Воспитанник еврейской детской колонии Немирова Винницкой области с портретами Ленина собственного изготовления (частью воспитанников колонии были бездомные, а другая часть лишилась родственников во время еврейских погромов).

Александр Михайловский, “Портрет В.И. Ленина. Сентябрь 1918 года” (1924 год)

Редкий портрет, где Ильич изображён с подвязанной рукой. Рисовался он по фотографии Петра Оцупа, сделанной сразу после того, как Ленин приступил к работе после покушения 1 января 1918 года.

Со 155-летием!

Немного о похоронных традициях революционной Испании (из дневника Михаила Кольцова)

Чердаки заброшенных домов – это архив, в который редко заглядывают исследователи. Вот ещё один документ эпохи из этого «архива» – тетрадь брейтовской школьницы с диктантами на злободневные для 1938 года темы (в приведенном тексте как минимум четыре сюжета, от Ленина, решающего судьбу капитализма, до Ежова, «разбившего презренных врагов»).

К слову, диктант был написан за две недели до опального назначения Николая Ежова на пост наркома водного транспорта СССР (он совмещал её с основной деятельностью). Вероятно, он уже начал догадываться, что ничего хорошего его после этого ждать не будет.

В августе того же 1938 года первым заместителем Ежова по НКВД СССР и начальником Главного управления государственной безопасности был назначен Лаврентий Берия, к которому стало переходить фактическое руководство наркоматом. В ночь на 24 ноября 38-го года Ежов в последний раз побывал у Сталина.

Военная машина Вермахта, которая ехала-ехала и, наконец, приехала

Карикатур на Гитлера было множество, но лидер нацистов смог дотянуться далеко не до всех их авторов. До бывшего преподавателя Хуфенской гимназии Кёнигсберга Эмиля Штумппа смог.

20 апреля 1933 года Штумпп опубликовал на первой полосе газеты General-Anzeiger für Dortmund (это издание Геббельс ещё в 1926 году называл “развратом ума, действующим как рвотное средство”) так называемый критический портрет Гитлера в честь дня его рождения.

Нацисты назвали этот портрет „издевательством над фюрером“ и воспользовались публикацией как поводом для разгрома газеты (штурмовики захватили и редакцию, и типографию) и в целом для отмены свободы печати. Самому же Эмилю Штумппу с этого момента в немецкой прессе работать запретили. Он продолжил зарабатывать как пейзажист, а его политические портреты теперь публиковались лишь за границей.

В октябре 1940 года Штумпп был арестован, а 5 апреля 1941 года он скончался в тюрьме.

На первом фото тот самый портрет, на втором - ещё более карикатурный Гитлер из архива художника.

– Гитлер капут!
– Воистину капут.

Что сейчас можно увидеть на месте кёнигсбергского «Дома Ленина» (он же окружной штаб КПГ в Восточной Пруссии), располагавшегося в доме №92 на улице Унтерхаберберг (сегодня это отрезок улицы Багратиона в Калининграде недалеко от Высокого моста)?

Немного городского благоустройства, битый кирпич и остатки довоенного быта (белая керамическая штука – ручка смыва от унитаза).

А это следы от пуль, напоминающие нам об апреле 1945-го. Их пока ещё можно увидеть на соседнем доме на том же Литовском валу. Во время капремонта эти отметины также подвергаются вычинке, либо затираются специальными составами.

Капремонт – это, конечно, неплохо, но вместе с ним уходит дух времени и места. Калининград накануне лишился одной из достопримечательностей – настенных надписей LSR (Luftschutzraum – бомбоубежище) на Литовском валу.

Доремонтные фото взял у калининградского краеведа Александра Панфилова (они более чем десятилетней давности), а свои слишком хорошо упрятаны в архив.

15 апреля 1942 года в блокадном Ленинграде было возобновлено трамвайное движение: на линию вышли 116 трамваев (317 вагонов) по пяти удлинённым маршрутам.

Пока город находился в окружении, из трамвайно-троллейбусного управления с формулировкой «по причине смерти» было уволено 3177 человек, а также 71 сотрудник пропал без вести.

За годы войны в Ленинграде в результате прямых попаданий было полностью уничтожено 153 трамвайных вагона (накануне Великой Отечественной войны в городе по 42 маршрутам курсировали около 800 трамваев).

На этих снимках, найденных в Брейтовском районе Ярославской области, женщины, имен которых я не знаю. Фотографии сделаны уже после войны, в июне 1949-го. Но трамвай, в котором они работают, – тот самый, ленинградский.

Сегодня разбирал свои старые чердачные бумаги и нашёл бланк извещения, передающего дух Веймарской республики. Привожу его перевод:

Администрация крематория города Тильзита

Господин...

Поскольку вы уже превысили максимально допустимый возраст в соответствии с государственным законом от 7 сентября, § 132, пункты 3 и 4, настоящим просим вас явиться во вторник следующей недели в 10 утра к печи № 111 местного крематория для вашей кремации (прибыть необходимо вовремя).

