Как отпевали Пашу Техника
мой репортажик, начало
выше«У тебя есть любимые наркотики?», — знакомится в толпе у церкви парень с девушкой.
«Нет, я не принимаю больше», — отвечает та.
«Почему?».
«Потому что они разрушают твою жизнь, вот живой пример (показывает рукой в сторону церкви с гробом). Ой, уже не живой, извините за черный юмор».
«Так если бы он не закодировался от опиатов, ничего бы не было, следовательно, вывод — кодировка зло», — возражает парень.
«А у меня друг недавно откинулся от героина», — доносится до меня обрывок другого разговора.
«Я запах ладана чувствую», — обсуждает компания парней в здоровых мешковатых штанах.
«А я чувствую, как кто-то ебет шмаль впереди, отвечаю».
«Да нет, кипарисами пахнет».
«Я запах шмали узнаю из тысячи».
«А вы можете вперед пройти?? Как вы уже оказались так близко к церкви?», — интересуется у толпы взрослая женщина, выглядывая из-за припаркованной тут же машины.
«Куда тут пройти вперед?», — удивляются школьники.
«Я ебу, это она походу обдолбалась шмалью, такие вопросы интересные. Да ты на ее лицо посмотри», — шепчут они друг другу.
«Зацени, там девушка в косынке «Гражданская оборона» пришла», — пихает подругу низенькая девчонка.
«Гражданская оборона это что?», — не понимает та.
«Ну, это примета своего времени, группа такая», — объясняет ее просвещенная знакомая.
«А Техник там лежит, говорят, намалеванный тоналкой» — подключается к беседе третья девочка, не из их команды. «У меня когда мама с братом были, так не было», — неожиданно добавляет она, до нас не сразу доходит смысл ее слов.
«А что с ними случилось?», — уточняет любопытная, которая знает, что такое «Гражданская оборона».
«Утонули. Во всех новостях показывали, в начале 24-го. Они в деревню поехали, выпили, съездили на карьер. Папа выжил. А мама с братом в машине остались».
«А когда-когда точно это было? Я просто люблю это. Я потом погуглю, посмотрю, я люблю тру крайм, все такое знаешь, ахаха», — расспрашивает любопытная.
«Вот это псих», — успеваю подумать я, но тут она заканчивает: «Я тебе соболезную, у меня просто папа умер».
«А мой сейчас сидит», – спокойно говорит та, у которой все утонули.
«За что??».
«Ну, за маму с братом. Но он не специально».
Я наконец исхитряюсь повернуться и посмотреть, кто это все рассказывает. Девочка с очень грустным лицом, которое остается грустным даже, когда она улыбается. Вся в черном, лицо полностью загримировано белой краской, в руках тоже цветы.
«Мне носки подтянуть надо, а мне неудобно, сейчас нагнусь, и меня задавят», — переключает тему любопытная.
Давка действительно становится только больше, что явно не мешает кому-то продолжать дуть. Запах травы то пропадает, то возвращается, что радостно подмечают окружающие.
«А чо Даша твоя не поехала на Техника?».
«Да у нее маникюр сегодня».
Я переступаю замершими в хуевых берцах ногами и записываю в телефон все услышанные реплики. «Рэпчик пишешь?», — интересуются соседи.
Наконец мы добираемся до входа в церковь. Внутри куча охраны на нервах, фоткать строго запрещено, телефоны командуют убрать в карманы. У меня в руке зарядный блок, который успевает облапать каждый охранник, думая, что это телефон. Цветы просят положить в отдельную кучу на столе.
«У Киркорова нет столько цветов после концерта, как у Пашки», — замечает кто-то за спиной.
Посмотреть на Техника в гробу можно ровно три секунды, охрана толкает в спину и сразу гонит на улицу. Торжественности и одновременно сюрреализма добавляют сотрудники риутальной службы: девушки и мужчины в официальных костюмах, с галстуками, в перчатках и с повязками на руках. Они тоже выгоняют людей, но стараются держаться почтительно. В соседнем помещении от гроба, не обращая внимание на окружающее, читает какую-то службу священник.
Сам человек в гробу не похож на человека, будто манекен (для меня так выглядят все умершие).
«Мне показался он таким красивым. Ну, по крайней мере, он вроде улыбался», — выйдя, описывает моя подруга по телефону знакомой.
Продолжение ниже
Чёрт из Пушкино