Евфросиния Керсновская:
Вот когда я поняла, что рассказ о том, как здесь, в этом самом лагпункте, вымерли все до последнего человека те две тысячи китайцев, перешедшие границу в поисках спасения во время заварухи на Китайско-восточной железной дороге — это не плод больной фантазии и не горячечный бред. Тут же умерли испанцы, спасавшиеся от Франко. Одного я еще застала — звали его Сергей, настоящего имени не знаю, и родом он был из Барселоны. Те, что умирали теперь, были главным образом из улова 1937 года, но было немало и «молодежи» — из Крыма, с Украины, а в конце мая стали поступать новые кадры — из Ленинграда.
Но на этот раз наш час еще не пробил — стрелку роковых часов остановила мужественная женщина, принадлежавшая к отнюдь не геройскому племени колена Израилева, — врач Сарра Абрамовна Гордон, недавно назначенная начальником медсанчасти. Не подчиняясь начальнику лагпункта Лопатину, она — в самое бездорожье — отправилась верхом в Томск на лагерном коне-доходяге, который обычно возил только покойников на наше кладбище, вернее — на наш лагерный «скотомогильник» https://ahilla.ru/dva-tri-dnya-bez-pishhi-i-fitil-umiraet/

Александр Зорин:
На Воздвиженье, в мой день рожденья, поехал в город — исповедаться и причаститься. После службы отец Арсений пригласил в гости. Каково ему, молодому, пышущему здоровьем монаху… От излишних соблазнов он освобождается голоданием — сорокадневным постом, который держит в свой отпуск. Уезжает подальше, чтоб никто не видел, в глушь, к знакомой старушке и кроме воды ничего не потребляет. Чистится, конечно, и не только молитвой. Бескорыстный, по-детски простодушный, разговорчивый. Кроме служения Богу и людям, нет у него никакой цели. Характер крепкий, но резкий. Юдофобия с него сошла — исчезла, как детская болезнь.
Его просветила книга Нормана Кона «Warrant for genocide». «Вы читаете по-английски?» — спросил он меня. Поляки прислали. Кон давно, еще в 1924 году, разоблачил «Протоколы сионских мудрецов», доказал, что это фальшивка, сфабрикованная по заказу Рачинского, начальника Царской охранки. И, наверное, не без ведома Николая Александровича. Я хочу перевести ее, образумить наших «ихтиозавров». https://ahilla.ru/dar-valdaya-chast-5/

Анатолий Кузнецов:
А для тех стреляных и перестрелянных, на кого может не подействовать подстраховка второго этажа, создается иногда третий этаж подстраховки, сквозь которую уже проходят, не клюнув, только единицы.
Создается третья версия той же самой неправды, но отличная в корне и от первой, официально газетной, и от второй, полуофициальной. Совершенно сознательно и планомерно утвержденная теми же идеологическими инстанциями, она пускается в качестве слухов «из первых рук». А называя совсем точно вещи своими именами, используется канал сплетни. Это, кстати, мощный канал. https://ahilla.ru/dezinformatsiya-po-sekretu/

Анатолий Марченко:
Прибежала мать:
— Коля, Коля, что ж ты наделал?! — Только тут он понял, что убил бригадира.
Он сидел дома и ждал, когда его заберут. Пришли, взяли, посадили в машину, повезли в райцентр, а оттуда в Тверь, в тюрьму. Судили Николая закрытым судом; в зале не было ни души; не вызывали ни одного свидетеля. Убийство колхозного бригадира было расценено как террористический акт. Итак, террор, политическое преступление; приговор — двадцать пять лет. Николаю тогда только-только исполнилось восемнадцать. https://ahilla.ru/ubijstvo-kolhoznogo-brigadira-bylo-rastseneno-kak-terroristicheskij-akt/

Александр Зорин:
Что же, так и остаться нам без березового сока?.. Попытаю счастья еще раз. Нашел в лесу два деревца. «Березушки, красавицы, дайте Настеньке своего соку, чтобы она росла такой же чистой и спокойной, как вы». И они поделились своим богатством, хотя и не так щедро, потому что весенний паводок сошел, потому что всему свое время.
Вчера я остановил военную машину и пожаловался лейтенанту, нехорошо, мол: солдаты ваши мародерствуют. А не исключено, что именно он и сидел в кабине. Вечером ведро стояло на месте. Не доходя до березы несколько шагов, я учуял грубый запах бензина, который исходил от ведра… Не ошибся я в своих догадках.
Слышно, как шумит вода на плотине. Словно где-то далеко идет и идет бесконечный товарный состав. Тоскливо кричат чибисы. Прокрякала потревоженная утка. Раздалось еще несколько птичьих голосов, которых я не умею определить. И за всем этим разноголосьем, вбирая его в себя, как в сферу, не смолкает плотный и широченный рокот лягушек. Так рокочет стадион или приложенная к уху океанская раковина. https://ahilla.ru/dar-valdaya-chast-4/

Эдуард Кузнецов:
Я считаю советскую власть законной наследницей этих двух по-разному идеальных русских правителей. Осознав себя евреем, не ощущая в себе ни склонности к властвованию, ни любви к безропотному подчинению, ни питая надежд на радикальную демократизацию исконно репрессивного режима в обозримом будущем, считая себя ответственным — пусть и косвенно — в качестве гражданина этой страны за все мерзости, ею совершаемые, я решил покинуть пределы СССР. Бороться с советской властью я считаю не столько делом невозможным, сколько ненужным, т. к. она вполне отвечает сердечным вожделениям значительной — но, увы, не лучшей — части населения. https://ahilla.ru/ya-rassmatrivayu-sushhestvuyushhij-v-strane-rezhim-kak-raznovidnost-tiranicheskoj-svetskoj-religii-bozhestvom-kotoroj-yavlyaetsya-gosudarstvo/

К столетию Эрнста Неизвестного повторяем материал Ксении Волянской:
Неизвестному дали мастерскую при Художественном фонде, комнату в помещении фонда, где он и жил. Началась работа уже над так называемой рабочей моделью, которая продолжалась два месяца – без всякой оплаты и предоплаты. Эрнсту Иосифовичу помогали скульпторы – Анатолий Гробов и Аркадий Грошев, работу которых Неизвестный тоже оплачивал из своего кармана. В интервью американской журналистке Белле Езерской Неизвестный говорил: «Знаете, у кого-то наверху хорошее чувство юмора – монумент жертвам сталинизма сделал скульптор Неизвестный и его помощники Гробов и Грошев».
Времена были нищие, глину и гипс знаменитый скульптор тоже закупал сам. https://ahilla.ru/imitatsiya-pamyati-ili-vozvrashhenie-sovesti/

Тамара Петкевич:
А метрах в ста от нас, среди копошащейся рабочей массы, кружком сидели преспокойно игравшие в карты уголовники.
Играли они не только на деньги. Ставили и на человека. Проигравший должен был к концу рабочего дня прирезать того, кого проиграл. В жертву «втихаря» всаживали нож и тут же закидывали труп землей. Полагаться на заступничество охраны не приходилось. Конвой и уголовники между собой ладили. Рассказывали: чтобы «рассчитаться» затем количеством людей, конвоир откапывал зарезанного, стрелял в него и сдавал как убитого «при попытке к бегству».
Каждый, кто рыл здесь землю, понимал: в любую из секунд жуткой лотереей он может быть превращен в смертника. Стиснутому страхом сознанию ничего не оставалось делать, как обходиться ухарством: а-а, жизнь — так жизнь, смерть — так кончина. https://ahilla.ru/ya-byla-raspyata-sobstvennym-bessiliem-i-lagernoj-neumolimostyu/