Учитывая, что вы употребляли чрезмерное количество алкоголя на протяжении всей своей жизни, в целях безопасности вам следует заранее выпить 1 литр оливкового масла, чтобы избежать взрыва во время горения.

Кроме того, вам следует заранее тщательно смазать свое тело и закрыть заднее отверстие прочной заглушкой, чтобы обеспечить достаточную защиту от отравления газом для дежурного персонала, поскольку противогазы запрещены Версальским договором.

В случае вашей неявки вы будете вынуждены явиться в суд.

В продолжение темы бакинского юнгштурма. Фото сделано 7 ноября 1929 года. Военизированная форма комсомола была в СССР к этому моменту на самом пике популярности после запрета RFB немецкими властями весной того же года.

Увы, аукцион по лоту (это была довольно редкая пряжка RFB) вышел за разумные пределы, а потому артефакт уплывает из региона. Деньги рассылаю обратно. В любом случае, это была хорошая попытка). Прошу Евгения Б. и Игоря Б. написать в личку, чтобы я мог перевести вам положенное

Дорогие подписчики, огромное спасибо! Останавливаю сбор! Об итогах битвы за артефакт отчитаюсь сегодня вечером.

Отдельная благодарность Андрею Валентиновичу, Денису Викторовичу, Кириллу Дмитриевичу, Максиму Денисовичу, Илье Андреевичу, Евгению Б. и Игорю Б.

Обычно не прошу с подписчиков донатов, но тут вопрос наболевший. Слежу за одним артефактом по теме Союза красных фронтовиков, который был обнаружен на территории региона и может покинуть его пределы уже сегодня вечером. Цена вопроса 7 000 рублей. Буду благодарен за поддержку рублём.

В случае позитивного решения вопроса сделаю подробный отчёт о предметах из коллекции.

Перевод можно сделать автору по СБП на ВТБ по номеру телефона: +79521145550

Коллекционер из Германии, являющийся подписчиком “Красного Фронтовика”, в продолжение темы с пряжкой Союза красных фронтовиков, найденной в Калининградской области, сообщил, что логотип с кулаком после запрета этой организации весной 1929 года (из-за “Кровавого мая” в Берлине) не только вырезался, но и заменялся другой коммунистической атрибутикой.

На фото этой пряжки можно заметить, что сердцевина была аккуратно вырезана и вместо неё был припаян круг со звездой, серпом и молотом. Сделать это могли как в заводских (наверняка у производителей оставались нераспроданные пряжки с символикой RFB), так и в домашних условиях.

К слову, фото активистов запрещённого Союза с обезличенной атрибутикой ранее уже публиковал тут и тут.

Как-то публиковал дневниковую запись уроженца Кёнигсберга Ханса Пройса, бывшего художником-коммунистом, о Королевском замке. Мол, его руины - «это символический конец прусского рыцарства и юнкерства».

В биографии Пройса, написанной Зоей Естамоновой, есть мысль о законе бумеранга, в который верил художник: «И если его новый коллега, кемеровский художник Борис Заложных, носит на изувеченном лице неснимаемую маску войны, значит, где-то кто-то должен получить той же монетой. Но главное - чтобы люди знали о возмездии, чтобы некое зеркало запечатлело образ возмездия».

На фото Борис Заложных в начале и после войны. В августе 1942-го он получил осколок мины в лицо, после чего проходил лечение до 1948 года, став в итоге инвалидом.

Пообщался с Сергеем Якимовым, автором книги “Мадонна в тельняшке”, о женщинах, воевавших в ВМФ. Тут о специфике женской мобилизации, конфликтах с мужчинами и послевоенном требовании помолчать о подвигах. Вот, например, о том, какую форму девушки поначалу носили:

Перед войной хотели пошить 15 тысяч комплектов женской формы. Завезли чёрный драп, габардин, хорошие ткани, однако практически ничего из этого не осталось. Часть сожгли, часть попала к немцам в качестве трофеев, на складах остались только рубашки большого размера, кальсоны, помада и лак для ногтей. Санинструктор 369-го отдельного батальона морской пехоты Екатерина Михайлова вспоминала, что мужские брюки она завязывала бинтами у подбородка, а форменку ей выдали ниже колен. Она писала, что внешний вид девушек был просто ужасен. Вопрос с женской формой в мае 1942-го решал лично адмирал Кузнецов. От выкройки до готового изделия прошла всего неделя. А до этого многие заступили на службу в гражданской одежде. Были и проблемы с нижним бельём: четыре пары чулок, панталоны, две пары портянок, гребёнка, два гигиенических пояса, полотенце, держатель для чулок и два бюстгальтера выдавались на год. Хватало же этого на пару месяцев. Девушки сами кроили трусы с заниженной талией, просили для этого у лётчиков парашютный шёлк. Носить мужские трусы они считали позором: «Вот умрёшь за Родину, а они на тебе».

