверждать о постепенном развитии монотеизма в Израиле. Кроме того, Второзаконие в разы мягче и гуманнее прочих ближневосточных кодексов, будь то законы Хаммурапи, хеттские или среднеассирийские, соответственно, могло также формироваться значительно позже. В тексте Второзакония присутствуют арамеизмы; арамейский, как известно, начинает заменять иврит в повседневной речи евреев после Вавилонского плена.

У сторонников ранней гипотезы происхождения Второзакония оставался лишь один, но очень серьезный аргумент - деньги. Дело в том, что у Израиля нет серебра, его банально неоткуда добывать, оно - редкость. Широкое обращение серебра в экономике Израиля начинается приблизительно с восьмого века, под влиянием ассирийской экономической системы. В это время через Израиль и Иудею начинают проезжать торговцы, за возможность проезда цари, очевидно, берут определенный налог, и вот уже у страны хватает серебра для внутреннего обращения. В Вавилонском пленении еврейская община адаптируется к вавилонской же экономической системе, где серебро - также ключевое средство обмена и накопления, притом в ходу уже вавилонские монеты. В период после Вавилонского плена Израиль даже начинает чеканить свои монеты. Однако археологические находки (например, Лахиш) указывают, что в раннюю эпоху серебро - скорее ценность, а не объект повседневных операций. Во Второзаконии серебро (исключительно весовое) фигурирует только в качестве храмовых взносов, штрафов и выплат царю, что естественно даже для стран с преимущественно бартерной системой. А прочие виды торговли и взаимоотношений, действительно, строятся на обмене имуществом. Отсутствие полноценной денежной системы раннего Израиля - это то, о чем никак не мог знать даже самый образованный фальсификатор седьмого века.

Однако последний аргумент, сколь бы ни был весомым, не является абсолютным доказательством теории раннего происхождения Второзакония, и его хватало разве на то, чтобы хоть как-то поддерживать на плаву фундаменталистски настроенную общественность... Пока под влиянием новых археологических и лингвистических исследований, не начали шататься аргументы в пользу поздней датировки. И вот уже в последние 40 лет мы видим все больше и больше работ, приходящих к выводам о раннем происхождении Второзакония в целом или его отдельных пластов, полные новых теорий, начиная от его написания во времена царя Езекии (VIII век), заканчивая его постепенным (или не очень) формированием с уже Х-ХII вв. (Современные проблемы поздней датировки будут во второй части).

Елизавета Иванькова

Всех женщин поздравляю в восьмым марта! Вот несколько замечательных примеров христианок, боровшихся за наши права и свободы.

1) Флоренс Каннинг - британская суфражистка и председатель Исполнительного комитета Церковной лиги за избирательное право женщин.

2) Дороти Дэй - американская феминистка, основательница Движения Католических рабочих.

3) Анжелина Гримке - американская христианская аболиционистка и суфражистка.

4) Сара Гримке - американская христианская аболиционистка и суфражистка.

5) Френсис Уиллард - американская суфражистка, основательница Всемирного женского союза христианской умеренности.

6) Эглантина Джебб - святая Церкви Англии, правозащитница, разработавшая Декларацию прав ребенка.

7) Лукреция Мотт - американская христианская суфражистка и аболиционистка.

8) Пандита Рамабай - индийская христианская социальная реформаторка, феминистка, основательница Шарада Садан для детей-вдов.

Елизавета Иванькова

Αλεξαμενος ςεβετε θεον.
Алексамен поклоняется Богу.

Интересный факт: не существует публичных христианских изображений распятия Иисуса вплоть до четвертого века, то есть до легализации при Константине.

Казнь Христа на кресте была и оставалась "иудеям соблазном и эллинам безумием" довольно долгое время. Хочется по-кураевски сказать, что христиан на крестах распинали вслед за Иисусом, а они эти кресты с гордостью изображали, как победу над смертью; это было бы очень поэтичным пафосом, но неправдой. Крест - позорная, страшная и очень болезненная смерть, в которой есть честь "сораспятия Христу", и, конечно, верующие сохранили предания о том, как ее удостоились многие члены общины, но это все еще очень жестоко. Напоминаний о распятиях мучеников и без того хватало. Если вчера вы видели знакомое лицо на кресте, кричащего и плачущего в агонии брата, отца, сына, друга - вы не захотите видеть эти кресты в своих молитвенных собраниях. Тема крестных страданий не избегалась в христианских сочинениях, но не культивировалась в изображениях.

Однако крест все же ассоциировался с христианами. Не каждая религия поклоняется распятому Богу, это, безусловно, феномен, и довольно смехотворный, по мнению римлян. Христиане запечатлевали память о жертве Иисуса в виде виноградной лозы или агнцев, они рисовали воскресающих фениксов, чуждых тления павлинов, якоря надежды, акронимов-рыб... Но самое раннее известное нам изображение смерти Христовой принадлежит римлянам: это карикатура, высмеивающая веру некого Алексамена. На ней мы видим человека, склонившегося перед крестом, на котором распят осел, и надпись: "Алексамен поклоняется своему Богу". Антисемитская пропаганда Рима в свое время распространила мнение, что иудейский Бог - это дикий осел, и, коль скоро христиане признавали в Иисусе не платоновского божка, а Бога иудейского, эта ассоциация распространилась и на нас.