Александр Зорин:
Маша Белонина рассказывает:
— Вчера картошку убирали, смеху было. Мои мужики-то передрались. Весь день друг друга гвоздили. Потом Васька уж свалился. А мой к нему подходит, каменюгу взял: хошь, грит, убью! Стукает его по голове, как по бочке, аж гудит. Убил бы, грит, да сидеть за тебя неохота. Потом сгреб его да в лужу. Васька из лужи вылетел. А он его опять туда, да под кряж поволок. Ну, кино, весь день… Со смеху помрешь!
Та же дачница не выдержала:
— Вот люди! Что же здесь смешного, убивают друг друга… Шестьдесят лет советской власти!
Тут уж я улыбнулся. За советскую власть ей стыдно. https://ahilla.ru/dar-valdaya-chast-3/

Викентий Вересаев:
Мы уж привыкли, — теперь все ругали друг друга. Кавалерия ругала пехоту и артиллерию, пехота — кавалерию и артиллерию и т. д. Солдаты ругали офицеров и генералов, офицеры — генералов и солдат, генералы — офицеров и солдат.
Об окончании войны уральцы не хотели и слышать.
— Как войну кончать! Никогда еще этого с Россией не было. Стыдно домой ворочаться, бабы засмеют, не будут слушаться. https://ahilla.ru/kak-vojnu-konchat-nikogda-eshhe-etogo-s-rossiej-ne-bylo/

Андрей Амальрик:
Наконец, мое поведение было вызовом советским «либералам» — то есть тем, кого властям надо было подхлестывать, в то время как «консерваторов» придерживать, чтоб упряжка шла ровно. Еще более, чем западные журналисты и советологи, они считали советскую систему построенной на страхе, и появление тех, кто словно бы этим страхом пренебрегал, казалось им личным оскорблением: как «они» смеют делать то, что «мы» боимся! Какой-то молодой человек — не к их кругу принадлежащий и никем сходящим в гроб не благословленный — написал ни более ни менее, как «Просуществует ли СССР до 1984 года?» — это было вызовом не только режиму, но и всем, кто примирился с мыслью, что режим будет существовать вечно. Единственное объяснение: агент КГБ!
Постепенно самым решающим доводом становилось: он до сих пор не арестован! https://ahilla.ru/podozrenie-v-osvedomitelstve-i-provokatsii-eto-rzhavchina-razedayushhaya-sovetskoe-obshhestvo/

Александр Зорин:
Отчего мы любим птиц, а мыши вызывают в нас отвратительные ощущения? Хотя и те, и другие, живя рядом с человеком, питаются крошками с его стола, выполняют одинаковые очистительные функции в его жизни.
Птицы — небожители, грызуны — земная тварь, носители ее заразы и нечистоты. Мы инстинктивно в птицах любим небо, а отвращение к мыши — отвращение от земли.
Храм в Новотроицком. Руины. Проваленные полы, осыпанная штукатурка, наполовину содранная крыша. Молился Господу и Богородице о возрождении Церкви на Руси. Кто знает, вдруг Господь обновит и этот храм, и я буду приходить сюда молиться. Сверху купол зарос березками, и на колокольне вместо креста трепещет деревце.
На куполе разграбленного храма взметнулась роща — шумная, как море. Как море, что Содома и Гоморры не пощадило. Цепкая ольха опутала запястье капители. Когтит береза стену, раздирает глазницы окон… Хищный молодняк не вырубить, не выкорчевать из камня. https://ahilla.ru/dar-valdaya-chast-2/

В. Пашков:
Первая, и наиболее очевидная подмена: «святыни русской цивилизации и великая русская культура» провозглашаются в документе «высшей ценностью и смыслом жизни» человека. При этом текст не содержит упоминаний ни о Боге, ни о подвиге Христа, ни о Его учении. Видимо, с точки зрения авторов документа, все это не имеет важного значения. Главной святыней, ради которой человек должен жить и умирать (а также лишать жизни других) является сама Россия и ее культура. Очевидно, что верующий в Евангелие не может согласиться с такой подменой. Фактически, нация здесь претендует на место самого Бога, ведь только Всевышний Создатель может быть высшей ценностью и смыслом жизни христианина.
Вторая подмена — это отождествление России с силами абсолютного добра. «Святая Русь» объявляется «всемирным удерживающим, защищающим мир от зла». Известно, что миф о «Святой Руси» уходит корнями в средневековые представления о «третьем Риме» — якобы единственной христианской державе, которой поручена задача сохранить истинную веру до конца времен. Сформулированная вскоре после падения Константинополя, эта идея глубоко проникла в ткань русской религиозной мифологии. В течение четырех столетий она определяла самосознание русской элиты, ее отношение к подданным и внешнюю политику, подпитывала бесконечные имперские войны. https://ahilla.ru/v-kakoe-evangelie-ty-verish/

Евгения Гинзбург:
Я ожесточилась. В тысячный раз смотрю на строчки маминого письма и не замечаю, что буквы скрючились от непереносимой боли. Только спустя шесть лет, когда пришла следующая похоронная — на маму, — я снова вытащила это письмо и, сопрягая две непереносимые боли, впервые поняла, каково ей было выводить неповинующейся рукой буквы, втыкать дочери нож в сердце. Но это только через шесть лет. А тогда — никакой жалости к матери, овдовевшей, потерявшей меня, а теперь еще и старшего внука. С таким же отупением вчитываюсь в ее телеграмму: «Переживи. Сохрани себя ради Васи, ведь отца у него тоже нет». Почти равнодушно прохожу мимо содержащегося здесь косвенного известия о гибели мужа. Никого, никого мне в это время не жалко. Эгоизм страдания, наверно, еще более всеобъемлющ, чем себялюбие счастливых. https://ahilla.ru/teper-ya-mogla-by-skazat-stradayu-znachit-zhiva/

Стиг Дагерман:
следует твердо сказать, что современное демократическое государство предлагает нам антигуманизм совершенно нового вида, который по степени накала не уступает авторитарным режимам. Принцип «разделяй и властвуй» ни в коем случае не потерял своей актуальности, но, по крайней мере, тревога из-за голода, тревога из-за жажды, тревога из-за социальной инквизиции как средства достижения суверенитета в государстве всеобщего благосостояния уступили место тревоге из-за неизвестности, из-за неспособности человека распоряжаться своей судьбой в важных вопросах. Попавший в ловушку государства человек ежеминутно болезненно переживает бессильную неуверенность и напоминает обрывок бересты, упавший в бурный ручей, или вдруг обретший способность мыслить вагон поезда, который вынужден следовать за неким локомотивом, не имея ни малейшей возможности самостоятельно смотреть на семафоры и быстро переводимые стрелки. https://ahilla.ru/ni-detektivnyj-triller-ni-vstrecha-s-nastoyashhim-privideniem-ne-vyderzhat-konkurentsii-s-gosudarstvom/

Георгий Федотов:
Если эволюция России будет совершаться в сторону роста свободы, то в известные моменты — для одних раньше, для других позже — откроется возможность возвращения. Пока все, что мы можем сказать: момент политического возвращения не наступил ни для одной из общественных групп эмиграции. Я даже думаю, что нет пока и намека на ту эволюцию, которая бы сделала его возможным. Сталин мог изменить коммунизму, стать черносотенцем или шестидесятником, или, что всего ближе к истине, черносотенным шестидесятником, но одним он не грешит: пристрастием к свободе. Он с каждым годом пока закручивает туже свой деспотический режим, меняя его направление. Ему нужны послушные слуги и холопы, а не свободные сотрудники. https://ahilla.ru/nikakoe-sluzhenie-rodine-ne-opravdyvaet-predatelstva/

Игорь Дьяконов:
Выла сирена, и потом:
— Воздушная тревога! Воздушная тревога! Воздушная тревога! — И все тянутся вниз на первый этаж.
И тут все смешивались — русские и иностранцы, белые и черные, англичане и панамцы. Лишь английские офицеры держались особняком и не отвечали, когда с ними заговаривали. Вес остальные образовывали оживленно беседующие группы. Американские торговые моряки (некоторые из них, спускаясь в холл во время тревоги, напяливали каски) продавали сигареты, причем брали за них произвольную сумму советских денег (на которые так или иначе ровно ничего нельзя было купить), но при обязательном условии: чтобы на купюре был изображен Ленин (таким образом, цена пачки сигарет была не ниже десятки, но что десятка, что пятак — нам было все равно: обеды мы оплачивали не наличными, а талонами). https://ahilla.ru/i-tut-vse-smeshivalis-russkie-i-inostrantsy-belye-i-chernye-anglichane-i-panamtsy/