Процесс "оживления" пряжки Союза красных фронтовиков, найденной на территории Калининградской области. Очень интересный экземпляр, так как изготовлена пряжка из цельного куска металла (обычно лого со сжатым кулаком припаивалось на основу от латунной армейской пряжки)

Некоторые солдаты и офицеры, штурмовавшие Кёнигсберг, возвращались домой с неплохими трофеями. Например, с портсигаром, изготовленным на Янтарной мануфактуре и снабжённым памятной гравировкой.

Предмет находится в коллекции калининградца Сергея Попова.

Ананий Глухов, "Спящий солдат (г. Кёнигсберг взят, можно и заснуть. Спи солдат, спи!)". Апрель 1945 года

Иван Титков, “Штурм Кёнигсберга”. Эскизы были сделаны художником непосредственно после взятия города в апреле 1945 года.

Томич Титков в 1926—1929 годах учился в Омском художественно-промышленном техникуме имени Врубеля. С 1933 года он стал членом Союза художников СССР, а в 1938 году переехал в Новосибирск.

На фронт Иван Васильевич попал в июне 1941-го, принимал участие в обороне Москвы и в составе 117 гаубичной артиллерийской бригады дошёл до Кёнигсберга. Одна из его наград, орден Красной звезды, была получена в Восточной Пруссии. Во время боёв за Шталлупёнен (сегодня Нестеров) старшина Титков вместе с разведчиками выдвинулся в передние траншеи. Там он сделал зарисовки оборонительных сооружений противника и орудий, установив их координаты.

80 лет назад 6-го апреля начался штурм Кёнигсберга, который историки впоследствии назовут идеальным штурмом. На фото - башня Дона и Росгартенские ворота, уцелевшие после боёв (там сейчас музей янтаря и ресторан). Площадь же напротив этих строений назвали в честь маршала Василевского, командовавшего взятием города.

Сегодня у калининградцев праздник, о котором на фоне мероприятий, посвящённых штурму, обычно забывают: 7 апреля 1946 года был издан Указ президиума Верховного Совета СССР об образовании Кёнигсбергской области в составе РСФСР. С чем я всех и поздравляю!

Итальянский францисканец Иоанн де Плано Карпини, первым из европейцев посетивший Монгольскую империю и оставивший описание путешествия по этой стране, уверял, что монголы почти не имели растительности на лице, но относились к усам с большим пиететом. В частности, он писал, что ему встречались носители "живэр" - прямых усов, "ооч" - полоски прямых усов прямо под серединой нижней губы и "нагал" - той же полоски, но растущей чуть выше ямочки на подбородке.

Не знаю, почему две последние разновидности вообще звались усами, но представляю, в какой восторг пришли бы древние монголы, увидев прославленного кавалериста Семёна Будённого (на фото его не спутаешь ни с кем, даже в национальном костюме). По правую руку от него сидит главнокомандующий Монгольской Народно-Революционной армией Хорлогийн Чойбалсан. Снимок сделан в 1926 году, когда бывший командир Первой конной был уже инспектором кавалерии РККА.

В дневниках кёнигсбергского художника-коммуниста Ханса Рихарда Пройса есть следующая запись:

Как-то за ужином отец читал вслух «Хижину дяди Тома». После вечернего чая он, как всегда, по-своему комментировал страницы Бичер-Стоу: «Если бы все нации были братьями, и негры, и немцы, и евреи, и русские, то войну пришлось бы вести тому, кому она нужна. Наши левые голосуют против военных кредитов, но, чует сердце, воевать придётся и нам...» Отца забрали в ополчение на второй день войны 1914 года.

А 28 января 1918 года вернувшийся с Первой мировой войны крестьянин Михаил Маслов-Варсягин, успевший вместе с товарищами установить советскую власть в Брейтовской волости Ярославской губернии, приехал в Петроград к Ленину. Он вспоминал, что комендант Смольного выдал ему ордер в гостиницу «Хижина дяди Тома» на Суворовском проспекте. Там он с товарищем по волостному Совету ночевал в «большой хорошей комнате с камином».

Люблю такие мостики между городами/сёлами (в Брейтово я родился, а в бывшем Кёнигсберге живу уже 15 лет). Выступавшая за отмену рабства американка Бичер-Стоу вряд ли могла догадаться, что построит их.

Сейчас готовлю интервью с историком Сергеем Якимовым (он заместитель директора калининградского Историко-художественного музея), написавшим книгу “Мадонна в тельняшке” о женщинах на флоте (скоро будет её презентация). Для затравки небольшая цитата:

В руки сотрудников «Смерша» ближе к концу войны попали важные бумаги, в их числе был бюллетень для высших чинов СС и полиции, носивший секретный характер. В нём говорилось о положении женщин в Советском Союзе, то есть немцы провели собственный анализ и сделали вывод, что мужчины в оккупации не играют руководящей роли:
«Противник сражается против нас не только на фронте, но и у нас в тылу, а его политическое оружие не менее сильно и многочисленно, чем его материальное оружие. На фронте он использует главным образом мужчин, в тылу женщин».
Был сделан важнейший вывод: «Тот, кто склонит на свою сторону женщин Востока, тот склонит на свою сторону и Россию!»

