Нежданно ледяной апрель пробирается сквозь стекло.
Снег хлюпает под сапогами, а я сижу в кабинете на Цветном бульваре, раскладываю карты, зажигаю электрические свечи, слушаю, как тикают часы.
Знаете, работа это как берега у весенней реки.
Они не видны под бегущей водой, но именно они не дают потоку растечься, потерять силу, захлебнуться в болоте.
Кажется, волны просто шепчут камешки на дне, а на самом деле — направляют, лепят русло, удерживают течение в узких границах терпения.
Так и обязательства. Они не душат, а обнимают, как ивовые ветви ту самую воду, гибко, нерушимо.
Даже когда кажется, что всё вот-вот сорвется в половодье, берега остаются. Притоптанные травы, корни старых ольх, глина, всё это сплетается в опору.
Так и обязательства. Они не дают унестись, улететь, раствориться в тревожных мыслях или кочевых мечтах о четвертом сапборде.
Я из тех, кто без расписания может проспать до полудня и лежать плашмецом еще дольше. Но волевым усилием встаю и иду работать, назначаю встречи, вычеркиваю дедлайны.
И тогда о чудо, между графиками и списками прорастают, пробиваются, раскрываются щели для гедонизма. Завариваю чай с мятой. Брожу через парк, щурюсь от солнца. Щекочу собачье пузо. Вышиваю бисером рыбу.
Чую обязательства как каркас, на который можно навить, сплести, подвесить гирлянды из «хочу».