Дж. Оруэлл:
Казненные стали мучениками, ничтожество их забылось. Опять-таки — почему? Прежде всего потому, что их признания были явно вырваны силой и лживы. Мы таких ошибок не делаем. Все признания, которые здесь произносятся, — правда. Правдой их делаем мы. А самое главное, мы не допускаем, чтобы мертвые восставали против нас. Не воображайте, Уинстон, что будущее за вас отомстит. Будущее о вас никогда не услышит. Вас выдернут из потока истории. Мы превратим вас в газ и выпустим в стратосферу. От вас ничего не останется: ни имени в списках, ни памяти в разуме живых людей. Вас сотрут и в прошлом и в будущем. Будет так, как если бы вы никогда не жили на свете. https://ahilla.ru/my-vydavim-iz-vas-vse-do-kapli-a-potom-zapolnim-soboj/

Александр Зорин:
Не верится, что мне такое подарено, что будем здесь жить… Господи, зачем-то ты привел меня сюда, укрепи же здесь мою веру, обогати творчество, чтобы я стихами своими славил Тебя. Помоги быть Твоим, с Тобой, в Тебе. Чтобы наше уединение переполнялось Твоим присутствием. Радость моя тихая, благодарная…
Сумерки. Месяц рогатый над зубчатым темным бором, топится печь, и на коленях у меня котенок — мурлыка и ласкун. То и дело тяпает лапкой по авторучке, движущейся перед его носом. Ходит по пятам, боюсь на него наступить. Я на кухню, и он за мной, я на колени перед иконой, и он тут.
В иные дни очень хорошо слышны «голоса»: и «Свобода», и «Немецкая волна», и «Голос Америки». Я включаю за ужином старенькую труженицу «Спидолу», а выключу — свой голос подает дергач на болоте, и совсем рядом звякает ботало. И небо — широченное, бескрайнее, родное. https://ahilla.ru/dar-valdaya-chast-1/

Эрик Ларсон:
На следующий день Фиппс, вспоминая о дне открытых дверей в поместье Геринга, писал в дневнике: «Все это было так странно, что порой создавалось впечатление нереальности происходящего». Однако этот эпизод помог послу сделать одно ценное, хотя и тревожное заключение о природе нацистского режима. «Главное впечатление — довольно жалкая наивность генерала Геринга, демонстрировавшего свои игрушки как большой, толстый, избалованный ребенок: свои первобытные леса, своих бизонов и птиц, свой охотничий домик, озеро, пляж, свою „личную секретаршу“ блондинку, мавзолей жены, лебедей, камни из песчаника. „…“ А потом я вспомнил, что у него есть и другие игрушки, не столь невинные, зато летающие, и что однажды он может отправить их в смертоносный полет, руководствуясь такими же детскими капризами и с таким же детским восторгом». https://ahilla.ru/sozdavalos-vpechatlenie-chto-germaniya-teatralnaya-stsena-na-kotoroj-razygryvaetsya-grotesknaya-komediya/

Артем Палаш:
Дежпому, читающему это, привет! От лайка студента или выпускника Академии под тем или иным моим постом ничего с Академией на Неве не случится. А от той преступной, ложной, ошибочной линии, по которой от Сергия Страгородского через Никодима Ротова патриарх Кирилл повел церковь, от старых нераскаянных позоров к новым позорам и поzору — уже случилось. https://ahilla.ru/hrista-i-narod-bozhij-von-putina-i-fsb-vnutr-da/

Александр Зорин:
Помню, вызывали меня и на Секретариат Союза писателей, членом которого я уже был. Главенствовал тогда Феликс Кузнецов, агент Госбезопасности. Он не стал при всех меня расспрашивать, попросил остаться. «Зачем вы детям на уши лапшу вешаете», — заявил он как-то вовсе не враждебно. И больше ни о чем не спросил…
Я спустился тогда в кафе, встретил знакомого писателя, поделился, зачем вызывали… За рюмкой водки он меня упрекнул, не скрывая иронии: «Ну, чему ты можешь их научить?» Я скромно ответил: «По-человечески относиться друг к другу при обсуждении своих опусов. Не ополчаться. Как писал Дмитрий Кедрин: „у поэтов есть такой обычай, в круг сойдясь оплевывать друг друга“. Не оплевывать». https://ahilla.ru/zabotlivyj-otets/

Михаил Пришвин:
Так сложился путь казацкого продвижения и большевистского в один путь, и вместе с тем явилось противоречие правды большой и правды маленькой: мы далеко продвигаемся — вот большая правда, и мы занимаем пустое пространство, которое должно быть заполнено не по большой, а противоречащей ей маленькой правде. Маленькая правда получается вследствие ошибок большой: маленькая заделывает промахи больших отвлеченных проектов творческой мысли, отвлеченной творческой мечты. И часто бывает, что большая правда вступает с маленькой в смертельный бой, называя ее презрительно «мещанством», а маленькая в борьбе с большой все более и более зарываясь в землю, мстит за себя нищетой людей, голодом и злобой. https://ahilla.ru/kitaets-zhivet-kak-by-soglasovanno-s-zemlej-i-nebom-russkij-zhivet-kak-naletchik-sorvet-i-dalshe/

Георгий Федотов:
Мы привыкли думать, что русский человек добр. Во всяком случае, что он умеет жалеть. В русской мучительной, кенотической жалости мы видели основное различие нашего христианского типа от западной моральной установки. Кажется, жалость теперь совершенно вырвана из русской жизни и из русского сердца. Поколение, воспитанное революцией, с энергией и даже яростью борется за жизнь, вгрызается зубами не только в гранит науки, но и в горло своего конкурента-товарища. Дружным хором ругательств провожают в тюрьму, а то и в могилу, поскользнувшихся, павших, готовы сами отправить на смерть товарища, чтобы занять его место. Жалость для них бранное слово, христианский пережиток. «Злость» — ценное качество, которое стараются в себе развивать. При таких условиях им не трудно быть веселыми. Чужие страдания не отравляют веселья, и новые советские песни, вероятно, не звучат совершенно фальшиво в СССР. https://ahilla.ru/my-privykli-dumat-chto-russkij-chelovek-dobr/

Георгий Данелия:
В двадцатых годах в Грузии за национализм посадили почти всех ведущих писателей и поэтов. А молодого прозаика К. Г. не посадили. Ему стало обидно, он надел черкеску, папаху, сел на лошадь и стал гарцевать перед окнами здания ЧК.
Из окна выглянул усталый от ночных допросов председатель ЧК:
— Иди домой, Котэ! — сказал он. — Тебя никто за писателя не считает! https://ahilla.ru/kot-ushel-a-ulybka-ostalas/

Александр Зорин:
Библиотекаршу Любу вызвали в район, предложили обойти свои деревни с предвыборной агитацией. Разумеется, за коммунистов. Люба ходит по домам с анкетой.
— Дядя Саш, ты будешь за Зюганова голосовать? Ты коммунистом был.
И ставит против дяди Сашиной фамилии галочку.
— Я — как начальство велит, — соглашается дядя Саша. — А там посмотрим… Они у меня всю семью выколотили, — говорит мне дядя Саша, — двух сестер убили, три брата на Севере сгинули. https://ahilla.ru/bolshie-i-malenkie-fotografii-na-stene-derevenskogo-doma/