На этом фото не просто бегемот. Это бегемот Ганс, выживший после штурма Кёнигсберга и сфотографированный фронтовиком Иосифом Загацким в 1947 году (снимок предоставлен его племянником Владимиром Загацким).

К этому времени израненный бегемот уже окончательно пришёл в себя благодаря водочной диете пулемётчика-зоотехника Владимира Полонского, а также перевязкам и уколам. Местные жители, кстати, недоумевали, что на животину расходовали зверское количество дефицитного пенициллина, тогда как его “не хватало для солдат”.

История лейтенанта Загацкого тоже непростая: летом 1943 года он пропал без вести. Позднее его нашли в госпитале с контузией, переломами, укороченной хирургами ногой и ранением в лицо.

Оказалось, что 26 августа 43-го он находился в районе Богодухова, ремонтируя танковое электрооборудование. Вытаскивая исправный стартер из горящего танка, он заметил, что внутри машины находится ещё живой танкист. Загацкий успел его спасти до взрыва боекомплекта, но в этот момент рядом разорвалась миномётная мина.

Вальтер-Симон-платц в Кёнигсберге (сегодня это площадка на территории калининградского стадиона “Балтика”) регулярно становилась местом политических собраний. Именно эта территория стала свидетельницей революционных событий ноября 1918 года, когда власть в городе захватили “спартаковцы”.

19-летний кёнигсбергский социалист Ойген Шейер, принимавший активное участие в свержении старой власти, писал в своих мемуарах, что 10 ноября массовое собрание поначалу самоорганизовалось на Парадеплатц (территория современного сквера перед корпусом Балтийского федерального университета им. И. Канта на улице Университетской), а потом после митинга оно вместе с представителями Советов солдатских и рабочих депутатов перетекло на Вальтер-Симон-платц.

Будущий художник-антифашист Ханс Рихард Пройс, которому на тот момент только-только исполнилось 14 лет, также посетил это мероприятие. Правда, он записал в своём дневнике, что митинг там прошёл на день раньше:

"9 ноября 1918 г. состоялась большая манифестация, площадь Вальтера Симонса была черна от людской массы, а над ней колыхался лес знамен. Я там был, но мало что понял: ораторы толкали довольно туманные p-p-революционные речи, например, о змее, которую пролетариат должен раздавить”.

А на открытке по этой ссылке - второй съезд Союза красных фронтовиков, который также проходил на Вальтер-Симон-платц, но уже 15 августа 1926 года.

Последние сведения из "Известий" за 1918 год (№117) о кончине петроградского анархиста Мамонта Дальского под колёсами московского трамвая

На этом фото, сделанном в 1900 году, каменщики ремонтируют плац Кексгольмского лейб-гвардии полка в Петербурге, а в феврале 1917-го солдаты из казармы, что слева, пустят красного петуха на дом графа Фредерикса (на фото справа). 28 февраля солдаты, разагитированные анархистами, в среде которых находился известный актёр Мамонт Дальский, организовали самочинный обыск (по слухам, Фредерикс прятал в доме пулемёты), а по его окончании запалили здание. Мамонт Дальский во время пожара лично вынес из огня два чучела медведей.

В ноябре 1917 года в Кексгольмском полку был образован военно-революционный комитет, возглавивший его переход на сторону большевиков. Связавший же себя с анархистами Дальский в январе 1918 года был арестован по указанию управляющего делами СНК Владимира Бонч-Бруевича, однако вскоре отпущен. В марте 1918 года его уличили в присвоении денег, вырученных с продажи реквизированного опиума. Куражился Дальский недолго - 7 июня 1918 года он попал под колёса трамвая в Москве, сорвавшись с его подножки.

В 1927-м году в политическом отчете ЦК ВКП(б) к XV-му съезду партии Сталин поставил перед кино и радио задачу отвлечь население от употребления спиртного:

Я думаю, что можно было бы начать постепенное свертывание водки, вводя в дело, вместо водки, такие источники дохода, как радио и кино.

Народные изобретатели не подвели (заметка из «Красной нивы» за 5 мая 1929 года)

Причины и следствия революционных событий 1921 года в Монголии глазами народных художников.

Плакаты - из собрания Кунсткамеры

Плакат, призывающий Тибет освободиться от колониального гнёта Великобритании и подружиться с Советским Союзом, следуя примеру революционной Монголии

Железный Бернард

Родившегося в Гамбурге в семье плотника Бернарда Кёнена можно считать одним из самых непробиваемых (в хорошем смысле слова) немецких коммунистов. Его биография - готовый сюжет политического боевика. За 75 лет жизни он успел лично познакомиться с Лениным, поучаствовать в третьем и четвёртом Конгрессах Коминтерна, потерять глаз в битве с нацистами, два с половиной года просидеть под арестом в СССР, подготовить в Башкирии не один десяток агентов для заброски в Германию и побывать в числе создателей Национального комитета “Свободная Германия”.

Самым тяжёлым в его жизни стал период с 1938 по 1941 год. Дело в том, что Бернард Кёнен (он же Генрих Стаффорд) должен был стать ключевой фигурой в “антикоминтерновском процессе”, который фабриковался во время “Ежовщины”, но так и не состоялся.

