Молитва, запечатлённая в зерне плёнки.

Себастьян Сальгадо не фотографирует - он причащается.
Кадр за кадром, вступает в немой диалог с Богом,
не для того, чтобы доказать Его существование,
а чтобы напомнить: Он всегда был там, где боль.

Черно-белая тишина его снимков громче всех слов.
В ней - лица, осыпанные пеплом войны.
Руки, сложенные в молитве, среди руин.
Глаза, в которых вместо света - тьма,
но и в этой тьме - надежда.

Будто каждый человек на снимке
говорит беззвучно:
«Я здесь. Я жив. Посмотри на меня не как на жертву,
а как на брата».

Это не просто искусство, а
- исповедь.
Себастьян не требует покаяния от мира -
он сам несёт его на своих плечах.

Не кричит, не обвиняет.
Он просто показывает - и этого достаточно,
чтобы сжалось сердце и зашевелилась душа.

И может быть, именно в этом и есть его миссия -
не навязать веру,
а вернуть способность чувствовать.

Не указать путь,
а остаться рядом в момент,
когда ты на коленях.

Там, где заканчиваются слова, начинается Сальгадо.

С трепетом и уважением, 
Альберт К.
@comfortcornery

Я знаю наизусть почти все сборники Полозковой, немного Гафта, еще чуть-чуть из неизвестных, но Ахматову я читаю впервые.

Со Всемирным днем поэзии вас❤️

1971. Минамата

Японская рыбацкая деревня, где вода отравлена, а дети рождаются без пальцев.

Они называли это болезнью Минаматы.

Но это была не болезнь.
Это была медленно ползущая смерть, впитавшаяся в воду, воздух и тело.

Смит и его жена Айлин едут сюда, несмотря на угрозы.

Он ходил по узким улочкам, где старики с выцветшими глазами сидели у дверей, смотрел в окна домов, где матери качали детей с искривленными телами.

В этих лицах было столько боли, что казалось – она просачивается даже через объектив.

Когда он вошел в дом семьи Умеда, внутри пахло рисом и лекарствами.

Посреди комнаты, на циновке, лежала девушка.
Ее звали Томоко.
Ее пальцы были скрючены, тело ссохлось, словно растение, оставленное без воды. Она не говорила и не двигалась.

Мать, склонившись, осторожно опускала Томоко в деревянную ванну, словно пыталась отмыть не только ее тело, но и само проклятие, что пало на их город.

В этот момент Смит сделал снимок.

Кадр, изменивший экологию:
Томоко, 15 лет. Парализована. Мать купает её в деревянной ванне. Глаза девочки — как зеркала, отражающие весь ужас мира.

Корпорация Chisso нанимает бандитов. Они ломают Смиту рёбра. Но он печатает репортаж в Time. После публикации в ООН принимают конвенцию по ртути.

Фотография Tomoko in Her Bath разлетелась по газетам и проникла в сознание миллионов.

Прошли годы, прежде чем компания Chisso выплатила компенсации.

Томоко умерла. Но ее образ остался в памяти людей.
И в той фотографии, где тишина звучит громче крика.

— «Если ваши фотографии недостаточно хороши — вы недостаточно близко» —(перефразированная цитата Роберта Капы, которую Смит повторял в Минамате).

P.S. Иногда один кадр весит больше, чем тысяча судебных исков.

О тех, кто летает

Она всегда завидовала птицам. Тем, что взлетают легко, без оглядки, не думая о том, что останется внизу. В детстве она расправляла руки, вставала на край тротуара и делала шаг вперёд, представляя, как воздух подхватит её, как крыши домов станут узорами, а река — тонкой синей лентой.

Но люди не умеют летать.

Говорят, что когда долго идёшь против себя, внутри вырастают крылья. Тяжёлые, непривычные, мешающие спать. И в какой-то момент приходит день, когда ты уже не можешь оставаться на месте.

Она ушла тихо, без прощаний. Только оставила записку: «Я попробую».

Потом была дорога, города, вокзалы, улицы, полные чужих лиц. Была лёгкость в шагах и тревога в груди. Была свобода, похожая на воздух перед грозой.

А потом она вдруг поняла, что больше не идёт. Что её несёт вперёд не просто желание — что-то сильнее, глубже, что-то, чего она боялась раньше.

Она взлетела.

И больше никогда не возвращалась туда, где когда-то училась падать.

Умей прощать себя за то, что не успел сделать. За книги, которые так и не прочитал, за слова, которые не сказал, за возможности, которые пролетели мимо.➰
Время безжалостно движется вперёд, и сколько бы мы ни сожалели, оно не повернёт вспять. Но если тратить его на самоукорение, разве это не ещё одна утраченная возможность?

В японской философии есть концепция мудзё (無常) - непостоянство всего сущего. Цветок распускается, чтобы однажды увянуть. Реки текут, не задерживаясь на одном месте. И человек не может застыть в одном мгновении, ведь жизнь - это поток.🌊 Ошибки, упущенные шансы, потерянное время - всё это лишь волны, которые пришли и ушли, уступая место новым.🌊

Прощая себя, ты не оправдываешь бездействие, а признаёшь, что жизнь - это путь, а не гонка. Каждый шаг, даже самый медленный, имеет смысл.

📎Позволь себе быть живым, несовершенным, но идущим вперёд.

С трепетом и уважением, 
Альберт К.❤️
@comfortcornery

Я живу между строк в разговоре - в тонком незримом пространстве
В паузах, где тишина громче крика
В мгновениях, когда сердце сбивается с ритма, словно птица, наткнувшаяся на стекло чужого ожидания
Между рассветами, которые никто не видит, и ночами, полными звуков бушующих мыслей

Кажется, я слышу шепот мира там, где другие проходят мимо
Я вижу свет в трещинах,
из которых прорастает надежда
Я собираю тепло из ладоней, улыбок, и взглядов, которые задержались на долю секунды дольше

Я собираю моменты, как стеклянные бусы, и бережно прячу их в карманы души, чтобы доставать в дни, когда ветер холодный

Я верю, что слова находят адресатов, даже если не отправлены, и что чувства живут дольше, чем мы их помним

Я верю в знаки,
в судьбоносные ошибки, которые приводят к правильным дорогам,
в то, что иногда надо потеряться, чтобы найтись

Я ищу тишину, в которой можно услышать себя, и людей, с которыми можно молчать, не теряя смысла

Однажды мы все станем эхом

#ЛизаПишет 💌
@ElizabethGarnet

Как потеряешься, но захочешь найтись,
Встретится мудрец, и подведет к тропе твоего пути.

Как озаривший лес, что свет сквозь ели.
А ты, будто старик ослепший, все брел на хвосте гордыни, по пути лени.

Так молитва не поможет без веры, так молитва зазвучит, лишь наполнившись ею.

И ты скоростью света обретешь частоту.
Души.

И чистоту.
Сердца.