Амаяк Тер-Абрамянц:
История представляет собой длящийся судебный Процесс, и в этом ее нравственное значение. Зло должно быть вскрыто, исследовано и названо злом. Именно поэтому в России необходимо не замалчивать сталинские преступления, а помнить об их жертвах. Ежели она, конечно, желает называться христианской страной. https://ahilla.ru/o-smysle-istorii/

Анатолий Кузнецов:
Ладно бы уж с такими любителями, если бы они отделились своей узкой компанией, отгородили бы себе кусок земли колючей проволокой да и грызлись бы там между собой всласть. Именно сами, те, для кого счастье — борьба. Следуя их логике, в таком случае самыми счастливыми на свете следует считать пауков в банке. Ну вот отделяйтесь себе в банку да и боритесь. В конце концов, каждый развлекается по-своему, как сказал черт, садясь на сковороду.
Но ведь им, этим людям-чертям, подавай непременно весь мир: чтобы все вокруг, хотят они или не хотят, а вот боролись, вот плясали на сковороде вместе с ними. Что за нахальство, что за самоуверенность! И, пользуясь беспечностью других, непониманием, обманом ли, возникшей ли сутолокой, эти одержимые бесы (по определению Достоевского) берут огромные массы как бы в плен. Да, в плен. https://ahilla.ru/edinstvennyj-sposob-perezhit-plen-eto-izo-vseh-sil-staratsya-kompleksu-plennogo-ne-poddavatsya/

Андрей Дударев:
Пинхас Полонский утверждает, что в XX в. как раз и происходит ещё одна после начала изгнания поворотная точка еврейской истории — «воскрешение народа из мертвых», возникает «общенациональное тело», которое называется государство Израиль: «сионизм не создавал еврейскую душу, она продолжала жить всегда, но он создал для неё „тело“, поэтому образование государства Израиль — уникальное событие в мировой истории, имеющее далеко идущий духовный смысл».
Не нуждается ли также и Церковь, подобно евангельскому Лазарю, другу Иисуса Христа в своеобразном «воскресении из мертвых»? Наверное, да, хотя процесс «воскресения» в каком-то смысле подобен процессу рождения, т.е. сопровождается родовыми муками. Как в чем-то духовно подобны ужасы ГУЛАГА и Холокоста, так в чем-то можно сопоставить «воскресение» Израиля и «воскресение» после семидесятилетнего атеизма русской Церкви при всем различии и при всех непривлекательностях, сопровождающих этот процесс. https://ahilla.ru/dva-svidetelya-apokalipsisa-kto-oni/

Анатолий Марченко:
Позади всех шли несколько заключенных в наручниках — значит, смертники, приговоренные к расстрелу.
— За что обручили? — спросил кто-то из наших.
Один из смертников успел ответить:
— Нападение на милицию.
Это были осужденные то ли из Мурома, то ли из Александрова. В обоих этих городках произошли одинаковые события, и откуда была именно эта группа, я позабыл. Дело там было такое: в милиции после побоев скончался один парень. Это вызвало взрыв — как избивали в милиции, знали многие. В результате — нападение на милицию, и вот цепь смертей: убийство парня, убийство милиционеров, смертный приговор нападавшим. https://ahilla.ru/ya-srazu-zhe-zayavil-chto-otkazyvayus-igrat-v-igru-pod-nazvaniem-narodnyj-sud/

Дмитрий Лихачев:
Однажды было даже запрещено обращаться со словом «товарищ» к пассажирам в трамвае, к посетителям в учреждениях, к покупателям в магазинах, к прохожим (для милиционеров). Ко всем надо было обращаться «гражданин»: все оказывались под подозрением — а вдруг назовешь «товарищем» «врага народа»? Кто сейчас помнит об этом приказе.
А сколько развелось доносчиков! Кто доносил из страха, кто по истеричности характера. Многие доносами подчеркивали свою верность режиму. Даже бахвалились этим!.. https://ahilla.ru/kak-zhe-mozhno-bylo-ne-znat-o-terrore-neznaniem-staralis-i-starayutsya-zaglushit-v-sebe-sovest/

Александр Нежный:
«Я думала, он не умрет никогда… Мишенька! Такое горе. Разве можно дома сидеть?» Что ж, я ее вполне понимал. И у меня перехватывало горло, и мной завладевала скорбь, и меня страшило будущее без него… Если бы в те дни кликнут был по стране клич о возможности его воскрешения — с тем условием, что для этого кому-нибудь пришлось пожертвовать собой, — о, сколько нашлось бы людей, без малейшего раздумья готовых отдать за него свои жизни! Мы с Леночкой, например; и Полина Евгеньевна, наша соседка, тоже… Он был в наших глазах божество, соединявшее грозную силу и справедливое всемогущество; он всех нас укрывал своей постоянной заботой, заступаясь за нас перед всем миром и защищая от невзгод; он был наш избранник и в полном смысле — наш вождь, один на всем свете обладавший истинным знанием о том, как нам жить и куда нам идти, а мы — его послушным, любящим и преданным стадом… https://ahilla.ru/pohorony-stalina/

Дж. Оруэлл:
Лицо арестанта, и без того бледное, окрасилось в такой цвет, который Уинстону до сих пор представлялся невозможным. Оно приобрело отчетливый зеленый оттенок.
— Делайте со мной что угодно! — вопил он. — Вы неделями морили меня голодом. Доведите дело до конца, дайте умереть. Расстреляйте меня. Повесьте. Посадите на двадцать пять лет. Кого еще я должен выдать? Только назовите, я скажу все, что вам надо. Мне все равно, кто он и что вы с ним сделаете. У меня жена и трое детей. Старшему шести не исполнилось. Заберите их всех, перережьте им глотки у меня на глазах — я буду стоять и смотреть. Только не в комнату сто один! https://ahilla.ru/pered-litsom-boli-net-geroev/

Эдуард Кузнецов:
Когда человек намного сильнее другого (младенца, например), он не убивает его торопливо, за любой проступок (преступление), но наказывает снисходительно. Режим, знающий не только свою силу, но и правоту, не карает истерически жестоко. https://ahilla.ru/lyudej-kak-i-rossiyu-horosho-lyubit-izdaleka/

Лев Гинзбург:
Он шел по городу, в котором скрывался семнадцать лет, и не узнавал ни людей, ни домов, ни улиц. Все это выросло без него, не при нем.
Он явился с саквояжиком, заявил:
— Я служил в полиции.
На него взглянули с удивлением.
Он сказал:
— Я семнадцать лет прятался. Арестуйте меня.
Его опросили и отпустили домой: семь лет, как на него распространялась амнистия. https://ahilla.ru/tak-pust-zhe-oni-i-prostyat-ego-a-my-ne-proshhaem/

Ханна Арендт:
Как говорил Эйхман, самым важным фактором успокоения его собственной совести было то, что он не встречал никого, вообще никого, кто был бы против «окончательного решения». Однако с одним исключением ему все же пришлось столкнуться, и поскольку встреча произвела на него неизгладимое впечатление, он упоминал о ней несколько раз. Случай имел место в Венгрии, где он вел переговоры с доктором Кастнером о предложении Гиммлера обменять миллион евреев на десять тысяч грузовиков. Кастнер, явно осмелев от нового поворота событий, попросил Эйхмана остановить «мельницу смерти в Освенциме», на что Эйхман ответил, что сделал бы это «с превеликим удовольствием» (herzlichgern), но, увы, это не в его компетенции и даже не в компетенции его начальства — и так оно и было. Конечно же, он не предполагал, что евреи разделят общий энтузиазм по поводу собственного уничтожения, но он и не ждал ничего, кроме покорности, он ждал от них — и получил, в степени, даже превзошедшей его ожидания, — сотрудничества. https://ahilla.ru/pust-luchshe-ubyut-tebya-no-ne-perestupi-cherty/