В 1938 году сотрудников НКВД вдруг заинтересовало, почему 49-летний революционер, проживавший в московском “Доме политэмигранта” (сегодня это дом № 3 на улице Воронцово поле) и работавший в МОПРе, выбрался из гитлеровской Германии живым.

Кёнен действительно серьёзно пострадал во время так называемого “Эйслебенского кровавого воскресенья” 12 февраля 1933 года. В этот день штурмовики напали на гимназию, где проходило мероприятие молодых коммунистов, убив троих из них и ранив 24 человека. Находившийся там же Кёнен был избит лопатой - ему выбили правый глаз. После этого функционер четыре дня пробыл в тюрьме, из которой был освобождён под давлением СМИ и протестов со стороны СССР. Далее депутат-коммунист скрывался частной клинике симпатизировавшего коммунистической партии врача. Покинуть Германию и добраться до СССР по швейцарскому паспорту, оформленному на фамилию Шёнвальд, он смог лишь в июле 1933 года. По прибытии Кёнен был направлен на трёхмесячное санаторное лечение, после чего его устроили секретарём МОПРа.

Во время чисток конца 1930-х Кёнен-Стаффорд был арестован дважды. В первый раз его продержали под стражей с 11 марта по 21 апреля, подозревая в шпионаже, а в июле того же года его арестовали во второй раз. На этот раз обвинение было более серьёзным, но не менее абсурдным: ему вменяли троцкизм и терроризм.

За два с лишним года задокументировано несколько допросов, и ни на одном из них коммунист не дал признательных показаний. Например, 3 января 1939 года следователь пытался добиться от него признания в том, что он, якобы являясь одним из руководителей троцкистской организации немецких политэмигрантов, готовил теракт против Сталина. Со слов следователя, совершить его Кёнен должен был во время первомайской демонстрации. Далее были очные ставки с арестованными коммунистами Вальтером Диттбендером (был расстрелян 2 марта 1939 года) и Иосифом Зельбигером (получил 5 лет тюрьмы в апреле 1941 года), сознавшимися позднее в клевете.

В деле есть также письмо в защиту Кёнена за подписью председателя КПГ Вильгельма Пика от 29 августа 1940 года (его слово в подобных делах, как правило, было решающим). Пик отмечает “последовательную и твёрдую позицию” арестованного “к клеветническим заявлениям”, которая “является доказательством того, что он не виновен ни в каком преступлении против Советского Союза”. 11 января 1941 года Бернард Кёнен был оправдан и освобождён. После нападения Германии на СССР он снова пригодился: из немецких военнопленных он делал антифашистов и сторонников СССР (к слову, в Красной армии воевали оба его сына и племянник). А в 1945 году он вернулся в Берлин, чтобы поучаствовать в подписании первого послевоенного манифеста ЦК КПГ к народу Германии.

Тот случай, когда слоган "Мир хижинам - война дворцам" вводит в замешательство. Построенное здание находится в Москве между Поварской улицей, Новинским бульваром и Трубниковским переулком

Люси Зулинг даёт в своих мемуарах массу подробностей о “внутряке” компартии в Кёнигсберге. Например, она сообщает, что после удачной организации женской конференции Роберт Неддермейер, возглавлявший сельский отдел в окружном управлении КПГ Восточной Пруссии, пригласил её отметить событие “бутылочкой вина”.

“Конференция вызвала у меня такую эйфорию, что я не смогла остановиться в тот вечер, - писала она. - Я была весёлой, остроумной и заражала своим настроением всех присутствующих в баре. Я была опьянена успешным мероприятием, но не пьяна. Товарищ Роберт Неддермейер поддразнил меня и сказал, что не поверит в мою трезвость, пока на его столе в редакции к 7:30 следующего дня не будет лежать моя статья. Она была доставлена в положенное время”.

Судя по объявлению в газете “Эхо Востока”, в котором делегатов районной женской конференции приглашают в ресторан “Герулл” на Унтерхаберберг, 93 (соседний с штабом коммунистов дом), речь в мемуарах могла идти именно об этом баре.

Благодаря калининградскому коллекционеру Максиму Попову удалось отыскать ещё одно фото, на котором можно разглядеть кёнигсбергский “Дом Ленина” (он же окружной штаб компартии Германии на Унтерхаберберг, 92 - сегодня улица Багратиона).

Описание этого места в паре предложений есть в мемуарах Люси Зулинг, прибывшей в Кёнигсберг на партийную работу весной 1929 года:

“Я прошла пешком от вокзала до Унтерхаберберга, где располагались офис Восточно-Прусского окружного руководства Коммунистической партии Германии, а также редакция и издательство газеты «Эхо Востока». За нашим домом протекал Прегель”.

Напомню, что оформлением фасада этого здания занимался художник Ханс Пройс, бывший на 1931 год лидером студенческого коммунистического движения в Кёнигсберге.

На сегодняшний день дом №92 не сохранился. Уже к 60-м годам, судя по спутниковым снимкам, площадка была расчищена.