И вот, в 312 году император Константин, для кого, как для римского язычника, символ христианства - это крест, а не рыба-ихтис или что бы то ни было еще, перед битвой у Мульвийского моста, заявляет, что увидел в небе знамение собственно креста с надписью "Сим победишь". На щиты наносится монограмма, ныне известная как "крест Константина" и победа, действительно, одержана. Было ли это политическим шагом или реальным видением, с учетом того, что Константин сохранил за собой титул верховного жреца и продолжил чеканить монеты м языческими изображениями, приняв крещение только на смертном одре через 25 лет - вопрос открытый. Но это стало переломным моментом в христианском символизме. В 326 году Константин строит Храм Гроба Господня на месте Голгофы, и это первый храм, где крест осмысленно почитается; с учетом же его масштабов и местоположения, крест отныне закрепляется как официальный символ христианства в архитектуре.

В конце концов Рим преклонился перед тем, над чем смеялся, и это преображение вытеснило большинство других образов. И вот, сегодня, пожалуй, нет более стойкой ассоциации с христианами, чем крест.

Елизавета Иванькова

Один из самых радикальных выводов, к которым я пришел (к моему собственному удивлению) когда я писал эту книгу (и это вовсе не было моим намерением, поскольку во многих отношениях я очень недоволен этим выводом, но, как исследователь, я должен называть вещи своими именами), заключается в том, что у нас, иудеев, нет никаких теологических возражений против учения о Троице.... Теологически, идея Троицы - древняя ближневосточная идея, которая явлена в Танахе и, другим образом, также обнаруживается в иудейском мистицизме. (Benjamin Sommer).
В (не)далеком 2009 году свет увидела книга Бенжамина Соммера, одного из ведущих американских исследователей Библии, во многом ставшая поворотной в области иудейской теологии - The Bodies of God and the World of Ancient Israel. Широко обсуждаемые сегодня элементы раннего еврейского многобожия, вопросы интерпретации "Божественного совета" и многие другие проблемы были объяснены через идею божественной многосубъектности, что, разумеется, противоречит традиционному представлению о том, что из себя представлял древний иудейский монотеизм. В ней объясняется, как такие концепции как "Шхина" (Божественное присутствие) или "Малах ЯХВЕ" (Ангел Господень), традиционно переосмысляемые христианами через Троицу, действительно могли быть интерпретированы как "множественность" в рамках Единого Бога и древними израильтянами. Книга вызвала широкое признание в академических кругах, вплоть до включения ее в состав курсов по библеистике, еврейской теологии и сравнительному религиоведению во многих университетах, таких, как Гарвард, Еврейская теологическая семинария, Оксфордский и Кембриджский университеты. И не менее активное сопротивление со стороны консервативных исследователей, воспринявших ее как намеренную попытку сблизить иудаизм и христианство, что, конечно, было бы странно, с учетом того, что Соммер - консервативный же иудей и теолог.

Конечно, часть доводов приводилась и ранее, однако это были менее обоснованные доводы христианских ученых, которых можно заподозрить в пристрастности. Тем не менее, Соммерс фактически повторяет, хотя и более аргументированно, некогда сформулированное замечание доктора Майкла Брауна:
Поскольку Бог чаще всего рассматривался как "недостижимый", необходимо было представить некоторое связующее звено между Господом и Его земным творением. Одно из таких важных звеньев - "Слово", называемое "Мемра" на арамейском. Мы находим концепцию "Мемры" сотни раз в Арамейских Таргумах. (M. Brown, Answering Jewish Objections to Jesus, v.2).
При этом речь зачастую о прямой замене "Яхве" на "Мемра" в переводах Писания на арамейский, когда вместо Бога, сделавшего или сказавшего что бы то ни было, в переводе слова и действия приписываются Слову Божьему (Исх. 20:1, Числ. 10:35:36, Втор. 1:30 и проч.).

Проводя параллели между библейскими текстами, угаритскими и месопотамскими религиозными представлениями, идея существования одного Бога в нескольких ипостасях выглядит уже не христианским изобретением под влиянием греческой мифологии, а непосредственной составляющей ближневосточных верований, отраженных и в составе древнего иудаизма, нашедшей продолжение в более поздней еврейской традиции, например, в раввинистической литературе и мистике, таких, как Сефирот (десять эманаций божественного в каббале) или разные Лики в Зоаре. Детальный разбор того, на каком основании давно известные Сефирот, Арих Анпин, Зеир Анпин и т.п. могут свидетельствовать о многосубъектности Единого Бога в раннем иудаизме можно изучить в тексте самой работы.

Безусловно, из этого не следует абсолютное совпадение христианского тринитаризма и древних иудейских взглядов на ипостаси Бога. Однако опровергает представление о полном несоответствии идеи Троицы всем теологическим концепциям иудаизма Второго Храма, и дает больше оснований считать Ее производной частью перенятой иудейской традиции, вытекающей из ветхозаветных текстов, чем самостоятельно созданной принципиально новой (или заимствованной у язычников) неуклюжей попыткой объяснить божественность Иисуса, невзирая на предыдущую библейскую историю.

Елизавета Иванькова.

Елизавета Иванькова