Амаяк Тер-Абрамянц:
Это была маленькая сухая голубоглазая старушка лет под восемьдесят, сохранявшая, однако, завидную хозяйственную активность и прекрасную память. Родом она была из Ростова, а точнее, его пригорода, где жили армяне «Нахичевани на Дону». Она прекрасно помнила гражданскую войну, когда была юной девушкой лет 16-17. Город переходил из в рук в руки. «Приходили белые — вешали, приходили красные — вешали, — вспоминала. — А однажды иду по улице, а казак на лошади за плечо меня хватает: „Жидовка?“ „Нет, армянка“, и крестик ему показываю на шее…» https://ahilla.ru/o-prichinah-porazheniya-beloj-armii/

Георгий Федотов:
Русскому мессианизму всегда не хватало одного из двух существенных моментов, или страданий (в прошлом), или верности (в настоящем). Впрочем, русские славянофилы, с присущим им религиозным тактом, никогда не говорили о мессианизме России. Однако, многое из этой польско-католической идеи переносилось ими на Россию. Россия, спасающая мир, — такова была их эсхатологическая утопия. Христианская неправда ее была в том, что Россия мыслилась ими во всеоружии своей государственной мощи и славы. Жертвенное спасение подменялось империализмом Кесаря. Младшее поколение славянофилов стало жертвой этого грубого нехристианского соблазна и этим сорвало дело православного возрождения в России. Достоевский-публицист именно здесь предает художника-провидца.
С тех пор утекли океаны воды. Совершилось, — вернее обнажилось воочию — религиозное отступничество России. Когда-то один из самых чутких глашатаев нашего христианского возрождения вопрошал Россию: «Каким ты хочешь быть Востоком — Востоком Ксеркса иль Христа?» https://ahilla.ru/pochemu-rossiya-hristianskaya-rossiya-zabyla-o-pokayanii/

Э.М. Ремарк:
Разрывов больше не слышно. Я оборачиваюсь к воронке и делаю знак остальным. Они вылезают и сдергивают маски. Мы подхватываем раненого, один из нас поддерживает его руку в лубке. Затем мы поспешно уходим.
От кладбища осталась груда развалин. Повсюду разбросаны гробы и покойники. Они умерли еще раз, но каждый из тех, кто был разорван на клочки, спас жизнь кому-нибудь из нас. https://ahilla.ru/takie-molodye-ni-v-chem-ne-povinnye-parni/

Александр Зорин:
Да, по всему видать, отец Михаил — незаурядный священник. Не потому, что он умаляет свое величие — никуда не деться от такой внешности, — а потому, что не чувствует себя начальником. Он такой же двужильный труженик, как и вся его малоимущая паства, зажатая перманентным российским беззаконием. Священника от мирянина отличает единственное — степень ответственности. За близость к алтарю Бог взыскивает со священства неизмеримо строже, чем с нашего брата-мирянина. Лишь непонимание заставляет видеть в священнике господина, форменного начальника. Что подкрепляется и ритуальной стороной: целованием руки, беспрестанным испрашиванием благословения и, главное, тем скованным, якобы смиренным состоянием, в котором оказывается церковный человек, не понимающий толком, что в церкви происходит. Непонимание порождает страхи. Смирение, которое зачастую паче гордости, не отодрать от ритуального православия. https://ahilla.ru/videnie-chashi-svyatogo-graalya/

Артем Палаш:
«География подлости», где почти никто не знает, что «люди пишутся с большой буквы». Слово «люди» пишется с большой буквы! «Орфография ненависти» с детского сада — слышишь, устами ребенка глаголет фронтовая яма? Слышишь, «устами ребенка глаголет пуля»? «Апология невежества» от задохнувшихся по собственной воле, да. «Мифология оптимизма» и «знатное пиршество фальшивого благоразумия» в чужих глазах, за которым прячется безумие.
«Над родною над отчизной бесноватый снег шел». Шел и идет все, и идет — по плану https://ahilla.ru/ya-posredi-russkogo-polya-eksperimentov/

Юрий Ветохин:
традиционная военная стратегия, которая имела целью победу над врагом путем физического уничтожения армии противника, его военных баз и крупных промышленных центров, во-первых, безумна и аморальна, а во-вторых, не дает преимущества Западу перед Кремлем. Единственным выходом для Запада я считаю полный отказ от старой стратегии, от старой психологии ведения войны и переход к альтернативному принципу ведения войны.
Альтернативный принцип ведения войны базируется на той посылке, что Красная Армия, Российский народ и Верховная хунта в Кремле больше не считаются единым целым, не принимаются за монолит. Из всех этих образований выделяются коммунисты, составляющие 6 % от всего населения России, и впредь они считаются террористами, а все остальные 94 % населения — их заложниками. Поэтому и методы борьбы следует использовать такие, какие применяются против террористов. https://ahilla.ru/alternativnyj-printsip-vedeniya-vojny-baziruetsya-na-toj-posylke-chto-krasnaya-armiya-rossijskij-narod-i-verhovnaya-hunta-v-kremle-bolshe-ne-schitayutsya-edinym-tselym/

Насилие — как правило, а не как исключение — возможно там, где есть готовность насилию подчиниться; где начинается сопротивление, насилию постепенно приходит конец. Конечно, весьма непрост вопрос о степени сопротивляемости, человеческая натура несовершенна. Я, например, ответил следователю, что скажу, у кого взял машинку и бумагу, если меня подвесят за ноги и будут бить, — я понимал, что у моей сопротивляемости есть границы https://ahilla.ru/gde-nachinaetsya-soprotivlenie-nasiliyu-postepenno-prihodit-konets/

Тамара Петкевич: А разговор этот я не забывала. Ничто его не могло стереть из памяти. В простом спокойном обмене гипотезами было нечто чудовищное. О Сталине говорилось как о главаре бандитской шайки. Осатанелость грандиозных размахов пятилеток связывалась с тем, что служащие НКВД хватали кого попало, давали по десять лет, превращая тех, кто им неугоден, в рабочий скот. https://ahilla.ru/o-staline-govorilos-kak-o-glavare-banditskoj-shajki/

Многое, о чем мы с друзьями говорили, до хрипоты спорили, он своим таким же хрипловатым голосом, с гитарой в руках, прокричал на всю Россию. Наше внутреннее несогласие с режимом, нам казалось, не поддается озвучанию, мы не знали нормативной лексики, способной передать каждодневное недоумение, горечь, протест. А он черпал и черпал такие выверенные слова, будто доставал их из глубокого колодца вековой народной памяти. https://ahilla.ru/ya-znayu-kak-vseh-vas-takih-raznyh-sejchas-obedinit/

https://ahilla.ru/neuzheli-zhe-partiya-arestuet-nevinovatogo-kak-po-vashemu/

https://ahilla.ru/prisnilsya-stalin/

Теперь, после цитаты высокой и святой, я хочу привести мысль крамольную. «Наука и искусство могут добиться полного расцвета только при самой широчайшей свободе личности и свободе общества». Полагаю, что если это написать на куске картона, выйти и усесться с ним, скажем, на ступенях Лобного места на Красной площади, то через пять минут вы уже будете в приемной отделения милиции. Но высказывание это принадлежит отнюдь не НТС или каким-то злобным агентам империализма, а опубликовано в газете «Правда» от 22 сентября 1969 года за подписью первого секретаря ЦК КПСС. Здесь, я полагаю, вы этого совсем не угадали, как не угадали бы и работники милиции. А стыдно. Зато следующие выдержки — и по стилю и по мыслям — не представляют ни малейшей трудности. Читаю. Откуда это? https://ahilla.ru/my-sovetskie-lyudi-gordimsya-svoej-moguchej-otchiznoj-nash-velikij-uchitel-zaveshhal-nam/