Расследование убийства коммуниста Фрица Клемке (он на первом фото) в бедняцкой колонии Фельзенек на северо-западе Берлина в январе 1932 года стало последним делом въедливого кёнигсбергского адвоката Ханса Литтена.

Расследование нападения нацистов, в котором участвовало около 150 штурмовиков, закончилось ничем, несмотря на публичность процесса и привлечение массы свидетелей. Изначально под суд попали пятеро гитлеровцев, однако виновных установить не удалось – суд не счёл доказанным факт непредумышленного убийства.

Что касается Литтена, то он был настолько въедливым, что это стало раздражать судью и прокуроров. В результате сговора адвокат был отстранён от процесса. Более того, Литтена обвинили в «безудержной партийной пропаганде в ходе судебного разбирательства» и «превращении зала суда в очаг политических страстей». Из-за травли в нацистской прессе юрист больше не мог появляться на публике без телохранителя, а после прихода к власти Гитлера его посадили в концлагерь. Впоследствии он повесился в Дахау.

От автора «Танцев под радиолло». Чувствую, что опять очень крутой детектив получился. Александр уверяет, что в книге творчески использован эпизод с поеданием сырой лягушки из рассказа жительницы посёлка Домново Ирины Свириденко, переехавшей в Калининградскую область из-под Костромы. Если увидите в продаже - хватайте (тираж небольшой)!

Парни на стиле (выделяются на общем фоне по фуражкам, юнгштурмовкам, кожаным гамашам и нарукавным повязкам) - члены делегации Коммунистической партии Германии в Челябинске. Фотографируются немецкие товарищи со строителями Челябинской ГРЭС в ноябре 1930 года (год ввода электростанции в эксплуатацию, сегодня это Челябинская ТЭЦ-4).

Всего, как сообщают газеты того времени, в приехавшей на Урал делегации было 32 человека. Среди них были члены ЦК КПГ Герман Реммеле и Вильгельм Пик, а также редакторы коммунистических газет. Несмотря на наличие нарукавных повязок, эмблемы со сжатым кулаком на пряжках членов Союза красных фронтовиков уже отсутствуют - организация была запрещена в мае 1929 года.

Фото - Объединенный государственный архив Челябинской области, а заметка из “Известий” (№ 318, 1930 год)

Калининградские копатели встречают весну

В 1920-х знали толк не только в усах, но и в галстуках

Проезжая в очередной раз по калининградской улице Димитрова, решил узнать у коллег по работе, в курсе ли кто-нибудь, в честь кого эта улица названа. Результат был ожидаемый - об этом человеке сейчас никто и абсолютно ничего не знает. Однако в середине 1930-х болгарин Георгий Димитров был настоящей звездой мировой величины. Славу ему принесла речь на организованном нацистами Лейпцигском процессе, где он был одним из обвиняемых в поджоге Рейхстага. Димитров настолько умело защищался, что не просто доказал своё алиби, он из обвиняемого превратился в обвинителя. Транслировавшийся по радио процесс был прерван после того, как явившийся на суд председатель Рейхстага Герман Геринг вышел из себя и заорал: “Вы в моих глазах мошенник, которого надо просто повесить!”

К процессу было приковано внимание ведущих мировых СМИ, которые на следующий день буквально разнесли репутацию организаторов суда. Под большим впечатлением оказалась и дочь американского посла Марта Додд, посетившая процесс (вероятно, это событие стало одним из триггеров, поменявших её мировоззрение - Марта стала коммунисткой):

«Димитров — блестящий, привлекательный темноволосый мужчина — излучал изумительную силу и мужество, каких я никогда не встречала ни у одного человека. Всё в нём было полно жизни и огня… Это динамическая личность. Никогда я не забуду то полное внутреннего жара спокойствие, с которым он стоял против Геринга, весь его облик, пламя презрения, пылавшее в его взоре. Это была настоящая борьба, настоящая битва… А вот Геринг — страшно опухший, с надутым, колышущимся животом, нервный, невоздержанный, мелодраматичный. Он кричал хрипло, ужасно, будто задыхался перед блестящим убедительным голосом другого… Нацисты с большим трудом справились с положением».

В общем, нацисты были вынуждены отпустить не только Димитрова, но и его соратников Попова и Танева. В Болгарию они вернуться не могли, так как эту страну Гитлер прогнул, и она отказалась считать коммунистов своими гражданами. Зато СССР предложил им собственное гражданство, чем болгарская троица оперативно воспользовалась в феврале 1934 года. Тогда же, кстати, все трое некоторое время пробыли в Кёнигсберге - их полёт в Москву проходил с пересадкой на аэродроме Девау (есть даже совместное кёнигсбергское фото бывших узников).

Фёдор Модоров, «Весёлая минута» (1920-е)

Всё, что сейчас осталось от легендарной виллы Эдит (фото Анастасии Нецветайло)

В Советске Калининградской области в рамках подготовки ко Дню Победы запустили новые световые стрит-арты с портретами шести советских полководцев. Пока видел только три, они на фото.

