Вот Юрьев в "Ленинградской хрестоматии", думая о Ленинграде (Петербурге) несколько раз роняет фразы о его (города) "мужском" названии (и сущности) в противоположность "всей России", где преимущественно города-женщины, например Москва. Тут Юрьев может чуток преувеличивает противостояние Петербурга Москве, а вовсе не Петербурга - всей России. Потому что Орёл, Ярославль, Царицын-Сталинград-Волгоград, Владимир, Новгород (и Нижний), Псков, Архангельск - всё мужики. А Воркута, Елабуга, Казань, Самара, Уфа, Пермь, Астрахань - не то, чтобы в меньшинстве, но и не в большинстве.
Однако меня в этой куче названий волнует конечно моё собственное краеведение. Есть города в третьем лице. Иваново, например. Но это больше, конечно сёла: Огарёво, Останкино. Но пусть их.
Есть города во множественном числе третьего лица.
Сочи, Кошки... Набережные Челны. Вот их число, их самоопределение не через "Я - Петербург", "Я - Москва", а "Они - Набережные Челны" мне кажется немало влияют на жителей, на то как мы себя в городе живём. Я - это я, а город - это они, не тот с кем можно говорить, гулять. Петь с ними, Челнами, можно только хором, гулять только в толпе, а уж любить... любить их можно только абстрактно, вообще, как любить всех писателей, всех дворников и всех птиц, за то что они пишут, метут и летают.
Страсть к они-городу может быть, конечно, но только если ты предпочитаешь любовь хотя бы на троих. С Набережными Челнами, городом-толпой, может быть только групповое изнасилование.