«Богословы говорят и пытаются быть услышанными под грохот перекрестного огня, путаясь под ногами у неумолимо ползущей вперед многоножки войны. И мы, молодежь, слушаем и пытаемся сохранять те ценности, которые считали высшими, мы выступаем за них, а нам впихивают в руки оружие, чтобы мы боролись за них. И вот мы стоим со своей любовью к ближнему и всему живому, небо — голубое и высокое, в траве на лугах сверкает роса. Но наступает осень, и перед нами возникает каска из тонкой стали, мы не видим ни цветов, ни птиц, ибо пытаемся разглядеть ближнего в бинокль, чтобы проковырять дыру в таком чудесном творении, как грудь живого человека, как бьющееся сердце». Так написал в молодежной газете один юноша, мой друг, шведский гимназист — юнец, которому повезло избежать если не каски, то, по крайней мере, штыковой практики и стрельбы по живым мишеням. https://ahilla.ru/miru-ponadobyatsya-pylayushhie-serdtsa-kogda-vojna-okonchitsya-i-nastupit-mir/

ЕВГЕНИЯ ГИНЗБУРГ
Иногда приходится слышать от людей, переживших сталинскую эпоху на воле, что им было хуже, чем нам. В какой-то мере это верно. Во-первых, — и это главное, — мы были избавлены судьбой от страшного греха: прямого или косвенного участия в убийствах и надругательствах над людьми. Во-вторых, ожидание беды бывает порой мучительней, чем сама беда. Но в том-то и дело, что стрясшаяся с нами страшная беда не освободила нас от постоянного изматывающего ожидания новых ударов.
Особенность нашего эльгенского ада заключалась в том, что на его двери не было надписи «Оставь надежду навсегда». Наоборот, надежда была. Нас не отправляли в газовые камеры или на виселицы. Наряду с работами, обрекавшими на гибель, у нас существовали и работы, на которых можно было уцелеть. Правда, шансов на жизнь было много меньше, чем на смерть, но они все-таки были. Призрачная, трепещущая, как огонек на ветру, а все-таки брезжила надежда. А раз есть надежда, то есть и страх. https://ahilla.ru/ne-v-ih-rukah-zanesennyj-nad-nashimi-golovami-topor-a-v-chih-zhe/

АНАТОЛИЙ МАРЧЕНКО
И вот уголовник совершает государственное преступление, чтобы попасть в политический лагерь, пусть даже с добавочным сроком. Он пишет листовку против Хрущева, против партии; обычно там половина слов — мат. Или сделает из тряпки «американский флаг», нарисует на нем побольше звездочек (сколько их, он не знает, известно только, что много). Дальше надо попасться. Листовки он раздает другим зэкам: кто-нибудь непременно донесет начальству. Или клеит их в рабочей зоне, так, чтобы все видели. Флаг он вывешивает на видном месте или шествует с ним на разводе. Вот и готов новый государственный преступник.
В политическом лагере он голодает еще больше, чем в уголовном. При случае угодит в карцер, там в дежурке его изобьют надзиратели. Он начинает писать жалобы — и убеждается, что это бесполезно. А срок впереди немалый. А формы протеста он принес с собой из блатного мира, оттуда же привычки и представления.
И вот — наколки. https://ahilla.ru/na-odnoj-shheke-lenin-palach-na-drugoj-prodolzhenie-iz-za-nego-stradayut-milliony/

Артем Палаш:
Христу и людям надо служить, господа епископы и священнослужители. Если уж полезли в кузов, назвавшись груздем. А не государству и якобы «народу». «Народ» вы предали уже давно, наплевав на него и отдав его на растерзание государственным волкам. Разорили то, что к вам пришло после развала совка. Но храмов понастроили, да, расстелившись перед государством в не очень приличной позе. Хотя церковь является невестой Христовой и должна быть чистой, а не изменять Ему с кесарем под уродливые и фальшивые звуки какой-то «симфонии».
Люди шли ко Христу, а приходят почему-то к Путину. Им бы про Царствие Небесное узнать, а вы им про Святую Русь, Третий Рим и кольцо врагов. Им бы про любовь кто рассказал, а лучше оказал, а вы им все про послушание (начальству), смирение (зачастую подаваемое вами как терпильство, раболепство, равнодушие) и покаяние (не нормальное, а такое, чтобы чувствовать себя последним червяком и чтобы жить не хотелось). Ну и пропаганду ещё с амвона в роли политруков в рясах. https://ahilla.ru/hristu-i-lyudyam-nado-sluzhit-gospoda-svyashhennosluzhiteli-a-ne-gosudarstvu-i-yakoby-narodu/

Александр Зорин:
В одном из них живет армянская семья, беженцы из Карабаха, знакомые мне по Москве, эмигрировавшие в Германию девять лет тому назад. Детей у них не было… Первенца, девочку, они родили здесь. Роды были тяжелыми.
В поселке есть и больница, и поликлиника, и родильный дом. И специальное отделение в роддоме для тех мам, кто лежит «на сохранении». Увы, и такие оказываются в здоровой, экологически чистой местности. Биайну, так зовут маму, на четвертом месяце беременности определили в это отделение. Месяц она провела под неотступным наблюдением врачей, каждый день опасаясь возможного срыва в своем опасном положении. И срыв случился. Угрожал выкидыш. Это произошло ночью. Она почувствовала нестерпимую боль и панический ужас. Дежурная медсестра позвонила главному врачу. Два часа ночи. Он живет в 30 километрах от родильного дома https://ahilla.ru/severnyj-rejn-vyazma/

Дитрих Липатс: Я не приношу Богородице своих молитв. Со своими скорбями и печалями я обращаюсь напрямую к Отцу Небесному и прошу Его помощи во Имя Христа. Но кто ж запретит мне иметь на стене портрет нашей Небесной Мамы? Кто же запретит мне всегда носить его с собой? И, случается же! если происходит со мною какая неприятность или почувствую я вдруг неясную тревогу, тут же перекрещусь и произнесу по-сыновьи, по-детски: «Вокруг меня круг, чертил его не я, а Богородица моя». https://ahilla.ru/bogoroditsa-moya/

Дмитрий Лихачев:
Лагерное начальство не различало иосифлян и сергианцев — всех равно мучили. Несколько иной была судьба католического священства. За них заступались из-за рубежа, и хотя жили они до середины 1929 г. в той же шестой роте, были освобождены от работ и потом жили на Анзере в плохих условиях, но все-таки все вместе, без «урок». Молодежи вокруг них не было. https://ahilla.ru/lagernoe-nachalstvo-ne-razlichalo-iosiflyan-i-sergiantsev-vseh-ravno-muchili/

ослепление, в котором в наше время находятся народы, восхваляющие патриотизм, воспитывающие свои молодые поколения в суеверии патриотизма и, между тем, не желающие неизбежных последствий патриотизма — войны, дошло, как мне кажется, до той последней степени, при которой достаточно самого простого, просящегося на язык каждого непредубежденного человека, рассуждения, для того, чтобы люди увидали то вопиющее противоречие, в котором они находятся.

Часто, когда спрашиваешь у детей, что они выбирают из двух несовместимых вещей, но которых им обеих очень хочется, они отвечают: и того и другого. Что хочешь: ехать кататься или дома играть? И ехать кататься и дома играть.

Точно так же отвечают нам христианские народы на поставленный им жизнью вопрос: что они выбирают из двух: патриотизм или мир? Они отвечают: и патриотизм и мир, хотя соединить патриотизм и мир так же невозможно, как в одно и то же время ехать кататься и оставаться дома. https://ahilla.ru/chtoby-unichtozhit-vojnu-nado-unichtozhit-patriotizm/

Пребывают ли люди в унынии? Конечно пребывают, но что толку? По вечерам мы сидим у печи и говорим о том, что произошло и продолжает происходить в стране. Вот коммунист, он провел в Бухенвальде девять лет, и эти годы навсегда отпечатались морщинами на лбу, вокруг рта и глаз. Он скорбит по несостоявшейся революции, по жесткому потрясению, огонь которого должен был очистить Германию и напрочь выжечь все нацистские отбросы, которые теперь расцветают и делают Германию еще более недовольной, несчастной и усталой. Он считает, что в апреле 1945 года были все условия для кратковременного, но мощного бунта. Так почему же ничего не вышло? Потому что победившие капиталистические западные страны не хотели антинацистской революции. Армии победителей изолировали революционные группировки в Германии, вместо того чтобы окружить Германию защитным кольцом из пушек и дать немцам возможность самим покончить с тем, что им было ненавистно. https://ahilla.ru/o-amerikanskaya-ironiya-yurist-natsist-rubit-drova-v-lesu-gde-dva-goda-nazad-natsisty-veshali-detej/

И на богатом дикарском приеме у восточного короля пришельцев бы не удовлетворил ответ: «Наши людишки дураки, они не понимают, что родились в самом счастливом месте, потому пришлось построить забор и тратить, к несчастью, бешеные средства, чтобы подстреливать тех, кто бежит».