Что думаете?

Артём Весёлый - о судьбе некоторых героев Гражданской войны, не сумевших приспособиться к мирной жизни:

Кавалер золотого оружия Федор Подобедов, командовавший в разное время эскадроном, кавполком и бригадой в 20 году, памятным всем нам приказом РВС был отстранен от командования по несоответствию. А кто первьм выступил на защиту молодой советской власти? Федор Подобедов. Кто, не жалея здоровья и не щадя жизни, гонялся по камышам за повстанцами-казаками? Федор Подобедов! Кто под Фундуклеевкой вырубил три сотни махновцев? Федор Подобедов со своей бригадой. Он хотя и неграмотный, но многие ученые генералы и бандиты не знали, куда от него бежать.

Не мимо говорит пословица: «Лаял Серко – нужен был, а стар стал – со двора вон».

Препоручили Федору должность базарного распорядителя, но ему, как мужчине красивому и молодому, стыдным показалось расставлять в порядок возы и собирать с торговок гривенники. К тому же и знакомые станичане зло насмехались над красным командиром, дослужившимся до метлы. Послужил он неделю, пришел в исполком, сорвал с груди медную бляху базарного распорядителя и бросил председателю под ноги.

Покрутился-покрутился наш Федор и с горя запил. Потом назначили его в территориальную часть завхозом. К тому времени он уже окончательно пристрастился к водочке и однажды промахнулся – пропил двух казенных лошадей.

Далее в полурассказе “Босая правда”, написанном со слов анонимного ветерана, сообщается, что Подобедов, во время допроса выхватил у конвойного шашку и зарубил некоего прапорщика Евтушевского; бежал в горы и увёл с собой обиженных неустроенностью мирной жизни сослуживцев; сколотил банду и громил с ней Советы, жёг совхозы, вырезал коммунистов и комсомольцев; далее чуть не погиб в схватке с отрядом ГПУ, разбившим его банду. В итоге он бежал к курдам.

Духоподъёмное, но наивное стихотворение о том, как деревенский красноармеец Иван Тимофеев, "любивший коня и кобылу", преодолел себя и стал турникменом (опубликовано в "Красной Звезде" 18 мая 1933 года)

Обмен революционными знамёнами между советскими и немецкими предприятиями и рабочими коллективами был обычной практикой 1920-х и 1930-х годов (ранее неоднократно публиковал примеры передачи знамён: например, тут, тут и тут). Их считали пролетарскими реликвиями, их прятали от нацистов после прихода к власти Гитлера, а потом даже писали об этом романы и снимали фильмы.

Впрочем, иногда на торжественных митингах, посвящённых вручению знамени, случались казусы. Об одном из них писала в своих мемуарах супруга лидера ультралевого крыла Коммунистической партии Германии Гейнца Неймана Маргарет Бубер-Нейман. В 1931 году она вернулась из Крыма в Москву, чтобы забрать в Мосторге обещанное ей знамя для коммунистической ячейки берлинского универмага Тица (он находился на Александерплатц).

Его принесли. Оно было величиной в полдвери, изготовлено из тяжёлого тёмно-алого бархата, а в середине красовался светло-голубой земной шар, расшитый
серпом и молотом и окружённый жёлтыми колосьями. Через всё знамя тянулись золотые буквы, складывавшиеся в надпись по-немецки: “Пролетарии всех стран, соединяйтесь!” В четырёх словах насчитывалось три орфографические ошибки, но какое это имело значение?

Маргарет далее пишет, что берлинские товарищи от подарка московских пролетариев пришли в восторг и решили обставить церемонию очень торжественно, чтобы “подчеркнуть политическую значимость этого события”.

Наш хор разучил революционную песню на несколько голосов, я вызубрила речь, и мы собрали деньги на древко для знамени. Древко покупали в универмаге “Тица” и выбрали самое лучшее — с увесистым медным грифом и ярко сверкающим медным наконечником.
Речь подошла к концу, и хор запел: “Смело, товарищи, в ногу...” Собравшиеся поднялись. И тут случилось то, чего программа не предусматривала. Никто не покинул зал — все внезапно устремились к сцене, чтобы поближе рассмотреть знамя — подарок из Москвы. Я по-прежнему стояла на трибуне и смотрела сверху на благоговейные лица проходящих мимо людей. Некоторые останавливались и гладили ткань, бережно, словно прикасались к святыне. Прочитав “Пролетарии всех стран...”, они замечали ошибки и растроганно перешептывались: “Боже, как непросто пришлось нашим русским товарищам, раз они совсем не знают немецкого...”
Один старый рабочий особенно внимательно разглядывал древко. Он потрогал его, провел рукой по полированному дереву и взглянул на резной наконечник: “Черт возьми, вот это отличная работа! Да, нам есть чему поучиться у советских рабочих!” Стоящие вокруг товарищи из “Тица” смущенно отвернулись и промолчали...