На это ведь есть по-детски простое возражение: «Коль так, то не лучше ли им позволить убедиться на собственном опыте? Да вы их пустите, пущай себе идут, помыкаются, хлебнут горя, убедятся, что действительно были дураки, — и вернутся. Если правда, что у вас так хорошо. Зато, вернувшись, они будут вас вдвойне уважать, а не ненавидеть, как теперь. И бешеных средств тратить не надо, на эти средства лучше бы дома, там, или гостиницы построили, миллионы сторожей дармоедов лучше бы сеяли хлеб или делали водопроводные краны; мясом, которое жрут сторожевые собаки, лучше накормить детей». https://ahilla.ru/chto-vas-tak-tyanet-za-granitsu-vot-vsya-moya-semya-i-moi-deti-ne-ezdyat-za-rubezh-i-dazhe-ne-hotyat-neinteresno/

АНДРЕЙ ДУДАРЕВ
Израиль как народ Божий в XX в. возвращает себе субъектность. Можно ли говорить то же о Церкви? Наверное, это будет натяжкой. В лучшем случае можно говорить о духовном пробуждении тех или иных групп, духовных движений внутри крупных конфессий, но единство Церкви сейчас — скорее мечта, чем реальность.
Какие плоды могли бы быть у этого «библейского целого», у самопонимания христиан, которые могут выступать с единой, общей позиции? Сейчас это трудно сказать во всех деталях. Спустя почти 80 лет после окончания 2WW Церковь может инициировать разные требования к государству (и государствам): прекращение войн (как об этом говорил Дитрих Бонхеффер в своём докладе «Церковь и мир наций», сделанном на экуменической конференции 1934 г. на датском острове Фанё), защита государством прав и свобод граждан, борьба с цифровым тоталитаризмом и юристократией, экологические предписания и проч. https://ahilla.ru/chto-takoe-biblejskij-narrativ-segodnya-novye-vozmozhnosti-samoponimaniya-hristian-v-xxi-v/

Дж. Оруэлл:
— Мы — покойники, — сказал он.
— Мы — покойники, — послушно согласилась Джулия.
— Вы покойники, — раздался железный голос у них за спиной.
Они отпрянули друг от друга. Внутренности у него превратились в лед. Он увидел, как расширились глаза у Джулии. Лицо стало молочно-желтым. Румяна на скулах выступили ярче, как что-то отдельное от кожи.
— Вы покойники, — повторил железный голос.
— Это за картинкой, — прошептала Джулия.
— Это за картинкой, — произнес голос. — Оставаться на своих местах. Двигаться только по приказу. https://ahilla.ru/my-pokojniki-vy-pokojniki/

Раньше было хорошо жить, потому что всему был выход, если чувствовал злобу, то вот он виновник, сосед плохой, дерись, судись, избивай. А если тебя тянет добро, подавай милостыню или гостей созывай. Там и тут сводилось к человеку. Теперь же не человек, а процесс, ни винить нельзя никого в отдельности, ни любить. Так заблудится собака, прибьется к другим людям — ничего себе жить, только временами не по себе ей, завоет… Часто думаешь вот: чтобы жить, надо все принять, весь наш страшный опыт жизни, а когда задумаешься — что это? Смерть. https://ahilla.ru/soldaty-poyut-svobodnaya-strana/

После смерти Сталина, отец мой, отбывающий срок в тюрьме, попал под первую амнистию. Он был инвалид войны, без одной ноги, и правительство таких, как он, пожалело, выпустило на волю, не дожидаясь второй политической амнистии. При освобождении заключенные давали подписку о неразглашении тайны — условий, в которых они томились в лагерях. Поэтому отец особо не рассказывал, как ему там жилось, но кое-что все-таки пробивалось… Однажды вечером коротко он сказал нам, его детям: постарайтесь не служить в армии. Не защищать эту власть. ОНИ вашей службы не достойны. При слове ОНИ папа показал на потолок, на верховную власть. https://ahilla.ru/kak-ya-kosil-ot-ih-armii/

— А этот русский — симпатичный!

— Да! «Симпатичный»! — возразил я. — Говорит одно, а думает другое. Змей он, а не человек! Так бы и прыснул в меня ядом, если б только мог! https://ahilla.ru/ne-mozhet-byt-chtoby-v-nashej-strane-chelovek-za-popytku-pobega-za-granitsu-nahodilsya-v-tyurme-9-let/

Игорь Дьяконов: — Знаете, все-таки при наци, — сказал он. — Раньше я в хороший год заработал бы больше, но в плохой — меньше. А теперь у меня гарантированный доход. https://ahilla.ru/i-kak-zhe-luchshe-pri-natsi-ili-pri-nezavisimoj-avstrii/

АРТЕМ ПАЛАШ
да, работа действительно адовая, не Божья. Божья — миротворческая, когда человек бескорыстно встает между двумя противоборствующими сторонами и пытается восстановить между людьми мир. Таких Бог называет Своими сыновьями, потому что они подобны Ему (Мф. 5:9).
Причем сам протоиерей Дмитрий Василенков, я это знаю, — хороший и крепкий мужик, искренний, по-настоящему верующий и самоотверженно служащий.
Национальные или националистические военно-патриотические традиции русского православия извращают души и мозги искренних и хороших людей, к сожалению.
Как говорил один коуч: лезть по лестнице вверх, конечно, хорошо; только сперва следует убедиться, что лестница приставлена к той стене. https://ahilla.ru/o-boevyh-pravoslavnyh-magah/

Евфросиния Керсновская:
Самое полезное, чему вам надо научиться в лагере, это «инстинкту самосохранения». Прежде всего надо выдержать. Когда вы еще станете хорошим бондарем! А пока что за невыполнение нормы сядете на штрафной паек… Это еще не все. Недостаточно быть даже хорошим бондарем. Надо уметь угождать начальству — всем, от начальника лагеря до последней дежурнячки. Кому бадейку сделать, кому ванночку, лохань или кадушку. Иногда я получаю за это какую-нибудь подачку, но даже и без того вынужден их всех ублажать, чтобы сохранить себя, свою жизнь, а заодно и жизнь своих бригадников: если начальство не закроет глаза на все ухищрения и приписки, которые я делаю, закрывая наряды, то 131 человек моей бригады получат вдвое меньше хлеба, а это значит… Нет, вы еще не знаете, что это значит. Вы только что прибыли, и это ваш первый лагерь. Советую вам в ваших же интересах: работая, всячески старайтесь сберечь свои силы и не пренебрегайте ничем для того, чтобы съесть лишний кусочек хлеба https://ahilla.ru/samoe-poleznoe-chemu-vam-nado-nauchitsya-v-lagere-eto-instinktu-samosohraneniya/

Невил Шют:
Позади раздались торопливые тяжелые шаги и голос капрала:
— Да скоро вы, черт возьми?
Хоуард обернулся к нему.
— В ребенка бросают камнями, — и он показал рану на шее мальчика.
— Кто бросает камнями?
— Здешние жители. Они думают, что он немецкий шпион.
— Кто, этот? — изумился капрал. — Да ему лет семь, не больше.
— Я видел, кто его ранил, — вмешался Ронни. — Женщина вон из того дома. Бросила камень и попала в него. https://ahilla.ru/v-rebenka-brosayut-kamnyami-zdeshnie-zhiteli-oni-dumayut-chto-on-nemetskij-shpion/

Владимир Илюшенко:
Интерес к отцу Александру из года в год возрастает — не только к его наследию, но и к нему самому. В чем все-таки секрет его воздействия? Очевидно, в том, что он был истинным христианином https://ahilla.ru/velikij-uchenik-hrista/

Эдуард Кузнецов:
Сторонники всяческих свобод крайне нетерпимы — особенно в своей среде. Помню, читал программу одного из революционных обществ — кажется, того, в котором состоял Д. Каракозов, — и там важнейшей задачей после уничтожения царя и помещиков считалось уничтожение инакомыслящих среди своих же. Выходит, что само ратование за свободы по иронии жизни сопряжено с нетерпимостью — как и всякое ратование за радикально новый порядок. https://ahilla.ru/storonniki-vsyacheskih-svobod-krajne-neterpimy-osobenno-v-svoej-srede/

https://ahilla.ru/trudno-opisat-vse-unizhenie-obyska/

Немцы трогательно едины в своем мнении о глупейших и возмутительных формах, которые принимает денацификация. Одни (бывшие нацисты) без устали твердят о варварском коллективном наказании, другие полагают, что штраф в несколько сотен марок в любом случае варварством не назовешь, но считают, что вся эта возня с мелкими сошками, в то время как серьезным фигурам удается уйти от ответа, — невероятная растрата рабочей силы. Конвейерный принцип, безусловно, лишь добавляет самой идее денацификации опасный привкус комедии. https://ahilla.ru/malenkij-chlen-partii-chto-zhe-dalshe/

Однажды моя мать перестала получать открытки. Сначала ждала спокойно, потом начала волноваться. Вдруг к ней приходит домой совершенно незнакомая женщина и говорит примерно следующее: «Мария Федоровна, я пришла к вам с тяжелым известием, крепитесь, держитесь, бедненькая. Мой племянник работает в советском торгпредстве, приехал сейчас из Лондона и привез известие: ваш Толя покончил самоубийством, выстрелив в себя из револьвера».

Можете представить, что было с матерью. Через несколько дней она послала письмо в Англию, как в никуда, «в самое главное министерство» https://ahilla.ru/skolko-raz-ya-umer/

Ариадна Тыркова-Вильямс:
Срeди вceх пoлитичecких дoмoгaтeльcтв, вoлнeний, буйcтв, уcтупoк, мeчтaний, рaзoчaрoвaний пoвceднeвнaя, oбыдeннaя жизнь шлa cвoим хoдoм, у oдних бoлee, у других мeнee cклaднaя и удaчнaя. Рoccия ocтaвaлacь зeмлeй oбильнoй. He былo и в пoминe тeх бeдcтвий, кoтoрыe дoлжнa былa принecти coциaлиcтичecкaя рeвoлюция 1917 г. B чacтнocти, пoлoжeниe интeллигeнции, кoтoрaя грoмчe вceх, c плaмeннoй нacтoйчивocтью кричaлa o нecтeрпимoм гнeтe caмoдeржaвия, o тoм, чтo тaк дaльшe жить нeльзя, былo нecрaвнeннo лучшe пoлoжeния бeздeнeжнoй интeллигeнции нa тoм Зaпaдe, кoтoрый нaм вceгдa cтaвили в примeр https://ahilla.ru/my-voobrazhali-chto-napravlyaem-korabl-a-na-camom-dele-nac-neclo-vecennee-polovode/

Дж. Оруэлл:
Но поскольку Старший Брат не всемогущ и непогрешимость партии не свойственна, необходима неустанная и ежеминутная гибкость в обращении с фактами. Ключевое слово здесь — белочерный. Как и многие слова новояза, оно обладает двумя противоположными значениями. В применении к оппоненту оно означает привычку бесстыдно утверждать, что черное — это белое, вопреки очевидным фактам. В применении к члену партии — благонамеренную готовность назвать черное белым, если того требует партийная дисциплина. Но не только назвать: еще и верить, что черное — это белое, больше того, знать, что черное — это белое, и забыть, что когда-то ты думал иначе. Для этого требуется непрерывная переделка прошлого, которую позволяет осуществлять система мышления, по сути, охватывающая все остальные и именумая на новоязе двоемыслием. https://ahilla.ru/v-konechnom-schete-stroj-zizhdetsya-na-tom-ubezhdenii-chto-starshij-brat-vsemogushh-a-partiya-nepogreshima/

Александр Зорин:
За два дня до гибели он говорит в интервью: «Когда Горбачев открыл шлюзы, то хлынула и демократия, и реакция. Но реакция всегда более агрессивна. Произошло соединение русского фашизма с клерикализмом и ностальгией церковной. Это, конечно, позор для нас, для верующих, потому что общество ожидало найти в нас какую-то поддержку, а поддержка получается для фашистов. Конечно, не все так ориентированы, но это немалый процент. (…) Этот — монархист, этот — антисемит, тот — антиэкуменист и так далее».
Он считал, что «свобода должна вырастать из духовной глубины человека. Никакие внешние перемены не дадут ничего радикально нового, если люди не переживут свободу и уважение к чужим мнениям в собственном опыте». https://ahilla.ru/on-byl-poslan-v-rossiyu-svyshe/

Андрей Дударев:
Один из главных «вдохновителей» и «мучителей» России, тот, кто, пожалуй, острее всего ее чувствует и описывает, это Ф.М. Достоевский с его «открытостью безднам» добра и зла. Достоевский своим творчеством формирует мифы, которые продолжают жить уже самостоятельно.
Если XX век прошел под знаком «Бесов» — с богоборчеством, с восстанием «подпольного человека», с массами, ринувшимися за свободой и попавшими в ГУЛАГ, то, по-видимому, XXI век — это торжество мифа «Братьев Карамазовых», когда церковь в виде иерархической структуры выстраивается для осуществления злой воли правителя («мы не с Тобой, мы с ним» (со злым духом), — говорит Великий инквизитор Христу). https://ahilla.ru/musornoe-vremya-i-ego-istoriosofskaya-ramka/

Вадим Туманов:
Партийцы-революционеры еще спорили о Ленине, о судьбах большевизма в России, но ни в какой лагерной среде я не встречал человека, который был бы убежден в абсолютной сталинской невиновности или в полной его неосведомленности о том, что происходит в стране. Поэтому совершенно непонятно, когда пишут, будто Королев всегда доверял Сталину. Как можно было верить власти, ни за что сломавшей твою жизнь, к тому же находясь на Колыме, в окружении сплошных лагерей, где смерть многих тысяч людей была такой же будничной картиной, как сорванные осенним ветром с веток пожухлые листья. Всякий, кто утверждает, будто он в тех обстоятельствах верил Сталину, — или лукавит, или идиот. https://ahilla.ru/us-hvost-otbrosil/

Тамара Петкевич:
Душевное буйство не унималось. «Что она говорила оперуполномоченному? Что, что, что? Почему я так примитивна и все время попадаю в руки стукачей? Почему никак не могу понять, что любая форма доверительности — криминал, что исповедальная „искренность” Евгении Карловны — наживка? И чего от меня хотят? Зачем гонятся за мной?» Жизнь безнадежно повреждена. Предательство ее неотъемлемый атрибут.
За спиной мы оставили уже много верст. Возмущение сменилось кротостью. Я шла и думала о человеке, который меня однажды уличил в обмане, а теперь счел нужным заслонить от лагерных осложнений, о шерстяных носках, которые только что получила от него; о донорском пайке Чингиза; о перемешанности Добра и Зла; о необходимости понимать, наконец, все это «в связке» таким, как есть, и полной своей неготовности именно к этому. https://ahilla.ru/kogda-nibud-ya-nepremenno-povedayu-ob-uvidennom-i-perezhitom/