Сергей Добряков, «Красные партизаны» (1967 год)

Печатные издания немецких коммунистов часто являлись связующим звеном между советскими писателями и европейским читателем. Например, они активно пиарили «Цемент» Гладкова и издавали на немецком стихи Маяковского (по поводу одного из переводов Маяковский сказал: «Понимать не понимаю, но слышу — мое»). А вот история про «Тихий Дон» Шолохова из книги Захара Прилепина «Шолохов. Незаконный»:

Пока Шолохов колесил по Верхнему Дону, наблюдая колхозную революцию, начиналась его всемирная слава.

1929 год в Европе в литературном смысле был уникален. В январе в Берлине вышел роман Ремарка «На Западном фронте без перемен». В мае в Лондоне — «Смерть героя» Олдингтона. В сентябре в Нью-Йорке — «Прощай, оружие» Хемингуэя. Шолоховский роман среди названных шедевров, посвящённых Первой мировой, был написан раньше всех, но в Европу пришёл одновременно с ними. И успешно выдержал небывалую конкуренцию.

Отдельной книгой первый том «Тихого Дона» в переводе на немецкий был опубликован ещё в октябре 1929 года в издательстве компартии Германии «Литература и политика». Переводчица Ольга Гальперн рассказывала, что ни одна переводная книга в Германии тогда не пользовалась таким успехом, как роман Шолохова: «...для миллионов немцев его „Тихий Дон“ стал поэтическим и философским откровением...»

Тираж был стремительно раскуплен, и дабы удовлетворить читательский спрос, начались перепечатки романа в газетах по всей Германии. Первый том «Тихого Дона» печатался с 30 октября 1929 года по 27 марта 1930 года в газете «Кемпфер» (г. Хемниц), с 3 ноября по 26 марта 1930 года в «Трибюне» (г. Магдебург), с 3 декабря 1929 года до конца апреля 1930-го в «Социалистической республике» (г. Кёльн), со 2 января до конца мая 1930 года в газете «Арбайтервилле» (г. Зуль), с 25 февраля до 30 июня 1930 года в «Гамбургер фольксцайтунг»; и это не весь список.

Василий Сварог, «Три лётчицы у Кремля», (ноябрь 1938 года).

На акварельном рисунке изображены Валентина Гризодубова, Марина Раскова и Полина Осипенко, пролетевшие осенью 1938 года на самолёте АНТ-37 «Родина» весь Советский Союз с запада на восток. Расстояние составило 6450 километров, и полёт закончился жесткой посадкой неподалеку от Комсомольска-на-Амуре.

Тем не менее, экипаж выполнил задание и в ноябре 1938 года все три девушки были удостоены звания Героя Советского Союза. Они стали первыми женщинами, представленными к такой награде.

С праздником, дорогие подписчицы!

В канун 8 марта шлю открытку коллеге из дружественного канала "Кеска для слов". Товарищки, слушайте Светлану Шунейко и давите в себе безграмотность!

Василий Сварог, акварель "Доклад о Красных победах" (1926 год). Работа хранится в фондах архангельского музея "Художественная культура Русского Севера"

Максим Горький и ядерная бомба (из воспоминаний Владислава Ходасевича):

Ему нравились все, решительно все люди, вносящие в мир элемент бунта или хоть озорства, — вплоть до маниаков-поджигателей, о которых он много писал и о которых готов был рассказывать целыми часами. Он и сам был немножечко поджигатель. Ни разу я не видал, чтобы, закуривая, он потушил спичку: он непременно бросал ее непотушенной. Любимой и повседневной его привычкой было — после обеда или за вечерним чаем, когда наберется в пепельнице довольно окурков, спичек, бумажек, — незаметно подсунуть туда зажженную спичку. Сделав это, он старался отвлечь внимание окружающих — а сам лукаво поглядывал через плечо на разгорающийся костер. Казалось, что "семейные пожарчики", как однажды я предложил их называть, имели для него какое-то злое и радостное символическое значение.

Он относился с большим почтением к опытам по разложению атома; часто говорил о том, что если они удадутся, то, например, из камня, подобранного на дороге, можно будет извлекать количество энергии, достаточное для междупланетных сообщений. Но говорил он об этом как-то скучно, хрестоматийно и как будто только для того, чтобы в конце концов прибавить, уже задорно и весело, что "в один прекрасный день эти опыты, гм, да, понимаете, могут привести к уничтожению нашей вселенной. Вот это будет пожарчик!" И прищелкивал языком.

Вырезки из кёнигсбергской газеты «Эхо Востока», посвящённые «Боевому союзу против фашизма», и знак одного из боевиков, найденный в Калининграде.

Эта организация была создана в 1930 году как альтернатива запрещённому в 1929 году Союзу красных фронтовиков. На пике популярности новый союз насчитывал около 100 тысяч человек. Он был легальным, поэтому его членам запрещалось носить оружие. На республиканском уровне лидером союза был Герман Реммеле, попавший в конце 1930-х под репрессии. Расстреляли его, предварительно исключив из партии за чересчур левый уклон, 7 марта 1939 года (годовщина сегодня). Прах коммуниста покоится на Донском кладбище в Москве.